Юлия Негина - Фантазии

Она обрушила на меня, наверно, все ругательства, которые знала, переходя от ласковых уговоров к трехэтажной брани. Все от отчаяния и бессилия. Конечно, от любви тоже, от страха за меня. Но я была как одержимая, ей богу. Меня звал лес. Хотя если я скажу, что была полностью спокойна за свою жизнь, – я солгу. Конечно, мне было страшно, жутко страшно остаться один на один с лесом без дедушки. Мама была, безусловно, права насчет опасности, я понимала это, хоть и изо всех сил отрицала, тем больше ввергая ее в панику. Но есть в молодости какое-то дикое бесстрашие, которое не принадлежит тебе, это не твоя заслуга – ты просто делаешь и все, никогда не думая, что будет. А если и опасаешься, то очень смутно, легким фоном, в то время как тебя будоражит зов дороги. Так бывает именно в молодости, потом, повзрослев, ты чувствуешь, что сейчас не повторил бы и толики тех безумных шагов, которые, не ведая страха, делал в юности. Особенно с появлением детей все меняется и на первый план встает безопасность. Но когда ты один, молод и чувствителен к голосу природы, все по-другому.

Почти сутки на поезде, несколько часов тряски по лесу на машине, пока дорога не кончилась, и потом тридцать километров пешком с тяжелым рюкзаком. Я не планировала ехать именно так, но из-за домашнего ареста дяди Вахтанга я не смогла присоединиться к туристам на байдарках и мне пришлось проделать этот тяжелый путь одной.

Весенний лес ликовал, не замолкая. Ночью выли волки. Я слушала их перекличку. Все начиналось с протяжного, тоскливого, как ноющая боль, воя, раздирающего душу. Это волк скучал по своим братьям и пел об этом. Они часто разбегаются на километры друг от друга, но неизменно сообщаются, с помощью звука рисуют карту леса. Ему вторили другие, далекие и близкие голоса, и часто в итоге они сближались, и я знала, что все собрались вместе. Во мне все переворачивалось при этих звуках, охватывало странное волнение, хотелось бежать куда-то.

«Волк ест то, что могли бы съесть мы, поэтому его надо уничтожать», – так считали все тогда, а еще они считали дедушку мягко говоря странным, крутили у виска. Какого труда ему стоило добиться запрета на охоту в заповеднике. Кого-то приходилось подкупать, кому-то угрожать, но хрупкое перемирие с ненасытным человеком все-таки было установлено. И тогда мы с дедушкой стали волками.

Наша избушка стояла возле реки. Полоски нейтральных земель по два-три километра, как сеть, переплетают волчьи территории. Там ходят олени и бегают зайцы. Чтобы зайти на волчьи земли, нужно было проделать длинный путь.

Дедушка строил дом сам, без единого помощника, пользовался инструкциями в книгах, но казалось, что его умение строить дом – такой же врожденный инстинкт, как дышать или плавать. Получилась маленькая, чтобы легко было натопить, крепкая, добротная изба, говорившая со мной с самого детства скрипом половиц и свистом сквозняка в сенях, пахнущая дедушкиной буркой, его табаком. Дедушка любил делать ножи, невероятно красивые, каждый – произведение искусства, в кожаных ножнах, которые можно было крепить на поясе, крепкие и острые – таких не купишь в охотничьих магазинах. Ценители пришли бы в восторг.

Дедушка никогда не брал с собой в лес ружья, объяснял: «Волк чует оружие, они очень хорошо знают этот запах, и понимают, вооружен ты или нет, и реагируют соответственно. С оружием человек становится наглым, чувствует преимущество, идет на обострение конфликта. Если ты хочешь понять волков, ружье тебе не помощник».

Ночи были холодными, мы топили печь, и ветер относил дым вдоль по туманной реке. У нас была лодка, на которой мы раз в две-три недели плавали в ближайшую деревню за продуктами. Река никогда не замерзала, гарантируя при необходимости связь с людьми, но контактов мы по возможности избегали, вполне наслаждаясь своим отшельничеством.

Дедушка знал все волчьи тропы, лежбище, место сборищ. Он учил меня тропить, разбираться в следах разных животных. Волки всегда видели нас намного раньше, чем мы их, но не показывались, наблюдали. Они не любят, боятся всего нового, долго присматриваются.

Дедушка два года жил с волками. Я обожала слушать его рассказы, знала их наизусть все до одного, но постоянно требовала: расскажи еще. Я мечтала, что скоро тоже подружусь с волком.

Особенно дедушка любил рассказывать, как впервые встретился с волками. Чтобы внедриться в волчью стаю, требовались приготовления. Дедушка постепенно приучал их к своему присутствию. «Они должны привыкнуть к запаху, перестать бояться», – говорил он. Он разрывал на тряпочки свое белье, то, что носил долго, давая ткани пропитаться запахом тела, и выкладывал на их тропах, где знал, что они пройдут. Сначала волки обходили, не тронув, сторонились, потом рвали в клочья. Позже он выкладывал на тряпицы кусочки мяса, как дар, продемонстрировать доброе намерение. Постепенно волки привыкли и в конце концов начали поедать дедушкины подношения. Теперь можно было встретиться с ними.

Дедушка Гурам по традиции разложил свои метки, кусочки мяса и уже направлялся домой, шел метрах в пятидесяти от волчьей тропы, когда увидел двух волков. Это был матерый и его самка.

Волчица шла чуть впереди, а волк за ней близко-близко, и время от времени клал голову ей на круп. Оба серо-бурые с большими светлыми участками под мордой и на груди. Дедушка видел утром ровные строчки их следов, и сейчас они, видимо, возвращались тем же путем, подыскивали логово для будущих щенков. Дедушка замер и не мог пошевелиться, казалось, прекратил даже дышать. Самка нашла мясо и принялась его закапывать, а волк подошел к нам, встал метрах в пяти и внимательно рассматривал. Смотрел-смотрел, потом рявкнул, повернулся и пошел прочь. Волчица последовала за ним. «А я все стоял парализованный, минут двадцать, а может и час, а потом я рухнул на землю, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, как будто вся сила вышла. Язык онемел во рту, и я думал, никогда не произнесу больше ни звука. Не знаю, сколько длилась эта встреча, наверно, минуту или две, но по ощущениям – вечность», – так рассказывал дедушка, сворачивая медленными желтыми пальцами свою самокрутку.

Почему-то от этих рассказов я плакала навзрыд, рыдала со страшной силой, сама не понимая, над чем, и потом засыпала крепким сном под дедушкиным тулупом из овчины.

Мы с дедушкой несколько раз видели волков в лесу, но издалека, не подходили близко. Из-за меня – он мог рисковать только один.

Тогда он следовали за ними, и волки подпускали его довольно близко. Дедушка давно выведал все их места и знал, где отдыхает все стая. Их было шестеро: двое матерых, большой старый волк и три поджарых переярка, два самца и самка. Эта троица сразу насторожилась – испугались, оскалились при приближении человека. Но матерые были спокойны, и молодежь поняла, что опасности нет, тогда стало можно подойти ближе. «Важно было не делать резких движений, – говорил дедушка, – когда общаешься с волками, надо даже двигаться как они. Волки очень грациозны, тело плавно переходит из одного состояния в другое. Если нарушишь эту гармонию, сделаешь неуклюжее движение, можешь напугать, а любое животное опасно именно в состоянии страха». Это был настоящий восторг – постепенное сближение волка и человека. Они проверяли друг друга – стоит ли бояться, можно ли доверять, они – с любопытством, дедушка – с мудростью и аккуратностью.