Мария Прукс - Прекрасное человеческое существо

Завтрак так и прошел – под громкое молчание превосходящей силы и извинительное сопение подчиненного. Лиза поблагодарила папочку и в подавленном настроении побрела к себе. Она приняла это без борьбы: позволила прежде бьющему истоку энергии загустеть, скрыться в защитном панцире, – и радость отхлынула, обнажая пустынный берег уныния и упадка сил.

Все по порядку, пунктик за пунктиком домашних обязанностей. В доме жили только они вдвоем. На автомате девушка застелила постель, убрала альбом и карандаши в ящик стола – к предстоящему экзамену ей также следовало подготовить рисунки на вольную тему, – затем достала из шкафа бережно сложенную стопку своей будничной одежды.

По распоряжению комиссии она обязана была носить исключительно это.

Лиза разложила и надела на голое тело платье самого простого фасона, цвета яичной скорлупы, поверх платья завязала фартук с удобными кармашками, цвета слоновой кости, натянула на бедра короткие лосины цвета первого снега, нацепила носочки и лакированные туфли на низком каблуке, – цвета легких облаков. Каблуки удалось выклянчить у папочки, пообещав, что никогда и ни за что они не станут причиной опасных падений.

Покончив с нарядом, Лиза присела за туалетный столик. Посматривая на себя в зеркало, она гладко расчесала волосы, разделив их на прямой пробор, расческой попыталась реанимировать объем, и в конце концов заплела простую косичку. Лизе с самого детства не нравился отличающий ее от остальных вид собственных волос, а папочка, как назло, никогда не разрешал менять цвет или длину, – и здесь запрет.

Правда, уже минуту спустя настроение вновь скакнуло, – резко вверх, все выше и выше. Она уже вприпрыжку спускалась по лестнице, становясь по-доброму заносчивой от пусть небольшой, но прибавки в росте. Ничто так не выводило из эмоционального падения, как подъем любимых каблуков!

Каждый день после завтрака, не дожидаясь, пока папочка уйдет по делам, Лиза со словами «Я гулять, папочка!» отворяла дверь и окуналась в объятия города. Ей нравились прогулки, они развлекали. Все лучше, чем сидеть взаперти.

День только начинался. Лиза шествовала под руку со своим переменчивым настроением. Она двинулась вниз по дорожке, без всякой боязни перешагивая частые разрывы между каменными плитами: их нарочно выложили неаккуратно, с большими зазорами. В этих брешах топорщилась земля палисадника, бурая и хрустящая, – ухоженной траве, подобной той, что зеленела за окном ее спальни, здесь не позволяли расти. Лиза была не одна, кому назначали запреты. Здесь, перед домом, жило нечто совсем иное, к чему не подобрать красивых эпитетов, нечто предательское, губительное, вплетающее саднящую тревогу в дремучие сны и невинный такт человеческого сердца…

Думать о тревожном, да и вообще само это занятие – думать, было так излишне сейчас, что Лиза и не думала. Она уже давно научилась простой уловке: впустив плохое, тут же отпускать его, не зацикливаясь на том ужасе, что приходил из мира, в котором ей суждено было родиться. Здесь жизнь человека была слишком коротка, слишком понятна, чтобы о ней еще и сверхурочно думали!

Добравшись до низкой оградки, Лиза свернула налево. С той же миной сосредоточенной беззаботности она пошла по тротуару таким решительным шагом, что не оставалось никаких сомнений: прогулка ее не спонтанна и не бесцельна, а соответствует строгому маршруту.

В воздухе разносился механический шелест. Лента траволатора, эта вдавленная в дороги кровеносная система доставки, работала почти без перерыва (по ней к порогам домов добирались контейнеры с провиантом на неделю вперед, включая консервы, долгоиграющие полуфабрикаты, заказанные вещи, а также свежее молоко, овощи и фрукты). Лиза шла по знакомому пути: мимо соседских владений, повернуть направо у перекрестка, затем прямо, до остановки общественного транспорта. По всему городу была раскинута огромная сеть беспилотных трамвайчиков – недлинные, выкрашенные в темное бордо вагончики с ветерком разъезжали по монорельсам, походя на шустрых гусениц. Лиза ждала свой номер ровно восемь минут. Он ходил строго по расписанию и никогда не задерживался.

Изо дня в день эти короткие поездки становились для Лизы минутами блаженного отрешения. Вот и в этот раз она с приятным предвкушением устроилась на мягком сиденье, расправив подол платья и плотно сжав колени. Сразу же окунулась в фантазии, бросившись выстраивать иллюзию, что находится в герметичной недосягаемости.

Трамвайчик поехал. Лиза уставилась в окно. Ее невидящий взгляд устремился на проплывающие мимо городские пейзажи, но другой ее взгляд, зоркий и въедливый, был обращен внутрь себя. Она так глубоко погружалась в свой внутренний мир, что совсем не замечала снующих мимо ее секретного закутка будничных горожан. Ее воспаленное воображение дарило ей временный покой, выстраивая вокруг нее крепкий заслон из фантазий, и она укутывалась в них, как в одеяло, – в свои светлые, приятные и такие детальные грезы. В них она уже не была светлым беззащитным пятнышком в пестрой толпе пассажиров – она ехала внутри бронированного танка, а снаружи были они… Но никто из них не мог добраться до девушки в белом.

Как это бывало и прежде, на Лизу открыто поглядывали, но без фанатизма, без излишне откровенной скорби. Трамвай скользил. Лизе нравились его тихий ход, его безобидное журчание. От ощущения, будто находишься внутри футляра, становилось уютно и безопасно, и, когда транспорт неизбежно подходил к парку Печали, Лизе всегда становилось немного грустно: надо вставать и сходить со ступеней сказочного вагончика. Каждый день иллюзия разрушалась. Каждый день, начиная с подросткового возраста, она гуляла только здесь, безопасными маршрутами, одобренными комиссией.

Она опять была снаружи. Ее передвижное убежище уползало по трамвайной колее, оставив девушку в полном одиночестве.

Дурные мысли – прочь! Лиза весело оправила фартук, разгладив примятые складки, и развернулась спиной к магистрали. Перед ней лежал широкий проспект, прямой, как линейка. Чуть дальше, метрах в ста, воздушным темно-дымчатыми навесом вздымалась арка тоннельного нароста. В его сторону Лиза и двинулась медленным шагом, иной раз с удовольствием вдавливая каблук в пышность тротуарной дорожки. Когда-то давно ей вручили целый список указаний относительно того, куда можно ходить гулять и куда нельзя, с добавкой в виде красноречивого напутствия все той же комиссии: за упрямство и непослушание, за нарушение правил полагается пожизненный домашний арест или… Прекрасно вышколенная, Лиза шла туда, куда ей и следовало идти.

Солнце уверенно восходило к зениту. Пугливые облачка грелись в его лучах, то скрываясь, то выскакивая в прорехах между скученными громадами отдаленных зданий. Прохожих было много, и все они куда-то шли – непременно по важным делам. Лиза вдруг вспомнила, что сегодня вторник. Семейный день. Значит, многие идут с мыслями о предстоящих сборищах после заката, – именно то, чем Лиза сейчас совсем не хотела занимать себе голову. Она зашла в тоннель и, остановившись у овальной прорези окошка, внимательно всмотрелась в открывающийся вид.