Инга Лис - Истории дождя и камня

Храбрый военный, толковый командир, никогда не жертвовавший своими людьми без реальной нужды, а также ловкий придворный – у де Тревиля и впрямь было, чему поучиться.

Но с другой… Конечно, представить себе гасконца без тщеславия и амбиций практически невозможно, однако Шарль решительно не понимал, как можно растрачиваться на нечистые интриги, когда речь идёт о величии и безопасности страны.

Хотя… быть может, это он, несмотря ни на что, не утратил ещё остатки юношеского максимализма, а в действительности нужно быть более цепким и примитивным, заботясь, в первую очередь, об удовлетворении собственных интересов…

Во всяком случае, молодой человек не спешил осуждать своего капитана, невзирая на то, что значительно разочаровался в нём за последнее время.

Он только постарался свести их общение к минимуму, понимая, что положение де Тревиля при дворе по-прежнему устойчиво, а влияние на короля – очень велико. И если дело дойдёт до открытого противостояния, ещё неизвестно, чем закончится карьера Шарля д’Артаньяна.

Вполне возможно, что сырым подвалом где-нибудь в Бастилии.

Чёрт, хоть бери и впрямь переводись в гвардейский полк – тогда, по крайней мере, его положение не будет таким двусмысленным…

Однако затем юноша тряхнул головой, отгоняя дурные мысли.

Заставил себя успокоиться и максимально собраться, потому что со старым другом отца следовало держать ухо востро.

К его удивлению и облегчению одновременно, капитан принял его сразу.

– Сударь, – Шарль снял шляпу и склонился в поклоне. Не слишком низко, но и так, чтоб это не выглядело, как проявление неуважения. – Готов выполнять ваши распоряжения.

Капитан-лейтенант королевских мушкетёров отложил в сторону перо и какое-то время рассматривал вошедшего.

Мало кто настолько сильно раздражал его, как сын старого друга, и мало кем он восхищался так, как этим юношей.

Сдержанный и рассудительный, молодой гасконец был словно закован в невидимую броню. Он был крайне проницателен и осмотрителен, но при этом – удивительно последователен в своих убеждениях. Не кичился ними, но и переубедить его, если Шарль д’Артаньян принимал решение, было невозможно.

Даже категорическое нежелание принять сторону королевы – а капитан поначалу действительно всерьёз рассчитывал на способности своего протеже, – вызвало вкупе с досадой невольное чувство уважения.

И тем не менее, де Тревиль обиделся всерьёз и задался целью проучить мальчишку, подловив его на двойной игре или сомнительном поступке. Однако за три года их знакомства это ещё ни разу не удалось ему.

Ни дуэлей, ни подозрительных знакомств или корреспонденции – молодой человек исполнял свои служебные обязанности так, что придраться было не к чему.

Он был весь на виду и даже того, что периодически захаживает в Пале-Рояль, не скрывал.

Хотя… что скрывать, когда тебя требует к себе сам кардинал?

Дошло до того, что Тревиль даже давал задание доверенным лицам попытаться подружиться с лейтенантом, но каждый раз эти попытки оказывались обречены на неудачу.

Несмотря на всю свою замкнутость, д’Артаньян вполне охотно общался с сослуживцами. Обо всём… и ни о чём. Когда дело доходило до конкретных расспросов, он отделывался общими, ничего не значащими фразами или общеизвестными фактами. Или просто смотрел так, что вся охота расспрашивать пропадала начисто.

О да, молодой гасконец был просто мастером самых разнообразных красноречивых взглядов…

Единственными, с кем он дружил по-настоящему, были Атос, Портос и Арамис, но в данном случае Тревиль инстинктивно чувствовал, что как раз к ним за какой-либо информацией обращаться не стоит.

Три мушкетёра были верны представлениям о дружбе и чести не меньше, чем молодой гасконец, и, несмотря на свою преданность капитану, вряд ли согласились бы нарушить их.

А потому старому гасконцу оставалось только ждать.

И надеяться, что мальчишка, похоже, возомнивший о себе столь многое, наконец-то ошибётся.

– Проходите, – произнёс он наконец. – Думается, вам следует знать, что я был неприятно удивлён вашей запиской.

Д’Артаньян ничего не ответил, только слегка наклонил голову. Не то винясь, не то ожидая продолжения.

– Но вы вовремя выздоровели, – раздосадованный этим молчанием, де Тревиль был вынужден говорить далее. – Вы ведь выздоровели, г-н лейтенант?

– Вполне, – ответил Шарль, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не раскашляться. – И, как уже сказал, готов выполнять ваши распоряжения.

– Распоряжений будет много. Вы уже знаете о визите английского посла? Надеюсь, понимаете, что это значит?

– Сначала испанский посол, теперь – английский, – юноша пожал плечами. – Это означает всего-навсего, что нас ожидает война.

– Гм, – не удержавшись, хмыкнул капитан. – Тот день, когда я увижу на вашем лице открытое проявление хоть каких-либо чувств, я, пожалуй, запомню надолго… Но перейдём к делу.

– Я понял, – Шарль наконец-то позволил себе откашляться. – Усилить караулы. Проверить состояние оружия. Увеличить количество тренировок. Вам лично – список тех, кто будет в эти дни охранять непосредственно подъезды к Лувру… Я что-нибудь не так говорю?

– Всё так, – сквозь зубы ответил де Тревиль. – Всё совершенно так… чёрт побери, сударь, с вами абсолютно невозможно разговаривать, вы знаете это?

– Простите, – молодой гасконец позволил себе улыбнуться краем рта. – Ещё какие-нибудь распоряжения?

– Опасайтесь разного рода провокаций. Особенно со стороны гвардейцев… или других клевретов кардинала… Будьте крайне бдительны, шевалье, потому что теперь вы – лейтенант мушкетёров, а это значит, что спрос с вас будет куда более строгим, чем несколько лет назад.

Улыбка Шарля стала просто ледяной.

– Я обязательно учту это, – поклонился опять. – Могу я идти, чтобы начать исполнять свои прямые обязанности?

– Ступайте, – капитан сделал вид, что не заметил его иронии. – Герцог приезжает через три дня. Завтра утром доложите, что сделано для обеспечения его безопасности.

Юноша поклонился ещё раз и молча вышел.

Шарль лежал на кровати, откинувшись на подушки, и сквозь полусомкнутые веки наблюдал, как Женевьева, примостившись на маленьком стульчике возле комода, расчёсывает свои длинные пушистые волосы.

Во всех своих встречах с белошвейкой он больше всего любил именно этот момент. Во-первых, потому что волосы у девушки действительно были очень красивы, а во-вторых, потому что подружка наконец-то переставала требовать, чтобы он развлёк её какими-нибудь историями.

Вот теперь можно было расслабиться по-настоящему.

Девушка что-то мурлыкала себе под нос, а Шарль размышлял о том, что несмотря на хлопоты, связанные с приездом англичанина, ему удалось сделать самое главное: отправить письмо брату. Причём не с обычным курьером, а со специальной королевской рассылкой. А это значит, что Пьер получит письмо в кратчайшие сроки. Наверное, обидится, что младший брат снова отделался общими фразами, а может быть, поймёт. Он всегда был чертовски проницателен во всём, что касалось Шарля, и первое время после их расставания юноше безумно не хватало именно его общества.