Инга Лис - Истории дождя и камня

– У меня создалось впечатление, что переговоры – лишь предлог, а герцог приезжал совершенно с другой целью… ну да это вам не интересно… Так вот, война будет в любом случае. Что вы думаете по этому поводу, сударь?

– О Ла-Рошели? – Шарль пожал плечами. – Я бы ограничился фразой из древней истории: Карфаген должен быть разрушен.

– Браво, д’Артаньян! – Ришелье улыбнулся краем рта. – Я вижу, что не ошибся в вас. Итак, нас ждёт война. И она нужна всем. Бэкингему – чтобы отомстить за унижение, королю – потому что он хочет прослыть великим полководцем… и отомстить Бэкингему…

– Вам – потому что вы хотите укрепить Францию, – закончил гасконец. – Но зачем вам я?

– Не следует недооценивать себя. Так вот, будь моя воля, я бы не стал прибегать к военным действиям вообще. А поступил бы подобно Филиппу Македонскому… если уж мы начали использовать примеры из древних… Но королю нужна слава, вы понимаете это?

Чтобы возвыситься в глазах королевы, а англичанина, наоборот, унизить, подумал юноша; что ж тут непонятного?

Однако вслух он ничего не сказал, только кивнул.

– До определённого момента я позволю его величеству поиграть в солдатики, – продолжил между тем кардинал. – Но война, знаете ли, занятие сомнительное и непредсказуемое. А рисковать я не хочу, да и не могу. Одним словом, мне необходим человек, который в нужный момент проникнет в осаждённый город, свяжется с магистратом и передаст его членам мои условия, от которых они не сумеют отказаться. Или сделает так, чтоб не сумели. И я хочу, чтобы этим человеком были вы, д’Артаньян.

– Это не я недооцениваю себя, это вы меня переоцениваете, – усмехнулся Шарль. – Но я согласен.

– Вот так сразу, не раздумывая?

– А разве у меня есть выбор?

– Выбор есть всегда, – Ришелье усмехнулся в ответ. – Как и надежда. Так учит нас Писание. Но за согласие благодарю.

Он протянул руку, и лейтенант, склонившись в поклоне, коснулся её губами.

Кардинал кивнул:

– Ступайте. И ждите моих распоряжений.

Юноша тут же направился к выходу.

– Да, и подлечитесь, – сказал ему на прощание первый министр. – Потому что я действительно рассчитываю на вас.

– Я не подведу вас, – Шарль обернулся и улыбнулся так легко, будто не получил только что смертельно опасное задание. – Это не в моих правилах.

Он вышел в коридор.

Вокруг не было ни души – ни слуг, ни Рошфора, – только свечи мерцали в нишах стен. Шарль позволил себе прислониться к подоконнику и перевести дух.

Как ни странно, но на душе по-прежнему было удивительно легко.

Куда больший дискомфорт юноша испытал, отказываясь от чина капитан-лейтенанта гвардейцев, чем когда согласился быть парламентёром кардинала.

Хотя, возможно, только что он подписал себе смертный приговор…

А потом лейтенант уловил краем глаза какое-то движение сбоку; рука привычно легла на эфес шпаги. Но тут же расслабился.

У женщины, бесшумно появившейся на площадке, были светлые волосы и странные, почти прозрачные глаза. Шарль знал, что они оказывают на людей неприятное, но при этом совершенно завораживающее впечатление.

По крайней мере, в начале их знакомства женщина не раз пыталась испытать на молодом гасконце силу своих чар, а он в ответ только дразнил её, никак не реагируя на откровенные заигрывания.

– Ожье… – она была, пожалуй, единственной, кто называл его вторым именем. – Почему я не удивлена, застав вас здесь в этот поздний час?

Он осторожно взял её руку и поцеловал кончики пальцев:

– Миледи. Стоит ли говорить, что я не удивлён тем более?

– Не стоит. Я и так знаю, что вас практически невозможно поразить чем-либо.

– Практически, – как и всегда, словесная пикировка с леди Кларик доставляла Шарлю искреннее удовольствие. – Но вы, я вижу, не теряете надежды?

А женщина вдруг приблизилась вплотную и положила ему руки на плечи.

– Мой милый мальчик, – провела коготками по щеке гасконца, – неужели монсеньор не говорил вам, что надежда существует всегда?

Её светлые глаза оказались совсем близко, и лейтенант ощутил, как мурашки бегут у него по коже. Не от страха, нет, а от возбуждения – захотелось вдруг, чтобы миледи прижалась к нему ещё теснее.

– Говорил, – тем не менее, его лицо осталось невозмутимым. – Это любимая фраза его высокопреосвященства, будто вы не знаете.

С минуту женщина молчала, а потом вздохнула. А затем поцеловала легко, прямо в губы:

– Тогда я напомню вам также, что отчаянье – смертный грех. Подумайте над этим, Ожье. И перестаньте жить прошлым. Иначе можно проворонить будущее.

– Обязательно подумаю, – Шарль улыбнулся, словно не понял намёка. Убрал руки собеседницы со своих плеч, отстранился мягко. – Идите, потому что кардинал уже, верно, заждался вас.

– Вряд ли, – такое впечатление, леди Кларик нисколько не расстроил его отказ. – Потому что я всегда прихожу заранее.

И, лукаво улыбнувшись, скрылась за дверью кабинета.

…

Шарль попал домой только под утро.

После Пале-Рояля он направился в Лувр, чтобы проверить караулы. Затем пришлось возвращать в конюшню лошадь – стоит ли говорить, что в конце концов юноша чувствовал себя совершенно разбитым?

Однако, оказавшись в постели, он ещё долго не мог заснуть.

Слишком много событий произошло вчера. Слишком сильно могла измениться его жизнь, если вовремя не принять решительных мер.

Во-первых, Женевьева. Сложностей с этой стороны Шарль ожидал меньше всего, а потому ситуация с белошвейкой и вызвала у него настолько сильное раздражение. И теперь гасконец начинал сомневаться, сумеет ли он удержать чувства возлюбленной под контролем. И не проще ли будет распрощаться с Женевьевой, подыскав себе новую, не столь требовательную пассию.

Во-вторых, де Тревиль. Который за эти дни совершенно измучил его своими придирками. Конечно, именно на капитане лежит основная ответственность за безопасность проклятого Бэкингема, но Шарль-то прекрасно понимал, что дело совершенно не в этом… А потому мелочная мстительность старика огорчала вдвойне.

И наконец, в-третьих, предложение кардинала. Соглашаясь выполнить задание первого министра, лейтенант не испытывал ни досады, что ему, по сути, навязали довольно опасное поручение, ни тщеславия оттого, что кардинал среди десятков своих доверенных людей, выбрал именно его.

Нет, он согласился, потому что почувствовал: это единственно верное решение, именно такой реакции ждёт от него Ришелье.

И тем не менее, если он хотел в полной мере оправдать надежды первого министра, теперь следовало быть вдвойне осторожным.

Единственным позитивным эпизодом, оставившим в душе какое-то сладко-манящее чувство, была встреча с миледи. Леди Кларик была незаурядной женщиной – иначе кардинал вряд ли стал бы сотрудничать с ней, – и Шарлю, безусловно, было лестно её внимание.