Семён Ходоров - Иосиф и Сталина

Марк при наличии времени, безусловно, мог бы многое дать своим детям в области познания мира. Однако, действительность вносила свои коррективы в процесс воспитания. Его дети, сменяя друг друга, а иногда и все вместе, часто болели. Благодаря этому он освоил вторую врачебную специальность. Коллеги полушутливо и полусерьёзно называли его педиатрическим хирургом. На самом деле, серьёзного здесь было намного больше. Марк, не обращаясь к врачам в детскую консультацию, лечил своих детей от кори и свинки, краснухи и ветряной оспы, дифтерита и скарлатины. Слух о докторе, успешно лечивших больных детей, быстро разнёсся по всему району, где проживала семья Перельман. Сначала Марк отказывал соседям, убеждая их в том, что он специалист по общей хирургии. Однако те и слушать ничего не хотели, взывая о помощи к их детям. Безотказному доктору зачастую пытались всучить деньги, от которых, несмотря на их острую нехватку, он всегда отказывался. Тогда благодарностью за его услуги стали натуральные продукты. Кто-то из родителей заболевших детей работал на мясокомбинате, кто-то на кондитерской фабрике, кое-кто на овощной базе. Таким образом, обеденный стол семьи стал пополняться бесплатными, иногда даже остродефицитными, продуктами, что позволяло направлять скромный бюджет на другие необходимые цели. Одна из родительниц, детей которых исцелил Марк, занимала должность заведующей детским садом и поэтому его потомство без лишних проволочек было устроено в детское дошкольное заведение. Это имело для него важное значение, поскольку сразу после рождения детей он встал в горисполкоме на очередь для устройства своих младенцев. Как бы курьёзно это не выглядело, но, забегая вперёд, Марк со смехом, который был, разумеется, сквозь горючие слёзы, рассказывал друзьям, что когда его дети уже учились в школе, по почте пришло сообщение из гороно (городской отдел народного образования) об начале их посещения детского сада.

Однако по фатальному стечению обстоятельств пойти в школу было суждено только двоим из его детей. Буквально за месяц до начала учебного года у Марка прямо на операционном столе от внезапно оторвавшегося тромба скончался 80-летний мужчина. Медсестра, которая ассистировала ему на операции, грустным голосом констатировала:

– Жаль, конечно, дедушку. Но гораздо хуже приходится тем, у кого умирает маленький ребёнок.

Расстроенный Марк и подумать не мог, что именно сегодня гораздо хуже придётся ему и Соне. Не успел он выйти из операционной, как его позвали к телефону. В трубке послышался тревожный голос воспитательницы детского сада:

– Приезжайте быстрее! Фимочке очень плохо.

Когда Марк на служебном транспорте больницы, где он работал, подъехал к детскому саду, он увидел две машины «Скорой помощи» и нескольких медиков, столпившихся возле его, лежащего на земле, сына. Марк, расталкивая их в разные стороны, склонился над Фимочкой. Не прощупав пульса, он стал делать искусственное дыхание, а затем прямой массаж сердца. Один их врачей «Скорой», не зная, что Марк отец ребёнка, торопливо проговорил:

– Мужчина, перестаньте реанимировать мальчика. Он уже не жилец. Десять минут назад по всем признакам мы констатировали его смерть.

«Скорая помощь» увезла Марка, потерявшего сознание, в ту же больницу, откуда он приехал. Коллеги быстро привели его в чувство. Один из них, держа, на всякий случай, шприц и ампулу с успокаивающим лекарством, участливо сказал:

– Марк, мужайся! Так бывает. Ты потерял сына. Но тебя дома ждут ещё двое твоих детей. Ты им нужен. Крепись!

Укол всё-таки пришлось сделать. Сквозь обволакивающую дрёму он слышал взволнованный голос своей операционной медсестры, которая, громко плача, приговаривала:

– Не понимаю, как это могло произойти. Такое случается раз в жизни. Говорят, что, когда воспитательница вывела детей на прогулку, сынок Марка наступил на валявшийся на земле высоковольтный провод и через него прошёл разряд в десять тысяч вольт.

Фимочку Перельман хоронили только через неделю, так как всё это время Соня лежала во всё той же больнице, где работал её муж, с диагнозом «острая сердечная недостаточность».

Над могилой безвременно ушедшего из жизни мальчика соорудили небольшой памятник. На его верхней стеле была изображена радуга, которая своим разноцветным спектром пронзает голубое небо. По диагонали искрилась розовым цветом надпись «Фимочка, мы с тобой каждую минуту. Мама. Папа».

В 1937 году Марку исполнилось 14 лет, а Соне – 9 лет. Этот год запомнился отнюдь не возрастом членов будущей семьи Перельман. Просто в это время в сентябре начался Новый год по еврейскому летоисчислению. У иудеев цифрам соответствуют 22 буквы ивритского алфавита. Сочетание цифр 1 9 3 7 в буквенном обозначении в переводе с того же языка иврит означал «убей». Похоже, что в священных писаниях есть какая-то реалистичная закономерность. Указанный год запомнится жителям советской части планеты Земля как разгар жесточайшего по своим масштабам и кошмарного по исполнению социалистического террора.

Правда эти немыслимые репрессии против граждан своей же страны никто социалистическими не называл, несмотря на то, что уже была объявлена полная победа социализма. Двенадцать миллионов арестованных, из которых один миллион расстреляли, а два миллиона умерли в лагерях, уже не могли слышать оглушительный звон победоносных фанфар на Красной площади, призывающих уже к не полной, а окончательной победе строя, за который боролись и невинно задержанные советские люди.

Разумеется, среди них была огромная масса лиц, так называемой, еврейской национальности, которая всегда и везде являлась наиболее слабым и уязвимым звеном в общей цепи чего бы то ни было. Так получилось, что в первые десятилетия советской власти евреи получили свободный доступ во все образовательные и научные учреждения и успешно работали практически во всех областях науки. Получилось это не просто так, ни само по себе и не только потому, что они, в большинстве случаев, превосходили по интеллектуальным способностям своих сверстников других национальностей. Несмотря на их малочисленность, в эти годы доля евреев с высшим образованием достигала почти 20% от общего числа. На тысячу человек еврейского населения страны было 20.4 студентов евреев (у русских количество студентов составляло 2,8 на одну тысячу населения, у белорусов – 2,4, а у украинцев – 2). В последующие годы советской власти коммунистам удалось исправить эту «досадную оплошность». Как бы там ни было, в те довоенные годы евреев можно было встретить в научных институтах и лабораториях, они преподавали в университетах, их имена появлялись в академических изданиях, на обложках научных работ и учебников. Достаточно вспомнить вице-президента Академии наук Абрама Иоффе, академика Михаила Авербаха, академика Льва Берга, академика Леонида Мандельштама, академика Абрама Баха, академика Сергея Бернштейна и многих других действительных членов Академии наук СССР.