Семён Ходоров - Иосиф и Сталина

Вряд ли такая статистика порадовала бы Иосифа. Ведь, несмотря на то, что он обладал прочными знаниями, вполне мог оказаться во второй группе среди «проваленных» непорядочными экзаменаторами. Нетрудно догадаться, что, если на его отце висело клеймо – сын «врага народа», то единственное, чем он провинился перед тем самым народом, что был сыном еврея.

Однако эти числовые данные не были известны Иосифу и он не находился среди абитуриентов, принимающих участие в конкурсе. Как бы там ни было, но выпускник физико-математического интерната Иосиф Перельман стал студентом физического факультета, как ему тогда казалось, самого лучшего университета в мире. Обрадованные родители, Марк и Соня, не верили своим глазам, когда сын предъявил им, ещё пахнувший типографской краской, студенческий билет Московского государственного университета.

Счастью Иосифа не было предела. С этим чувством он и переступил порог знаменитого учебного заведения. В первый же день учёбы он так спешил на первую лекцию, что на этом самом пороге главного корпуса сбил с ног пожилого седого мужчину. Когда Иосиф, с тысячами извинениями, приподнял его с пола, тот, отряхивая свой костюм от пыли, с виноватой улыбкой спросил:

– И куда вы так мчитесь, что академиков на ходу опрокидываете?

Растерянный Иосиф едва слышно пробормотал в ответ:

– Извините, товарищ академик, у меня первая лекция по математике в этом университете, мне никак нельзя опаздывать.

– Похоже, что мы с вами вместе опаздываем, – улыбнулся академик, – как раз я и читаю вам эту лекцию.

– Так что давайте знакомиться, – непринуждённо продолжил он, протягивая руку, – я ректор университета академик Петровский, а вы.

– А я, первокурсник Иосиф Перельман, – дрожащим голосом произнёс недавний абитуриент.

Когда он назвал свою, не очень форматную для этого храма науки, фамилию, ему подумалось, что вряд ли она произведёт на ректора неизгладимое впечатление. Он поймал на себе удивлённый взгляд академика, в котором, якобы, читалось:

– И как это, парень, я пропустил тебя в свои владения? Неувязочка какая-то приключилась.

Впрочем, Иосиф был никудышным читателем чужих мыслей. Да и откуда было ему знать, что когда в 1951 году вопрос о назначении Петровского рассматривался на заседании Политбюро ЦК КПСС, выяснилось, что он был беспартийный. Тогда Сталин спросил у членов Политбюро:

– Ну, а человек-то он наш?

Маленков ответил, что Петровский, несомненно, наш, советский человек. После чего Петровского утвердили на должность ректора. При этом Сталин обнадёжил всех, сказав:

– Всё равно он будет в нашей партии.

Но надежда Сталина не подтвердилась. Академик Петровский так и не подал заявление о вступлении в партию, несмотря на то, что более двадцати лет на посту ректора руководил МГУ. Не секрет, что партийная организация университета терпеть не могла академика Петровского, проводившего линию, противоположную той, на которую она опиралась. Это касалось также и политике проведения конкурсных экзаменов, вообще, и отношению к приёму в университет представителей еврейской национальности, в частности. Трудно сказать, как ректор, в этом отношении, проводил свои взгляды в жизнь. Однако академик Яков Григорьевич Синай, профессор МГУ, а потом профессор Принстонского университета вспоминал, что вступительный экзамен по математике при поступлении в Московский университет он не сдал по причинам, причастным к его анкете. Тогда ученики его деда, которые тогда работали в университете, пошли к ректору Петровскому. История умалчивает, как прошла процедура исправления результатов вступительного экзамена, но будущий академик, еврейский мальчик Яша, стал полноправным студентом МГУ.

Известный физик Юрий Черняк вспоминал, что история его жизни в МГУ тоже была связана с пятым пунктом советского паспорта. Началось с того, что, несмотря на отлично сданные экзамены, он не был зачислен на учёбу. С 1956 по 1967 год было короткое «окно», когда появилась небольшая квота по приёму евреев на вечернее отделение. Так Юрий стал студентом физического факультета. При этом у него появилась мысль окончить университет за три года. Будучи студентом первого курса, он на одни пятёрки сдал экзамены по математике и теоретической физики за пять семестров, только по истории КПСС была тройка. По настоянию ректора Петровского Юрия перевели на дневное отделение. Но радоваться было рано, декан факультета, большой антисемит, устроил ему ловушку: благодаря его козням, студент Черняк сдавал часть экзаменов после сессии. За это его исключили с нелепой формулировкой «академическая неуспеваемость». С дрожью в ногах он переступил порог кабинета ректора Петровского, которому рассказал о произошедшем. Посмотрев зачётку Юрия, академик рассвирепел и, схватив телефонную трубку, позвонил декану и тут же выпалил:

– Если бы у меня был такой студент, я бы каждое утро за ним посылал машину, а потом отвозил обратно. Я считал бы за честь иметь его на факультете, а вы его отчисляете за неуспеваемость.

Сомнительно, что тоже самое Политбюро ЦК, которое утвердило Петровского ректором, одобрило бы его за эти поступки.

В начале лекции академик Петровский, обращаясь к первокурсникам физического факультета, сказал:

– Вы никогда и нигде не встретите столько талантливых людей на одном квадратном метре площади, как в МГУ.

Академик был абсолютно прав. Это касалось, может быть не совсем в равной степени, как преподавателей, так и студентов.

– Чем МГУ отличается от других вузов? – как бы сам себя спросил ректор.

– Только коллективом, – ответил он уже студентам. – Ведь язык науки один и тот же во всём мире, а вот диалекты разные. Ведь университет – это, прежде всего, люди в данный момент времени. У нас же собрались такие люди, которые понимают свою задачу. Мы обучаем студентов по своим собственным стандартам и стандарты эти очень высокие.

Только потом Иосиф поймёт, что перед студентами ставились вовсе непростые задачи. Вместе с тем, давались большие возможности, в соответствии с которыми каждый мог реализовать себя в выбранной области физической науки. Однако поначалу необходимо было срочно войти в этот непростой и тернистый, но в тоже время захватывающий ритм студенческой жизни. Несмотря на то, что Иосиф прошёл горнило интерната, нелегко было окунуться в научное многообразие изучаемых предметов. Его просто поглотил настоящий калейдоскоп теоретических лекции и практических семинаров, нескончаемая круговерть различных коллоквиумов и лабораторных занятий, сложные курсовые проекты и рефераты по различной тематике. Хотелось успеть проработать все установки наставников, разобраться в хитросплетениях задаваемых задач и поучаствовать в исследованиях, предлагаемых преподавателями. Самым увлекательным в дальнейшем обучении для Иосифа, пожалуй, была возможность поработать, так сказать, на переднем крае науки и приложить свои наработки в процессе экспериментального подтверждения новых теоретических идей и гипотез. От всего этого кружилась голова, иногда подгибались ноги и слегка дрожали руки, но это было высшим мерилом счастья, которое он получал в университете.