Мубарак Раби - Добрые люди. Роман

– Разве ты не присядешь с нами?

– Уж такой он у нас, хадж Али, – вмешалась мать, – он почти никогда не садится с нами.

Старик что-то пробормотал себе под нос.

Не прошло и минуты, как с кухни послышалось «ах!» и звук разбитого об пол стекла. Мать попыталась подняться, но Касем усадил ее и сам пошел на кухню. Ибрагим был испуган и расстроен, осколки стакана были рассыпаны по полу вокруг него. Касем ободряюще потрепал его по плечу:

– Стоит ли так расстраиваться из-за какого-то стакана. У Ибрагима язык не слушался его:

– Да не в стакане дело. я вдруг почувствовал, что у меня закружилась голова, и я весь задрожал.

Касем перебил его, понимающе:

– Не волнуйся. С нами со всеми иногда такое случается. Лучше соберем осколки.

Когда они убрали осколки, Касем взял Ибрагима за руку и повел его на семейный совет, он приказал ему, но в голосе его чувствовалась симпатия и любовь к брату:

– Посиди о нами. Ведь ты уже мужчина, а это – твой дядя.

Юноше казалось, что от волнения у него в груди клокочет вулкан. Он, согнувшись, присел на циновку у двери к потупил взор.

Касем протянул ему стакан с чаем:

– Пей. Когда пойдешь работать и разбогатеешь, купишь много стаканов, не то что один.

Сказав это, он засмеялся, пытаясь развеять грусть, окутавшую лицо его брата.

Мать стала бледнеть, оживление постепенно исчезло с ее лица, а старик сузившимися глазами так и сверлил юношу, словно хотел узнать, что творится у того в голове.

Касем произнес бодрым голосом, стараясь изменить тему разговора:

– Вы ужо начали экзамены?

– Нет. Через неделю, – ответил Ибрагим, быстро взглянув на брата и тут же опустив глаза.

– Надо, чтобы ты хорошенько подготовился, – продолжал Касем.

Ибрагим ничего не ответил, он уже допил чай и крутил в руках пустой стакан.

Касем сказал:

– Кстати, я бы хотел, чтобы ты почитал мне свои стихи, Ибрагим.

Юноша испугался, но Касем успокоил его:

– Я случайно наткнулся на тетрадку у себя па столе и прочитал несколько стихотворений. В них что-то есть…

Тут Ибрагим окончательно успокоился и встал, бормоча:

– У меня… у меня… уроки… я должен повторять.

Он вышел. Мать тоже встала, сказав Касему:

– Сынок, пригласи дядю к себе в комнату.

И сославшись на работу на кухне, она вышла. А Касем помог дяде подняться и перейти в другую комнату.

Старик ухватился за створки раскрытого окна и стал глядеть на улицу и здания, тесно прижатые друг к другу, которые громоздились перед ним. Касем встал рядом. Старик сказал ему в шутливом тоне:

– Глаза устают глядеть на эти белые дома, то ли дело у нас, – зелень, земля, река.

Касем из вежливости согласился с ним. А тем временем старик следил взглядом за каким-то мужчиной, который нос корзину с овощами и скрылся в доме напротив. Он повернулся к Касему и спросил:

– Кто это?

Касем не понял:

– Вы про кого?

– Да про мужчину, который вошел в тот дом.

Касем даже не обратил на него внимания.

– Не знаю, – ответил он. – Мы все здесь не очень хорошо знаем друг друга.

Старик взглянул на него с нескрываемым удивлением: у него в голове не укладывалось, как это человек может не знать своего соседа, а Касем продолжал:

– Если бы вы спросили меня о наших непосредственных соседях, чья дверь находится рядом с нашей, я еще, может быть, и ответил бы.

Старик удивился еще больше:

– А в деревне люди знают даже собак и коров, знают, кто у них хозяин, да еще много чего знают из личной жизни этих хозяев.

Казалось, что холодный ветерок долетел до старика, н он закрыл окно, облокотился на, подоконник, перевел дух: у него снова начинался приступ кашля. Касем помог ему сесть, и тот снова принялся впрыскивать себе в горло лекарство, потом долго и слабо кашлял, а когда кашель стал утихать, он сказал, еле выдавливая из себя слова:

– Мне не подходит морской воздух. В деревне я чувствую себя гораздо лучше.

Касем не расслышал его слов, но согласно кивнул. Он и представить себе не мог, как еще дух держится в этом немощном и изможденном старике. Сколько настоящих богатырей распрощались с жизнью из-за гораздо менее опасных болезней, чем та, от которой страдал его дядя.

Старик продолжал:

– Я хочу спросить тебя об одном человеке… Не говори мне, что ты его не знаешь – он один из самых важных и заметных людей в столице. Известный, богатый, многим помогает…

– Да? Кто же это?

– Хадж аль-Мансури.

– Аль-Мансури? Ах да, аль-Мансури, я о нем много слышал, это очень богатый человек, но я с ним близко не знаком. Я видел его всего лишь раз или два.

Старик, казалось, рассердился на слова Касема:

– Ты с ним близко не знаком? Как же так? Он же наш родственник. У нас с ним близкое родство. Надо, чтобы ты с ним познакомился, это будет очень полезно для тебя. Как это ты провел годы в столице и ни разу не удосужился связаться с ним?

Касем был сильно удивлен:

– Так вы говорите, дядя, что он наш родственник?

Старик уверенно ответил:

– Да. И ты должен знать это, а он меня хорошо знает. У нас общий прадед. А дед его был факихом, учил детей Корану. Сам он вначале был бродячим торговцем, познакомился с семьей, которая взяла его в учителя для своих детей в Рабате, здесь он женился и обосновался. И до недавнего времени, пока жив был мои отец, аль-Мансури и его отец часто навещали его во время урожая. Его отец был торговцем зерном, а сам аль-Мансури – нынче такой богатый и влиятельный – был тогда юношей не старше моего сына Салиха или твоего брата Ибрагима… Ибрагим, правда, будет повыше ростом. Я был намного младше аль-Мансури… После смерти отца он перестроил всю торговлю и разбогател. Он навещал нас раз или два после смерти отца, но все же в любом затруднительном положении он всегда был нам поддержкой, как в борьбе за землю, в той самой, жертвой которой пал твой отец.

Старик помолчал немного, пристально вглядываясь в Касема, словно желая убедиться в чем-то:

– Рассказывала тебе мать о том, как умер твой отец?

– Да. Говорила.

Старик заметно погрустнел и продолжил:

– В этом деле с землей мне помог только аль-Мансури, ведь они хотели отнять у меня всю землю, как поступили со многими. Я отправился к аль-Мансури, не знаю, как это я вспомнил о нем в тот момент, а у него была сильная рука среди французских властей в столице. Он дал мне письмо, с которым я отправился к здешнему французскому коменданту, и все прониклись ко мне уважением, это и позволило вернуть часть моих земель, а недостающие земли мне заменили другими.

Старик остановился, впрыснул в горло лекарство и спросил:

– Ну, а как он теперь, я не видел его ужо лет двадцать, если не больше…

– Со стороны кажется, что у него все в порядке, выглядит хорошо, крепко ступает по земле, – ответил Касем.