Инга Лис - Истории дождя и камня

– Нет, что ты! – юноша засмеялся даже. – Мой воспитанник… я знаю абсолютно точно, что он – самый обычный парень, и ему нравятся женщины.

– Ну, тебе же тоже нравятся женщины, – совершенно резонно возразил Пьер. – Ты не помнишь, как объяснял мне, что дело в конкретном человеке, а не в том, мужчина это или женщина?

– Так это для меня. А он… с какой стати я должен был понравиться ему, если постоянно вёл себя, как последняя сволочь?

– Возможно, оттого, что понял, каков ты на самом деле.

– Так я и в самом деле… Пьер, ты же знаешь, как со мной тяжело, какой у меня характер… – Шарль растерянно развёл руками. – Ладно, со мной всё понятно: я невольно ищу общества своего протеже, потому что он напоминает мне о Жаке. Но д’Эстурвиль… что такого в моём паскудном характере могло понравиться ему, что он… это ведь он сделал первый шаг. Сказал, что хочет узнать меня поближе, и… поцеловал меня.

– Вот как чувствовал, что ты чего-то недоговариваешь, – Пьер принялся открывать следующую бутылку. – И… чем закончилось ваше выяснение отношений?

Лейтенант долго молчал, размышляя, следует ли рассказывать о том, как он обошёлся с племянником своего учителя. Но потом всё-таки решил не увиливать от ответа: брат обязательно поймёт, если он сейчас начнёт сочинять на ходу.

– Скверно закончилось, – произнёс наконец. – Он поцеловал меня… наверное, и сам не понимал, что происходит… а я воспользовался этим, причём в самой грубой форме. Потому что впервые за все эти годы мне по-настоящему захотелось быть… с мужчиной… и потому что он так похож на Жака… как будто Жак не погиб… Но потом… потом мне показалось, что я предал своего друга: продолжаю любить его, а переспал с другим… понимаешь?

– Да, – ответил д’Артаньян-старший и покраснел невольно. – По крайней мере, теперь я понимаю тебя куда лучше, чем несколько лет назад. Хотя парню могу только посочувствовать. Ему несладко придётся, если он захочет и дальше продолжить общение с тобой. И, насколько я понимаю, вы так и не объяснились после всего?

– Нет, – Шарль вздохнул. – Мало того, что после всего мы едва не подрались, и я выставил его из дому самым бесцеремонным образом… так ещё и потом, когда я всё-таки решился поговорить, мы разминулись. Д’Эстурвиля с отрядом других мушкетёров отправили на учения под Париж, а я вот уехал сюда…

– Я думаю, если бы тебе было, что сказать ему, ты бы разыскал его и вне столицы, правда?

Его младший брат молчал, и тогда Пьер спросил осторожно:

– Малыш, а если честно… он нравится тебе? Или он нужен тебе только потому, что ты видишь в нём исключительно своего приятеля?

– Вот это я и имел в виду, когда говорил, что запутался, – юноша, сняв кольцо, стал задумчиво вертеть его в пальцах. – Потому что вначале именно так и было. Я совершенно определённо знаю, что вначале… хотел этого мальчишку именно потому, что он напоминал мне Жака. Не оттого, что мне не с кем было развлечься подобным образом, а потому, что так я хоть на мгновение мог представить себе, будто мой друг жив. Затем я вдруг понял, что начал путать их. Я разговаривал с д’Эстурвилем, а мне казалось, что это – мой Жак. А возвращаясь к действительности, понимал, что моего друга нет, но вот с этим парнем общаться так же здорово… А теперь я и подавно не знаю. Я всё чаще думаю о нём не как о двойнике Жака, а как об отдельном человеке. И то, что я вижу, мне положительно по душе.

– И что ты видишь? Кстати, братец, поешь хоть чуть-чуть. А то вино на пустой желудок – вовсе не здорово. Давай, ешь и рассказывай. Характер у г-на д’Эстурвиля-младшего, я так понимаю – тоже не сахар?

– Нет, почему? – лейтенант улыбнулся невольно. – Может, меня как раз притягивают противоположности…

– Ага, оттого он и полез участвовать в дуэли, несмотря на все запреты… Что ты с ним сделал после этого, кстати говоря?

– Отправил под арест на неделю, – Шарль отрезал себе кусочек сыра, такой же ломтик протянул брату. – Остальных свидетелей этого безобразия заставил молчать. Тревиля и кардинала убедил, надеюсь, что это было исключительно дурачество со скуки. Но нервов эта история мне испортила немало.

– Ты испугался за него?

– Да, очень. Я вдруг подумал, что не могу себе позволить потерять… ещё и этого Жака, – юноша запнулся, а потом взглянул с удивлением на собеседника. – Чёрт, веришь, я даже как-то забыл об этих своих мыслях…

– Вот ты и ответил на свой вопрос, – брат потрепал его по голове. – Он значит для тебя куда больше, чем простое напоминание о прошлом. А что, кстати, тебе нравится в его характере? Я так и не услышал.

– Честность. А ещё – упрямство, – Шарль улыбнулся невольно. – Поначалу мне казалось, что он самый обычный… полная посредственность, по какому-то нелепому недоразумению так похожая на моего Жака… и это страшно бесило меня. Но затем мы стали потихоньку общаться… потому что уж совсем избегать его не получалось никак… и я вдруг увидел, что у него есть характер, будто внутренний стержень. А ещё, повторюсь, с ним удивительно легко говорить. Вот как с тобой. Знаешь, почему я целый день провёл в гостях у Бернара?

– Знаю, – Пьер смотрел вроде бы насмешливо, а на самом деле – с затаённой грустью. – Потому что Бернар не видит дальше собственного носа. И ты мог наврать ему с три короба, не боясь, что тебя уличат во лжи. А я, уж прости, вижу тебя насквозь. Поэтому нашему драгоценному Бернару однозначно проигрываю.

– Да ладно тебе! Просто с Бернаром и остальными приятелями мне легко, оттого что они ни черта не знают обо мне. Хотя со временем такое бесконечное враньё начинает ужасно утомлять. С тобой – наоборот, просто: ведь тебе не надо лгать, но и объяснять тебе тоже ничего не надо. Вот и Жак… который д’Эстурвиль… как-то удивительно чувствует, когда я искренен, а когда, как ты говоришь, вру с три короба. Но это, как ни странно, ничуть не раздражает меня. Может, это потому, что я… впервые за последние годы мне захотелось по-настоящему довериться кому-то.

А может, потому, что ты снова влюбился, подумал Пьер, но вслух спросил о другом:

– Шарль, а как в Париже смотрят на… подобные вещи?

– По-разному, – юноша улыбнулся криво. – При дворе – сквозь пальцы, хотя и не одобряют. В армии – резко отрицательно. Поэтому, как ты понимаешь, мне тем более не хотелось бы портить жизнь и карьеру д’Эстурвиля. Особенно если он не готов к отношениям подобного рода или вообще решит, что всё произошедшее – ошибка.

– А тебе чего хотелось бы? Чтобы расценил как ошибку или чтобы всё-таки ответил взаимностью?

– Ну а ты как думаешь? – Шарль вздохнул. – Я так устал быть один… и постоянно притворяться. А тебя рядом нет, и письма приходят так редко… И я так привык держать при себе все мысли и чувства, что даже с тобой, как видишь, поначалу не мог нормально общаться. Прости.