Тимофей Ковальков - Сфирот Турхельшнауба. Или Тайна Шестой брамфатуры

– Как дела, Олежик, каким нарративом дышишь? – приветствовал друга Турхельшнауб.

– Представляешь, – произнес с оттяжкой Сергеев, – нашего покровителя Синехряка загребли сегодня под ручки, схватили прямо за ноздри и потащили в авто!

– За что?

– Завидуют, видимо. У нашей «Утренней урины» скоро будет пятнадцать миллионов подписчиков.

– Слушай, но ведь это несправедливо. Роберт Израилевич – честный человек, я смотрел ваши последние ролики – космическая тема крайне актуальна.

– Понимаешь, когда он еще телевидение курировал, пропали шестнадцать миллиардов, выделенные на борьбу с однополюсностью мира. Я уверен, он к ним даже не прикасался, сами как-то по-тихому исчезли. Распускают нелепые сплетни, якобы он за городом семейную усыпальницу из желтого мрамора отгрохал, навроде как египетский фараон. Но это ложь, я ездил к нему на дачу: обычная помещичья усадьба средней руки, всего три посадочных места для вертолета, и мрамор не желтый, а розовый, а это уже иной прейскурант. Есть подозрение, что сработала вражеская провокация.

– Кошмар, – сказал Турхельшнауб. – А нашего Витопластунского тоже замели мрачные типы в пальто, и цифра такая же – шестнадцать миллиардов, только, понимаешь, засветился я сам в одной мутной сделке… Меня сегодня к следователю уже вызывали.

– А вашего-то шефа под каким предлогом? Он же известный перестраховщик.

– Превышение полномочий кредитного комитета. Говорят, довел банк до санации.

– Да уж, дело дрянь, есть внеочередной повод выпить, – выпалил Сергеев. – Почем здесь пивко? Ого! Дороговато! Жалко, я с собой баночного пива не захватил. Отхватил я ящик недавно с бешеной скидкой в нашем таджикском продмаге в Бирюлево. Срок годности на исходе, но градус не выветрился, падло, крепкое пивцо. Говорят, таджики сами же и варят в подсобке, в чугунной ванне советских времен.

– Олежик, не юродствуй, я угощаю, возьми бельгийского. Давай лучше обсудим сложившуюся ситуацию. Ты не считаешь, что мы теперь оба на улице окажемся, да еще и на следствие дернуть могут? Ушки не горят?

– Давай обсудим, но мне все ясно. Думаю, америкосы руку приложили, без них не обошлось. В «Вашингтон Пост» врут напропалую о принципах демократии. Неправильное мышление приводит к брожению умов. Запад пытается любыми путями навязать нам безнравственность, разрушить устои семьи. Биллы Гейтсы лишают нас духовных корней прямо в «Макдональдсе». «Чикен макнаггетс» – только вдумайся!

Сергеев эмоционально жестикулировал во время обличительной речи и распалялся все сильнее.

– Ты прав, Олежик, мне тоже подозрительно. Думаешь, госдепартамент добрался до руководителей среднего звена?

– Однозначно. Потребляют американцы в три раза больше, чем производят в процентах к мировому ВВП. Ты ощущаешь разницу? Куда, ты думаешь, она у них уходит? В сферу услуг, конечно. Что паршивцам остается? Собак друг у друга по очереди стригут – вот вам и дутое производство, а у нас одна только космическая программа требует десятков тонн бетона и стали в год.

– Я тоже слышал, что во Флориде на прошлой неделе тысячу учителей незаконно выперли на улицу. «Эппл» деньги в офшорах прячет, а Илон Маск жидко обосрался с самоуправляемой «Теслой», – добавил Турхельшнауб выхваченные им из интернета сведения.

– Мне кажется, надо достроить космодром в Амурской области побыстрее и первыми освоить Марс. Мы уже десятый год строим. Эх, чувствую, америкосы снова первые туда прибудут, как на Луну, и свой флаг поставят. Тогда что? Молчишь? Ну, вот так-то… – Сергеев призадумался и вздохнул.

– Олежик, давай не будем мочеиспускание раньше времени устраивать. Может, обойдется? – с надеждой в голосе спросил Турхельшнауб. – Остановись, выдохни и выпей водки.

– Обидно, Веня, понимаешь. «Утренняя урина» – по-настоящему народный канал. Нас и рыбаки смотрят, и собаководы, и кулинары, а выпить водочки можно. Слушай, официантки-то какие! Я бы сейчас вдул. Ты не знаешь, кому из них можно недорого и качественно вдуть?

Неизвестно, чем бы данный диалог закончился, если бы в зал не вошел Белгруевич. Покрытый сединой, как будто инеем, бледный до желтизны, Гриша вытянул грустное лицо, как бы демонстрируя всему миру, что плюнувшему на жизнь человеку больше нечего терять. Он был облачен в затертый годами серый костюмчик, вытянутый на коленях.

– Новости печальные, – начал он вместо приветствия. – Нашего профессора, Мочеструйкина Аркадия Аркадьевича, сцапали. Завхоз Петр Абрамович рассказал: дескать, явились двое носатых субъектов в пейсах и польтах, сверху узких, а внизу подол как у бабьей юбки, в шапках из меха, наподобие казацкой папахи, только здоровенной, в синих бахилах на ногах. Говорили с иностранным акцентом, предъявили удостоверения сотрудников некоего идеологического отдела.

– Кошмар! – выдохнул Сергеев.

– Все случилось сегодня утром, во время еженедельного музыкального шоу для студентов. Прямо на глазах у публики надели наручники. Аркадий Аркадьевич – заслуженный культуровед, он виртуозно исполнял фуги Баха на флейте, да и на других инструментах играл изумительно, в том числе на гитаре, стоя на одной ноге. А какие песни задушевные он разучил! Про походы на байдарках за горизонт, про нескончаемую дружбу между мужчиной и женщиной, про светлое будущее страны, про лесные реки Брянска и про розовые платья в окне. Весь институт теперь в слезах: в НИИ в основном женщины предпенсионного возраста работают, а предпенсионный возраст отдалился от бальзаковского. Зарплаты маленькие, до пенсии далеко, вот дамы и влюбились повально в Мочеструйкина.

– Что, неужели Мочеструйкину тоже вменяют какое-нибудь высосанное из пальца хищение? Никогда не поверю, что в таком респектабельном институте, как ваш, подобные беспочвенные обвинения возможны, – с сочувствием заметил Сергеев.

– Как ты догадался, Олежик? Вменяют освоение шестнадцати миллиардов. Средства выделили на борьбу с иностранными заимствованиями в русском языке. Например, вот есть такое безобразное слово «гаджет». А гораздо хуже «каршеринг» – просто неприлично звучит, как мат. Закупили японское оборудование…

Опять раздался проклятый звон колокольчиков в ушах. «Надо срочно сходить к врачу, – подумал Турхельшнауб. – Самое интересное пропускаю».

– …но я не верю, что Мочеструйкин при делах. Профессор – романтик, он лично наблюдал полет Гагарина, присутствовал на похоронах Визбора, не раз путешествовал в Италию, к могиле Пазолини. Человек высокой культуры быта, заботливый покровитель девушки-студентки, влюбленной в него как в идеал мужчины.

– Я сразу фишку просек, третий случай за утро! Наших шефов тоже свезли на съезжую: и Витопластунского, и Синехряка. А Веню вон к следователю дергали, – грустно сообщил Сергеев.