Евгений Журавли - Мерцающие блики Озера Забвений. Роман

Закончилась посадка, уселись пассажиры. Тимур со своей детской вездесущей любознательностью уже открыл и закрыл, проверив, все устройства и приспособления тесного пассажирского места. Изучил инструкцию. Прогудели турбины, и самолёт тронулся. «Пап, а какая сейчас скорость?» «…Километров триста, наверное». «А есть машины, которые разгоняются до такой же скорости?» «Конечно, есть. Спортивные, например, могут и четыреста набрать». «Так почему они не взлетают?» «Потому что нет крыльев… Чтобы взлететь – нужны крылья». Запомни, мой сын. Запомни навсегда. Это очень важно.

Простираясь до горизонта, облака создают огромное белоснежное пространство, выглядящее как настоящие снежные шапки гор, и мои караваны воспоминаний неспешно отправляются в далёкие 80-е – в жаркий и щедрый, богатый и мирный тогда Кавказ. Там, в маленьком городке, где покоятся могилы моих дедов, над Тереком возвышается высокий холм. Под холмом – руины древнего города Джулат, который в своё время рискнул не покориться Великому Тимуру. История эта почти всем известна – после взятия города Тимур приказал каждому воину бросить горсть земли на пепелище. Так над руинами вырос огромный холм. А над холмом поселилось безмятежное синее небо. Над небом, как говорят, в Вечности – седой Господь… И ровно через семьсот лет после этих драматических событий, на огрызке башни, торчащей из холма, восседал в одинокой задумчивости худощавый одинокий я. И более всего мне тогда хотелось быть причастным к чему-то великому. «Почему я не Тимур?» – думалось мне тогда. Что значат годы? Тысячелетия и, вообще, Время? Случай, шанс? Существует ли Судьба? Как у каждого подростка, мысли мои были в то время глобальны. И хотя я не открыл тогда рецепт процветания для всего человечества, но уже точно знал, что у меня будет сын, и звать его будут Тимур. И что я привезу когда-нибудь его, родившегося уже наверняка где-то в других климатических и временных поясах, сюда, в это место, посажу рядом и расскажу эту историю. И его юная впечатлительная душа наверняка поймёт, что где-то здесь её корни. Потому что корни нужны всему живому. Без них содержимое становится сухим.

Самолёт мягко рассекает разреженное пространство над облаками. «Пап, а здесь всегда так светло?» «Да. Потому что мы над облаками, и здесь всегда светит солнце. А если мы поднимемся ещё выше, то одновременно сможем видеть и звёзды». «Пап, а есть такая звезда, которую с земли видно даже днём?» «Нет, сын, нету. Утром, одновременно с солнцем, правда, можно видеть сияющую точку – но это не звезда, а планета Марс или Венера…» «Ага! Но я знаю такую звезду. Это Солнце!» М-м-м-м… Молодец, сын, а я и не подумал. Солнце. Получается, есть что-то, что светит всегда и везде, за любой тьмой и мглой… Всегда где-то рядом. Просто иногда в это трудно поверить…

Где-то там, под облаками, многострадальная земля, шумные города и молчаливое Озеро Забвений. Существует ли оно вообще? Куда я тащу сына? Зачем ему это нужно? Не рано ли ему встретить свою судьбу, а мне – избавиться от настойчивого прошлого? «Вот, Тимур, послушай, всё это пространство – от снегов Урала до пустынь Белуджистана, от Каспийского моря до монгольских степей – называют Центральная Азия. Это – сердце Евразии. Это место возникновения крупнейших древних культур и исторических народов, хотя сегодня оно пребывает в нищете и разделено между множеством стран. Может, оно всегда так и было? Однако история говорит, что именно отсюда мы, европейцы, позаимствовали идею туалетной бумаги, сахар, алгебраический метод исчисления, современную форму одежды, карту звёздного неба, цифры, струнные музыкальные инструменты, поэтическую рифму, курьерскую службу, женский бюстгальтер, монету и многое-многое другое. Кроме того, отсюда на историческую арену выкатились крупнейшие исторические народы – арии, потом сарматы, гунны и тюрки, и, наконец, монголы Чингисхана. Почти весь набор хромосом из того, что болтается по твоим клеткам. И завтра ты увидишь бывшие когда-то богатейшими города, возраст которых настолько велик, что установить его невозможно. Понял?» «Ага. А что-нибудь здесь осталось сейчас?»

Детская непосредственность зачастую более точно формулирует вопросы… Без оттенков и полумнений. Ибо истина не обладает многомерностью суждения. Истина – она пряма и проста в применении именно потому, что обязана являться как бы структурной, геометрической основой для фактов, событий и действительности. Единственный вопрос: существует ли она?

Центральная Азия… Осталось ли что-либо здесь сейчас? Нечто великое? Что увидит мой сын? Я знал, что осталось. Может, он и рассмотрит за внешним упадком то самое великое, что можно увидеть на нашей планете. То, что выше самых высоких небоскрёбов, древнее самых древних пирамид и сильнее самых сильных механизмов… Да. Неумолимая воля к жизни – вот что сильнее всего на свете. То, что в самых невыносимых условиях пробьёт себе дорогу, прорастёт и выживет. То, что разрушит все небоскрёбы, а потом возведёт их вновь. Что шире любого моря, да и, наверное, целой Вселенной. И непонятно, что здесь является причиной, а что следствием… Двигаться, преодолевать и жить. Без шансов, без плана на будущее. Что бы ни происходило. Всегда.

Это сердце Евразии. И это сердце – оно такое же, как человеческое. Хрупкое, ранимое, чуткое. И, не в пример молодой Европе, более древнее и умное. Только здесь – последнее пространство на планете, где слова «гость», «честность», «друг», «дом» и «бог» имеют совершенно недвоякий смысл. Смысл, который не бывает искажён временными обстоятельствами и финансовым положением.

«Люди, Тимур… Люди. Вот что, скорее всего, запомнится тебе здесь… Помнишь, как мы начали это путешествие? Помнишь ли эти суровые места Кавказа, Ирана, Урала и Балкан – какие воспоминания остались у тебя? Что самое красивое мы видели там, если не самих жителей? Помнишь, как в провинции Керман, в Мэйманде, куда мы так долго добирались, в этом наверняка беднейшем селении планеты, где люди живут в пещерах с наскальными рисунками, а кроме еды не имеют ничего, кроме сушёных орехов и грубых семян – помнишь, как нам предлагали гостеприимство и ночлег? Так же, как и во всех предельных точках наших дорог… Как каждый с интересом и улыбкой звал к себе нас – странных высоких белых людей. Бесплатно. Вот так-то. Там, где люди близко к земле, никто никогда не думает о сиюминутной выгоде. Здесь люди ничего никогда не получали „просто так“ и знают истинную цену вещей. И, думаю, что для них имеет ценность только то, что они могут забрать с собой, когда отправляются к своему Богу».

«Мне там понравилось», – говорит Тимур…

Чем суровее и ограниченнее условия существования, тем более высокий моральный кодекс формирует находящееся в этих условиях общество. Когда люди не оторваны от земли, нет искусственных умозрительных целей. Без них нет и мелочности. Это редкость, которую всё ещё можно встретить. Там, где люди окружены настоящим, нет ничего искусственного. Чувств, слов, переживаний. Получается, и люди там – настоящие?