Инга Лис - Истории дождя и камня

Конечно, поинтересовался, впрочем, достаточно деликатно, кем кадет приходится лейтенанту.

Жак честно ответил, что его дядя обучал д’Артаньяна фехтованию, когда тот учился в Лионском военном пансионе, после чего подпоручик сказал: «О!» и всякие расспросы прекратил.

Обязанности кадета оказались простыми, скучными и мало чем отличающимися от тех, которые молодой человек исполнял при лионском гарнизоне.

Мушкетёры его величества дежурили в караулах возле Лувра, а также во внутреннем дворе королевской резиденции. Непосредственно в монаршие покои доступа не было: там несли службу швейцарцы и королевские жандармы.

Как поговаривали, потому, что от сапог господ мушкетёров, украшенных каблуками и шпорами, слишком много шума и грязи.

Караулы тщательно проверялись непосредственно лейтенантом, а в его отсутствие – подпоручиком.

Существовали ещё проверки оружия, занятия по фехтованию и верховой езде, где лейтенант безжалостно гонял своих солдат и за малейшую небрежность, как загодя просветили новенького, запросто мог отправить на гауптвахту или в дополнительное дежурство.

Впрочем, за эти дни Жак видел д’Артаньяна всего однажды.

Тот вошёл в казарму стремительным шагом, едва прикасаясь рукой к шляпе в знак приветствия.

Отозвал в сторону де Бемо и долго расспрашивал о чём-то. На д’Эстурвиля не взглянул, несмотря на то, что тот стоял совсем близко. Хотя мог бы, пусть даже из вежливости, поинтересоваться, как устроился его протеже.

Такое равнодушие неожиданно задело лионца за живое, и он пообещал себе выбросить все мысли о лейтенанте из головы.

В конце концов, ему вполне хватало проблем, связанных с обустройством в столице.

…

Впрочем, проблемами это назвать было нельзя – скорее, неизбежными хлопотами.

В Париже, по сравнению с которым шумный Лион казался снулым провинциальным городишкой, ещё предстояло освоиться.

Как и найти общий язык с остальными мушкетёрами.

А пока Жак старался держаться со всеми вежливо, но сдержанно, предпочитая для начала присмотреться, а потом уже делать какие-то выводы. Не сказать, чтоб он сильно нуждался в новых приятелях, однако понимал, что их появление неизбежно.

Общение никогда не было его сильной стороной, но со временем д’Эстурвиль-младший научился замечательно притворяться этаким жизнерадостным рубахой-парнем, всегда готовым на весёлое времяпровождение.

Он довольно быстро завязал ровные и вполне дружелюбные отношения с большинством солдат, особенно выделив Жана Арно де Террида, потому что, как выяснилось, тот тоже был родом из Лиона, и гасконца Луи де Мелена, приехавшего откуда-то из Дакса, а может быть, По.

Гасконцев в роте, кстати, было большинство. Смуглые, горластые, с лихо закрученными усами, они шатались в свободное от службы время по улицам и тавернам, задирая всякого, кто осмеливался даже просто косо взглянуть в их сторону.

Д’Артаньян же разительно отличался от них. И хотя они беседовали всего лишь однажды, он показался Жаку чересчур резким и сдержанным одновременно. Юноша даже не мог вспомнить, присутствовал ли в его речи такой характерный и такой смешной гасконский акцент.

Ну вот, опять – и д’Эстурвиль досадливо прикусил губу, – ведь решил же не думать об этом странном мальчишке, а мысли всё равно упрямо возвращаются…

– Эй, новенький! – окликнул его в этот момент один из солдат. – Чего киснешь? Присоединяйтесь к игре!

Луи де Девезо де Ранкунь тоже был гасконцем. Или беарнцем, как он всегда любил уточнять. Один из немногих, он с самого начала вызывал у молодого лионца стойкую антипатию. И дело было даже не в его бесцеремонности, часто переходящей в откровенную бестактность: неприязнь возникла сразу, и Жак не стал искать её причины. Просто постарался свести общение к минимуму. Как с Ранкунем, так и с двумя его прихлебателями: бургундцем де Пави и бретонцем Анри де Лоном.

Тем не менее он поднялся и подошёл.

– Каковы ставки? – поинтересовался спокойно, а де Мелен подвинул ему стул:

– Присаживайтесь. Ставки самые приятные.

– Ага! – захохотал де Ранкунь. – Кто проиграет, угощает ужином!

Жак молча принял карты.

Он понял намёк. Вне зависимости от исхода игры ему предлагали угостить новых сослуживцев едой и выпивкой.

Ещё одна традиция, которой не избежать…

Что ж, радует лишь то, что традиция не самая неприятная, а деньги, привезённые из дому, он ещё растратить практически не успел.

А потому юноша позволил обыграть себя и спросил с самым невозмутимым видом:

– Куда направимся, господа? Буду благодарен, если решите за меня, потому что я пока ещё скверно знаю город.

– В «Сосновую шишку»! – нагло сказал де Ранкунь, а Этьен дез Эшероль, тоже, кстати, беарнец, взглянул на него укоризненно:

– Вы перегибаете палку, сударь. «Шишка» – удовольствие не из дешёвых. Давайте не станем вот так сразу разорять нашего новичка.

– Идёмте в кабаре «Эшарп бланш», – поддержал его де Террид, служивший в кадетах уже около года, а потому успевший досконально изучить все злачные места Парижа. – Это в квартале Марэ, и там отличная выпивка.

Сказано – сделано. Молодые люди быстро собрались и час спустя уже сидели в «Белом шарфе». Сдвинули для удобства два стола, позвали трактирщика. Для начала заказали несколько бутылок бордо, бержерака, а также сладкого сотернского вина. А к ним – хлеба, сыра и совершенно устрашающих размеров индейку.

Жак прикинул, сколько денег у него в кошельке, и занервничал: если веселье затянется, ему придётся влезать в долги уже с первых дней пребывания в столице.

Но тут, словно подслушав эти мысли, на помощь ему пришёл де Террид:

– Господа, вы помните, что в полночь нам заступать в караул? Так что давайте следить за временем.

– И не сильно напиваться, – поддержал его де Мелен. – Потому что если с проверкой заявится д’Артаньян, а не де Бемо, нам всем будет несдобровать.

– Да ладно вам! – де Ранкунь беспечно махнул рукой. – Слава богу, он уехал и неизвестно, когда вернётся.

– А даже если и вернулся… – угодливо хихикнул де Пави. – Бордоские вина тем и хороши, что не оставляют запаха.

– Смотря сколько выпить, – заметил де Мелен, а беарнец замахал на него руками:

– Сколько бы я ни выпил – это касается только меня! Не хватало ещё, чтоб всякие… гм… указывали, сколько мне пить!

– Осторожно, сударь, – сказал Эшероль, разливая вино по кружкам. – Он – наш лейтенант…

– А вы донесите на меня! – нагло парировал мушкетёр. А потом вдруг обернулся к Жаку:

– Или, может быть, это сделаешь ты, дружок? Ты ведь, как-никак, его протеже…

Наступила тишина. Все уставились на новичка, с явным интересом ожидая его реакции.

– Вы ищите ссоры, или мне кажется? – как можно спокойнее, поинтересовался д’Эстурвиль. – Если да, то почему бы вам открыто не вызвать меня на дуэль? К чему приплетать сюда д’Артаньяна?