Семён Ходоров - Иосиф и Сталина

Наэлектризованный её шаловливыми флюидами, Иосиф не нашёл ничего лучшего, как пробормотать:

– Ничего ты не испортила, но обедать что-то действительно расхотелось.

Взглянув на озадаченного юношу, Эльвира, кокетливо улыбаясь, обнадеживающе проворковала:

– Да, не переживай ты так, милый! Через неделю у нас каникулы. У моих родителей дача в Боровецком лесу. Там нам уже никто не помешает, мы с тобой по-настоящему отдохнём, как от математики, так и от физики.

– Где находится этот Боровецкий лес, – заинтересовался Иосиф, отложив ложку от тарелки, – слышится заманчиво.

– Да это на берегу Камы, возле Набережных Челнов, – воодушевилась Эльвира, – в 200 километрах от Казани. Тебе понравится.

После этого разговора в столовой, ночное время у Иосифа превратилось в бесконечный сериал эротических сновидений, героями которых были он и Эльвира. Его мысли витали в дебрях таинственного леса, из которого они с подругой попадают в одну из комнат загородного дома, где всю ночь напролёт занимаются делами, не имеющими даже отдалённого отношения к физике и математике.

Однако реальная жизнь изобилует переменами декораций быстрее, чем в сериалах. Эльвира и Иосиф, действительно, приехали на каникулы в Казань. Но никакого леса, никакой дачи и никакой эротики не суждено было проявиться. И отнюдь не потому, что Эльвира кривила душой, предлагая эти прелести жизни своему возлюбленному. Если следовать хронологии развития дальнейших событий, то они выглядели следующим образом.

Буквально через день после приезда Иосиф пригласил Эльвиру к себе домой. В своих письмах с интерната он писал матери, с которой был больше откровенен, чем с отцом, что у него появилась фантастическая девушка, которую он очень любит. Мама Соня писала сыну в ответ, что ему всего 17 лет, что рано ещё влюбляться, что, одним словом, его посылали в Москву не жениться, а учиться. Она даже вспомнила в письме рассказ отца. Оказывается, один из его сокурсников, влюбившись в работницу ткацкой фабрики, бросил третий курс мединститута, приговаривая при этом:

– Если любовь мешает учёбе, так брось её, проклятую, эту учёбу.

В ответ Иосиф писал, что любовь и учёба это вещи дополняющие, а не взаимоисключающие друг друга. Соне не очень нравились такие высказывания сына, но, когда Эльвира переступила порог её дома, она тут же поняла, что из-за этой очаровательной девушки можно бросить не только учёбу. Отец Иосифа, доктор Марк Перельман, всегда подчёркивал, что своё мнение о женщине он выносит не по её внешнему виду, а только тогда, когда она начинает говорить. Он, конечно, имел в виду не скорость и не количество выскальзывающих слов из её рта, а их качественную составляющую. Но и в этом ракурсе Эльвира была неотразима. Соня заметила, каким радостным блеском очерчивались глаза Марка, когда он разговаривал с подругой сына. Сразу же стало ясно, что с ней есть о чём поговорить и что вышеуказанная составляющая была у неё на должном уровне.

Омрачила званый ужин у семьи Перельман лишь одна фраза, произнесённая Эльвирой. Когда кто-то за столом вспомнил, что сегодня рождество христово, она приподнялось со своего места и тихо, но внятно, произнесла:

– Я прошу прощения, но это ни ваш и ни мой праздник.

Отец Иосифа, хитро прищурив глаза, спросил:

– Почему не наш, понятно. А вот, почему не твой, Эльвирочка?

– Да потому, что мы все живём в дружной семье народов СССР, – потупив глаза в стол, ответила она. – По этой причине, приход в религиозные храмы не приветствуется. Это, во-первых. Во-вторых, я по национальности татарка, хотя в мечеть тоже не хожу, как, полагаю, и вы не посещаете синагогу.

Это высказывание Эльвиры произвело на Марка и Соню эффект бомбы, которая, несомненно, разорвалась, если бы она находилась в их доме. Причём не столько слова «семья народов», «синагога» и «мечеть», сколько её национальность – татарка. Потом родители скажут Иосифу, что в Эльвире им понравилось всё, абсолютно всё, кроме её национальности. Отец, поднимая большой палец вверх, назидательно произнёс:

– Послушай, сынок, Эльвира очень привлекательная девушка и есть за что любить её. Это видно даже невооружённым глазом.

– Нет, это ты послушай, папа, – рассердился Иосиф, – если ты дальше скажешь, что, однако есть и за что не любить её, то эта тирада не для моих ушей.

– Не любить её, – вступила в разговор мать, – можно только потому, что она не нашей веры.

– А я и не знал, мамочка – поддел её Иосиф, – что ты каждый день ходишь в синагогу вымаливать, не совершённые мною, грехи.

– Да и в чём, собственно, состоит мой грех, мамочка? – плаксиво вопросил её сын, – неужели в том, что я искренне, совершенно чисто, полюбил замечательную девушку.

Отец хотел было, что то возразить ему, но Иосиф, приложив свой палец к его губам, с жаром продолжил:

– Жаль, что вы не видели, как Эльвира дала отпор одному антисемиту, который обозвал Райкина словом жид. Досадно, что не слышали, как она налетела на меня, что я промолчал при оскорблении моего, как вы это называете, единоверца. А вы говорите – татарка. Да она, если хотите знать, больше еврейка, чем я – еврей.

На следующий день Иосиф был приглашён на ужин в семью Башировых. Стол ломился от яств татарской кухни. Эльвира с видимым удовольствием накладывала Иосифу в тарелки деликатесы, поясняя при этом, что есть что.

– Вот это отварное мясо с лапшой называется бешбармак, справа от тебя – очень вкусная лепёшка под именем кыстыбый, а слева, обязательно попробуй обалденный пирог – зур-бэлиш.

Но главным деликатесом в застолье был отец Эльвиры, Закир Ренатович Баширов. Если не с первой, то уже со второй минуты знакомства с ним, Иосифу казалось, что они знали друг друга много лет. Он ошибочно полагал, что глава семьи Башировых работает художественным руководителем театра или редактором журнала или газеты. На самом деле Закир Ренатович был профессором, имел учёную степень доктора технических наук и работал заведующим кафедрой мелиорации в сельскохозяйственном институте. Несмотря на учёные регалии, это был контактный, общительный и очень обаятельный мужчина. Похоже, что дочка унаследовала от отца как когнитивные способности, так и искусство ненавязчивого общения.

Ужин удался на славу и, когда Иосиф уже собирался уходить с гостеприимного дома Башировых, Эльвира приблизилась к отцу и, взяв его под руку, попросила:

– Папочка, дорогой, мне нужны ключи от дачи. Я обещала Иосифу, что мы здорово отдохнём там от наших праведных физико-математических трудов.

Закир Ренатович посмотрел на Эльвиру каким-то странным обескураженным взглядом и виноватым голосом промолвил:

– Не хотел тебе говорить, дочка, в присутствии этого приятного молодого человека, но так получилось, что нет у нас дачи, нет у меня работы, нет квартиры, где мы сидим и нет для нас города Казани.