Евгений Журавли - Мерцающие блики Озера Забвений. Роман

То, что случилось потом, всем известно: Айни, Герасимов и Семёнов потратили немалые усилия, чтобы о проклятии стало известно товарищу Сталину. Хотя в те времена сама постановка подобного вопроса была немалым риском для жизни. Каюмов, глубоко переживая и чувствуя свою вину за происшедшее, в июле записался добровольцем на фронт. Неизвестно почему, но Сталин поверил пророчеству. Облетев по периметру всю тогдашнюю линию фронта, останки Тимура Великого с высшими военными почестями были торжественно захоронены в мавзолее Гур-Эмир, на прежнем месте. Было начало декабря 1941 года. Наступление немцев захлебнулось… Началась долгая битва за Москву.

«Многие перестали Бога бояться, от этого много плохого, – говорит Искандер. – Бог справедливый. Справедливость – это главное в мире. То, на чём держится мир…» Его искренние убеждения, основывающиеся на ясном и простом фундаменте, вызывают у меня уважение. Простота и краткость – почти всегда равны истинности и силе производимого действия. Поэтому я никогда не поверю в изящные логические умственные построения, которые многие люди считают своими жизненными правилами. Заповедями. Кодексом. Их не может быть много. Стол лучше стоит на трёх ногах, чем на четырёх.

Совсем скоро мы поймём, что стали друзьями. Случайны ли в таком случае эти случайные встречи? Разве не бывало такого, что в безликой толпе ты вдруг «узнаёшь» человека, безошибочно определяя, что с ним будет связана твоя последующая жизнь? Но и есть ли вообще тогда что-то, что мы получили неслучайно? Дружба… Когда-то давно мы с другом Андреем спорили, разговаривали и искали определения этому явлению весь вечер, когда старый наш университетский товарищ Лео, вызванный нами на сей диспут, войдя в квартиру с двумя бутылками коньяка, удивился: «А что спорить-то? Дружба – это когда любишь человека. Не ища взаимности, и не за что-то… Просто любишь это создание – и всё…»

Местная мудрость гласит: «Кто не путает других, тот путается сам». Томный тёплый вечер. Мы сидим в шумном ночном баре и пьём водку. Искандер удовлетворённо улыбается рядом. По какой-то причине ко мне в баре относятся как к царю. Периодически к нам подсаживаются или приглашают в свои компании. «Что происходит?» – спрашиваю я. «Да пока курил, вон тот, мордатый, меня подколол – типа уж не зарабатываю ли я деньги досугом с бедными европейскими скитальцами? Так вот, я сказал, что с тобой только ради денег. И что ты вчера на дискотеке без проблем спустил три тысячи баксов. И что платишь очень хорошо. Теперь весь бар так думает и об этом только и шепчется. Пусть облезут от зависти. Для них же деньги – это всё. Даже если он подгонит сейчас к крыльцу свой „Лексус“ и наденет всё золото сразу, я знаю, что у тебя челюсть не отпадёт. Потому что тебе всё равно. Пусть обосрётся. А потратить 3000 зелёных для него – вообще смерть. Даже на женщину. Облезет весь, но не сможет. Деньги для него – это слишком много». Я смеюсь. Вот же лис. По всем лекалам Сунь-Цзы мы владеем пространством, лишь только поменяв правила игры. Задав направление мыслей противника, таким образом предугадываем их ход. И этим формируем ход событий. «Война – это путь обмана». О, подсел приезжий олигарх из Казахстана… В замкнутых человеческих сообществах, как и в живом мире дикой природы, внешние признаки статуса имеют огромное значение. В тему вспоминается расхожая русская пословица: «Казах без понтов – беспонтовый казах». Хе-хе…

Сознание постепенно туманится. Окружающий шум клокочет и булькает, сливаясь в единую симфонию… Закрыв глаза, мне представилась вдруг забавная и страшная картина: теряя тапки и регалии, в мою сторону со всех ног бегут Вишну, Индра и ещё сонм каких-то других индусских небожителей. За ними, разинув пасть от земли до неба, на полном ходу несётся огромное чудище. Мада. Опьянение.

Слово «мяда» значило в санскрите то же самое, что и название нашего славянского древнейшего алкогольного напитка – «мёд», то есть опьянение. Говорят, что мудрец Чьяванта, который и создал Маду, решив таким образом покарать богов, в результате обнаружил небесное царство совсем опустевшим. Тогда, сжалившись, он разделил своё чудовищное творение на четыре части и поместил их поровну – в хмельной напиток, в женщину, в азартную игру и в охоту. По-моему, очень мудрое решение… Теперь только те, кто попадают под власть всех четырёх соблазнов, погибают, сражённые Мадой. Так гласит легенда.

Утро. В голых ветвях деревьев уже вовсю поют птицы. На кромке асфальта греются в лучах яркого солнца продрогшие за ночь нахохлившиеся воробьи. В переулке мальчишки играют в чилак. Седая древность камней, окружающая их, уже три тысячи лет слышит эти же звуки. Кто обладает прошлым, тот обладает будущим… Самое время идти к Тамерлану.

Тамерлан похоронен в ногах своих учителей. От мавзолея Гур-Эмир прямой линией цепь мавзолеев проходит через весь Самарканд. Это великие суфийские шейхи Шамсаддин Кулял, Абу Бакр Тайбади, Бурхауддин Сагарджи и Шамсуддин Фахури. Краем этой линии является последнее прибежище великого Аль-Бухари в двенадцати километрах от города. Человек, посетивший эту линию в течение одного дня, для ислама считается совершившим хадж. В самом мавзолее возле Тамерлана покоится и некий суфий Саид Умар. Кто были эти люди? Каковы были их знания? Их непосредственный учитель, величайший известный суфий Бахауддин Накшбанди, определил однозначно: «Существует много учёных, не являющихся в действительности таковыми. Но в силу недостатка полноты знания их принято считать учёными. Так, в странах, где нет лошадей, лошадьми называют ослов…» Самарканд – столица суфизма. Здесь преподавали Накшбанди, Джами и Руми. Таковым Самарканд был всегда, остаётся и поныне. Так мы с сыном совершили свой хадж.

Известно, что внук Тимура, Улугбек, обогатил мировую математику и астрономию. А что знал сам Тамерлан? «Книга суфия – это не чернота букв, а белизна души», – учил на этой земле великий Руми. Суфизм – это «тарикат», то есть путь. Семь ступеней этого пути ведут к «хакикат» – подлинная реальность. Что мы знаем о подлинной реальности? Только глупец обладает счастьем уверенности в полноте собственного знания. Это заставляет задуматься.

«Справедливость», – без раздумий говорит Искандер. Современный ислам опирается на императив «справедливость». Это ключевое его понятие. И каждый, впервые произнёсший шахаду, уповает и рассчитывает именно на это. Однако не так далеко на север отсюда, на значительной территории Евразии, всё ещё борется за право на существование такой же основополагающий и равнозначный принцип – всепрощения и раскаяния. А точнее – всепрощающей Любви. «Бог всё простит». В этой фразе слишком много всего – Любви, созерцательного отношения к миру, доброты и чувства причастности, чтобы это мироощущение так просто кануло в Лету. Прощение – как неправомочность земного суда.