Дамир Шапсугов - Проблема свободного мышления в юридической науке

Таким образом, предшествующие исследования познания были сосредоточены, в основном, на идее овладения объектом, получение знания о котором составляли главную цель познания, поэтому истина здесь необходимо выступала как соответствие знания объекту, понимаемому как внешний объект. Основная цель познания определялась как получение истинности знания об объекте. Творчество человека здесь не составляло самостоятельного предмета исследования, собственно, даже не рассматривалось как деятельность человека, относилось к существу более высокого порядка – Богу, что особенно четко было обозначено в эпоху средневековья. Наряду с этим настало время, когда в определенной степени, хотя, преимущественно, абстрактно, была рассмотрена внутренняя сторона познания и мышления, выражением которого стали технологии Сократа, Платона, Аристотеля, Бэкона, Декарта, Д. Локка.

Г. В. Лейбниц попытался сделать синтез античного и средневекового подходов к познанию и мышлению. Этот синтез в иных формах пытались осуществить в последующем в XVIII XIX вв. Наступил период, когда стало необходимым сделать переход от изучения внутренних процессов происхождения и поддержания знания к анализу их внешнего действия, обусловливавшему переход к новому обобщению познания и мышления, с учетом его внешнего действия. Проблема истины здесь уже вставала не как элемент внутреннего соответствия компонентов знания друг другу, а как творческая реализуемость знания во внешней среде. Так был поставлен вопрос о воле человека, как факторе выхода знания во внешнюю среду и возможностях его применения во благо человека. Субъектом этой воли становится уже не Бог, а сам человек и проблема его воли, истины, содержания, внешние формы проявления и т. д. становятся первоочередными в процессе познания и мышления.

Такой подход «переворачивает» все старые способы познания, в которых главную роль играл объект познания. Происходит трансформация познавательных процессов от отношений к объекту познания к отношениям субъект-объектным и, наконец, к субъект-субъектным отношениям, в которых воля человека объявляется главным результатом всего познавательного процесса, выставляющим (выявляющим) его подлинную социальную ценность. Возникает необходимость в радикальной переоценке ценностей, символом которой становится Ф. Ницше. Разумеется, как это бывало и ранее, новый «символ веры» воля абсолютизируется, становится главной, едва ли не единственной целью познания и мышления, без достижения которой человеческая жизнь теряет смысл. Наступает эпоха экспериментальных психологических исследований, позволяющих преодолеть оставшийся от прежних эпох психологический пробел в познании и мышлении человека. Тем самым, создается основание для нового рассмотрения познания и мышления человека в единстве уже установленных его аспектов: от формирования физической чувствительности, метафизической обобщенности, опираемости на опыт и психологическую конкретизацию.

Становится осознанным новый предмет исследования единство природной воли и социальной духовно-нравственной природы человека. Исследование этого единства становится новым этапом в развитии человеческого познания и мышления, особенно значимым для юридической науки.

Это единство как живая мысль о праве протознак права, «прячется» в предмете правового мышления, а живет или умирает в его методе. Опять мы сталкиваемся со старой проблемой: дело не в вещах, а в разумении, требующем очень серьезного отношения к себе.

Производство знания уже выходит на совершенно другой уровень. Исследователь имеет возможность быстро и беспрепятственно собрать и изучить весь имеющийся информационный материал, касающийся интересующей его проблемы. Ему достаточно только использовать уже имеющиеся технологии, которые позволяют даже строить определённые гипотезы относительно способов исследования и решения поставленных проблем, и даже сама постановка этих проблем также может быть осуществлена на основе этих технологий.

Но старая проблема установления истины не снимается с повестки дня, ибо значительно увеличивается количество абстрактных, сугубо рационалистических, решений, не являющихся выражением истины, претендующей на выражение единства двух природ человека.

Сложившаяся и ставшая фактом универсальность знания требует новой, тоже универсальной, теории познания и мышления. Впрочем, здесь, может быть, будет не совсем уместным употреблять устоявшийся термин «теория», уже начинающий дискредитировать себя, вследствие явной недостаточности степени универсальности, которая может быть в нем выражена. Ибо мышление уже вынуждено избавляться от тех неизбежных ограничений, его возможностей, связанных с жёсткой дифференциацией отраслей знания и их разделённостью, отсутствием какого-либо зримого единства между ними, демонстрируемого массой разрозненных теорий.

Ум исторически выступает как способность человека познавать мир, себя и мыслить непознаваемое. Ощущения, идеи, память, опыт, рассудок, понятия, разум – составные части этой способности, называемой умом. Его изучение в истории человеческой мысли осуществлялось путём непосредственного наблюдения, позволявшего высказывать предположения об устройстве окружающего мира, сущности и существований человека, систематизировавшегося посредством рационализации его сознания.

Однако такой способ познания оставлял сомнения как в самой возможности получения знания, так и, в особенности, его достоверности. Д. Рикардо, опираясь на достоверность самого сомнения, как уже отмечалось, создал простую и рациональную систему познания. На предыдущем этапе развития ума получило развитие идея о том, что достоверность знания может быть обеспечена только опытным знанием, опирающимся на эксперимент.

Опора на опыт в получении знания значительно расширила сферу достоверного знания, приносящего серьёзную пользу человеку, но стало очевидно, что, как само получение опытного знания, так и его использование невозможны без рационального мышления, что вновь поставило проблему их особенностей и их единства. Эта проблема была разработана в трудах Д. Локка, Г. Лейбница.

Изучение истории человеческого познания в рассматривавшемся ранее аспекте его становления: от примитивных, первичных к развивающимся от века к веку, более содержательным, структурированным, логически стройным способам познания, породившим огромное количество новых методов познания, неизменно становившихся старыми, вызывает неожиданный вопрос: а действительно ли логический путь познания, обрамлённый в форму языка, является единственным способом получения необходимого человеку знания? В состоянии ли логика, даже во всём многообразии её современных разновидностей, решить эту задачу? Нет ли у неё никакого, более современного, заменителя? Не является ли логика уздой, наложенной на живое мышление? И не настала ли пора заняться, преимущественно, этим последним, не налагая на него логические лекала?