Таня Сербиянова - Кадеточка. Повесть

– Понятно!

И мне все понятно.

А еще мне понятно, что они все совсем не орлы, а просто павлины с перьями. Как дело дошло до драки и оскорблений, то все в кусты! Тоже мне, вояки!

Мне еще полчаса пришлось ждать и мерзнуть на улице перед входом ДОФ, пока не вышел Володька. Мне и жаль было его, но и одновременно я была рассержена и не только на него, но и на всех тех, кто струсил и так унизился.

Так что, как только он повел меня к троллейбусной остановке, я остановилась и ему говорю в сердцах.

– Знаешь, Володя, ты на выходные не приходи.

– Почему? Что-то случилось?

– Да, так. Может, что и случилось.

– Что? Что такое еще произошло без меня? Отчего у тебя ко мне отношение изменилось?

Я ему пересказала, как меня вытолкали бесцеремонно и как те, два козла комендантских, не постеснялись среди нас и как они при всех выражались. Я ему так и сказала.

– Курсант без бирки… – а дальше, ты ведь сам, знаешь. – Ну, скажи мне, наконец, как вы можете такое унижение терпеть и молчать? Ведь все, что сегодня произошло, это так унизительно!

– А что ты прикажешь делать! Комендант, – это власть. Как ты против него пойдешь?

– Не знаю. Просто я раньше думала, что курсанты, гордые орлы, а вы на деле оказались просто павлинами красивыми. Якоря, бескозырки, мичманки! Все красиво, да вот, вас раз и унизили, только ваши павлиньи перья торчат. А ведь мы рядом с вами, между прочим, ваши девочки, кадеточки! Выходит, что раз вы не заступились за нас, то и нас этим самым тоже унизили. А я не хочу, не желаю таких унижений!

– Так что, пока! – И сама побежала к троллейбусу.

Инга с Володькой, а я уже с Котькой, – парнем из нашей школы, кто поступил в училище и только недавно стал первокурсником. Хотела написать, что Инга по-прежнему с Володькой, но! С некоторого времени все у них не так. О чем сейчас расскажу.

Котька или как все ребята его зовут Котяра, отчаянный и рисковый парень. А познакомились мы с ним на танцах в училище.

Я, как ни брыкалась, а Инга все же потащила меня с собой. Володька ее попал на дежурство и был начальником патруля в клубе, поэтому Инга туда же, к нему. Ну и меня заодно затащила. Она боялась, что Володька ее пошлет куда подальше. Чувствовала за собой вину. Так бы я не пошла ни за что. А тут такое дело, можно сказать, по братской любви и дружбе согласилась. Но об этом чуть позже. А пока, вот что происходило.

Я после того посещения ДОФ две недели никуда не выходила. Только все по делам, учеба и все такое. Еще маме помогала.

Инга после командировки очень сильно изменилась, даже мама ее не узнала. Приехала, глаза горят, вся из себя такая важная и какая-то даже нахальная. Со мной, как с чужим человеком.

Как приехала, сразу на телефон и что-то кому-то мурлыкать стала. Мур-мур-мур. Я ей, когда закончила свои мурки, говорю.

– А как же Володя? Что, все! Наверняка спуталась уже с каким-то женатиком? Так?

А она мне.

– Тише, тише! А то мама узнает.

А мама уже и так догадалась, как и я.

Тем же вечером она от Володькиного звонка открутилась и ускакала. Наверняка на свидание с этим женатиком. Володька звонил еще пару раз, но мама сказала, что Ингу вызвали срочно на работу, на какую-то важную операцию.

– Знаем мы эти операции на одном месте, мама, – ехидничаю я.

– Да, будет тебе! Инга уже взрослая и сама разберется во всем. Но если она Володьку потеряет, то дурой будет самой последней. Можно сказать, что у нее сейчас самый важный в ее жизни период.

А я ее поправляю и говорю.

– Не период, а момент. Самый важный сексуальный момент, мама.

– Ладно тебе, доченька! Женщина ведь природу свою не обманет. Пусть сама все решает. Я мешать ей не буду. И тебе не советую.

Но мама решила с ней все же, поговорить об этом. Я маму еле отговорила, сказала, что с сестрой разберусь сама.

– Ты, как она придет, дверь закрой, я с ней сама поговорю. Ты все услышишь.

Я не спала, когда сестра притащилась домой. Решила поиграть с нами в пай-девочку. Поздно вечером пришла, как ни в чем не бывало, как со свидания от мальчика…

Тихонечко в дверь проскочила и в туалет, а потом на цыпочках прошла в комнату и думала, что мы такие тупые и глупые, и уже спать легли. Ан, нет!

Я свет включила, а она даже шарахнулась от испуга. И я ей.

– Ну, сестричка, рассказывай, что у тебя там за шуры-муры? Скоро ли мне теткой становиться и кого нянчить? Только ты уж мою просьбу выполни, ладно? Мальчика ты Володей назови, так, в честь чьей-то памяти, а если будет девочка, то в мою честь. Поняла!

Инга наполовину раздета, стоит, смотрит и хлопает виновато глазами. Глянула на дверь, которую мама впервые в свою комнату закрыла и спрашивает.

– Как папа?

– Ты умнее ничего не смогла придумать? Ты! Змея подколодная! Кого ты уже там опутала и кого кольцами своими сжимаешь в объятиях? – Инга встрепенулась на мои слова о змее, губу закусила, молчит. На меня уже смотрит не виновато, а вызывающе!

А я уже не могу остановиться, и меня понесло…

– Что? Зачесалось в одном месте? Да ты лучше ложись, Володя или я тебе это место почешем. Чего же ты это место подсовываешь под женатого мужика? Что молчишь? Нечего носом крутить! Не маленькая уже! Если пиду свою уже научилась пристраивать, то сумей и ответ перед нами держать! – смотрю, а у нее по щекам уже слеза покатилась.

– Нечего тут спектакли устраивать! Потом руки будешь ломать. Без Володьки останешься, с пузом своим. Поняла? А то мне! Танечка, сестричка, пожалуйста, за Володей моим присмотри! Эх ты! Я-то присмотрела! За ним, за Володькой твоим! А ты? Мне надо было за тобой, как следует присматривать да воспитывать! А то все Инга, Иннес! Ну, что молчишь? Сказать уже нечего?

– Почему нечего? Есть! Мы с…

– Ах! Вы уже с ним во множественном числе, ну, ну! Давай продолжай, сестричка.

Инга села в кресло, ноги под себя подобрала. Отвернулась, молчит. Обиделась. Не хочет мне ничего говорить.

И такая она красивая, такая родная. Мне ее жаль, обидно за нее. Неужели она сама не видит? Неужели не понимая, что о ней только Володька будет жалеть, и что только он о ней так позаботится? Кому она еще, кроме него, будет нужна, кому, как не ему, будет так мила и так дорога?

Я все понимаю. И возраст у нее подошел, и сама она уже настолько выросла, стала женственной, нежной, красивой. Но зачем же, почему она не с Володькой все это делает? Почему на стороне? Почему решила так? А как же он? Вспомнила, как Володька меня смешил, но все время при этом вот Инга сказала, вот Инночка! И все о ней и о ней.

Ну а если по-честному? Вот, положа руку на сердце. А как Володька ко мне? Что, разве не потянулся он, разве не пытался заигрывать?

Нет? Или? Да, было дело… Вспомнила, как танцевали, и как он меня прижимал к себе, чувствовала, что он хочет от меня большего. Или это только мне показалось?