Евгений Журавли - Мерцающие блики Озера Забвений. Роман

Тарикат суфия включает как терпение, так и любовь. Это мне ближе. «Всепрощающая любовь», – говорю я. «Прекрасно, когда человек способен открыть в себе любовь к добрым людям… – вторит мне из глубин древности седой Накшбанди, – …но он уже у цели, если смог полюбить даже ничтожных».

«Молодой человек, а вы знаете, что в традиции суфизма признавалось чудом?» – вопрошает меня старый служащий музея. «Это три вещи: шестое чувство; способность к перемещению физического тела любой массы; реальное и мгновенное восприятие действительности». Ого! Последнее в списке действительно является чудом. Хотя мы и редко это понимаем… Всего остального наука уже добилась… Я сижу на холодной ступени в шаркающей тишине усыпальницы великого завоевателя. Могу ли я его о чём-либо спросить? Конечно, могу. Мёртвые говорят, и ещё как. Казалось бы, нет. А почему? Потому что мертвы? А чем мы говорим? Языком, словом? О! Ведь говорят только дела, всё остальное – звуки. В мраке подсознания узловатой каллиграфической вязью проявляются слова великого суфия: «Тот, кто нуждается в мудрости, часто считает, что нуждается в информации; тот, кто обладает информацией, часто полагает, что обладает мудростью; тот же, кто обладает мудростью, становится свободным от необходимости в информации». Гулкая тишина подсознания. Ощущение капли, упавшей в вечность. Полёт частицы над бездной. Я всё понял. Озарение – это место + время + понимание…

Мы стоим возле мечети Ходжа Зиёмурод. «Тимур, иди, загадай желание, и если желаешь его сильно-сильно, оно обязательно сбудется!» – кричу я. Я и без всяких чудес знаю, что если ты до бессилия желаешь чего-либо, думаешь об этом – судьба обязательно пошлёт тебе решение. Помню, как несколько лет назад, сидящий в моей кухне друг Данила возбуждённо объяснял: «Ну, это вообще чудо! Как религия какая-то! Реально сбывается! Понимаешь, несколько месяцев думал над этим, но ничего не решил. Накануне доставки ожидание стало невыносимым. Решения нет. Стою с Сашей перед цехом и думаю о неизбежности конца. Окликнул некий человек. Оказывается, Сашин знакомый, заехал на озеро карпов покормить, тут нас увидел. «Как дела» там… о том, о сём.. А чего грустим? А? Ну, ладно, хочешь, я завтра приеду, порешаю?» Женя, я не поверил, но на следующий день приехал этот чувак, привёз всё, что надо, и уехал. И как это, Женя, называется? Да разве у тебя такого не бывало? Вспомни! А как ты сам первый бус привёз, ты хоть сам помнишь? Кто тебе тогда всё сделал, если только не Бог? А как ты без солярки по Германии шестьсот километров протянул? Помнишь? А ещё не замечал, что если очень боишься, что гаишник остановит, он остановит обязательно? Ну, Женя! Вдумайся! МЫСЛЬ МАТЕРИАЛЬНА! В этом и есть сущность молитвы».

Ходжа Зиёмурод… Говорят, Тамерлан перенёс сюда мощи Джирджиса – христианского святого Георгия, – и захоронил их возле мечети. В советское время предполагаемое место захоронения святого снесли. Согласно поверью, молитва в мечети приводит к быстрому исполнению благих желаний. Отсюда и её название, означающее в переводе «быстрое исполнение желаний». Тимур увлечённо пинает гальку, с радостью отскакивая от возникающих столбцов пыли… Я же загадал наибольшее, что позволено человеку за жизнь. «Найти».

«Жень, тут ходжа говорит, что ты что-то загадал, и он мог бы тебе помочь», – говорит Искандер. В арке прохода мечети за его спиной стоял старик в огромном тюрбане…

«Помощь является помощью, пока бескорыстна», – туманно отвечаю я.

«Старик говорит, не в этом вопрос… Ему интересно, что у тебя в руках… Можешь ли объяснить?» – спрашивает Искандер, имея в виду шерстяной клубок, который я перебрасываю в руках, сидя на деревянной лавке напротив молельни.

«Что тут объяснять? Просто шерсть. Моток пряжи, который имеет значение только для меня. Мне его подарили. Теперь сопровождает в путешествиях. Будто по своей воле, превращаясь иногда в нечто другое. Что-то вроде личной приметы. Я давно уже отношусь к нему как к талисману. Это как в русских сказках: „…бросил клубок Иванушка, и повёл его клубок в Тридевятое царство…“ Слыхал, наверное?»

«Ну-у… Забавно.. Аксакал-ака говорит, что, видимо, ты болтаешься по миру в поисках мудрости престарелых суфиев, но если посмотреть на слова, то уже держишь в руках суфи – это дословно и значит „шерсть“, но не знаешь, как его применить, поэтому и сидишь перед масжиди… Но, с другой стороны, само слово „аль-суфи“ и означает процесс постижения суфи как „человека, сидящего на лавке“, то есть ученика. И хотя на лавке ты уже сидишь, не понимая, правда, чем обладаешь, чтоб понять, тебе нужно найти свой тарикат, то есть путь. При этом ты пришёл издалека, а значит, уже находишься в пути, потому что любой путь – это всё-таки путь. Однако тебе не хватает мудрости, чтоб увидеть его. А мудрость, он говорит, у вас, христиан, называлась „софия“, а здесь, на Востоке, звучит как „суфи“, потому что это оно и есть. Всё это есть одно, он говорит, просто сразу этого не видно… Такая вот математика. Тут уж сам разбирайся, ха-ха…»

«Ака говорит, чтобы ты не расстраивался из-за того, что у тебя ничего нет, при том, что есть всё. Говорит, что всё равно это одно и то же. Он говорит, „всё“ это и есть „ничто“. Наверное, это нужно понять…»

«Это слишком сложно для меня. Вряд ли мне эта информация может помочь», – заключаю я. «Но этот моток я без сожаления могу пожертвовать ему…»

Шерсть. Путь. Слепота. Мудрость. Сидящий на скамье человек… Ничто.

Чистота. Пустота. Ничто… Не этим ли манит меня моё Озеро? Где оно? Сброшу ли я когда-нибудь свой камень? Так ли уж оно необходимо? Что я в нём найду? Что даёт нам избавление от прошлого? Ведь без осознания всех своих ошибок лишаешься не только жёсткого панциря своего жизненного опыта, но и уверенности в правильности поступков. А сомнение стоит очень дорого… Но и в прошлом много прекрасного… Я смотрю на Тимура. Счастливая беспечность. Вот уж точно, как книга суфия – белизна души. Чистый лист. Табула раса. Никаких горьких правил, но и в силу этого – никаких ограничений на полёт фантазии. Он ведь может мечтать вообще о чём угодно! Никаких ограничений. Отсутствие опыта делает возможным и отсутствие рамок. В этом определённо есть мечта – стать как чистый лист и начертать на нём недозволенное разуму… Да.

«Спасибо, говорит, но тебе не нужна информация, а свою шерсть подаришь другому… Догадывается, наверное, что с тебя состричь нечего, а-ха-ха! В общем, говорит, чтобы мы спросили у святого Даниила, там тебе послание… Только ты сильно не мечтай, может, он так имеет в виду, что разговор закончен. С этими святыми людьми непонятно – слово скажет: то ли похвалил, то ли обидел…»

Большинство людей когда-либо прекращают мечтать. Наверное, с этого момента и наступает старение человека. Движение в рамках условно очерченных границ, стимулируемое лишь необходимостью. Без попыток превозмочь.