Анна Лайк - Розы и Папоротники

К тому времени, когда они оказываются возле мотеля – трехэтажного здания позади автобусной остановки в небольшом курортном поселке, – Лена переходит на жаргонные определения гомосексуалистов, опасаясь, впрочем, адресовать их Олегу. «Мохнорылый! – восклицает она как бы в воздух, – Петух! Козел! Дятел! Больше всего слов на эту тему, кажется, в словаре, – говорит она сама себе удивленно, – козел, дама, жена, кочегар! Пеструшка!»

Олег загоняет машину на стоянку, окруженную высокими соснами, выключает зажигание, выходит из машины и закрывает дверь. Лена выходит следом – и замолкает, и вдыхает полной грудью. И такая вокруг стоит лесная летняя хвойная духовитая и песенно-птичья благодать, что жаль пятнать ее грязью того словаря.

Они поднимаются в номер, заходят внутрь, Олег бросает ключи на тумбочку, садится на кровать, смотрит на Лену, и, помолчав, говорит:

– Хорошая память.

Лена вздыхает. Смотрит на кровать за его спиной и понимает, что это – тот самый номер, в который привез он ее всего несколько недель назад, ночью, после встречи в оранжерее. На этой кровати они сплетались, обвивали друг друга телами, на этом одре перекатывались друг через друга, как волны морские, она кричала от разрывающего ее счастья, срывая голос, в здешнюю жесткую подушку, и услышала и от Олега несколько стонов, хриплых, сдержанных. Она смотрит на него – и краснеет, и опускает глаза – такой он здоровенный, широкоплечий, большие черные глаза блестят игриво и ласково, ноздри слегка раздуваются. Хитрый… Лена опять вздыхает и смотрит в сторону мрачно, но вся превращается в слух, когда он заговаривает:

– Я просто привез. Не бери в голову.

– А разве не может кто-то дру…

Он отвечает быстро, перебив ее:

– Будет так, как было. Я могу их привезти, а потом с тобой встречаться.

– Ишь ты! – удивляется она. – А жена там, у Кабэ… Константина Сергеевича? Как это? Вот что это за… твою мать?

Он морщится:

– Матом. Никогда. Ясно?

Лена хочет промолчать своенравно, но Олег строго смотрит на нее, и она решает ответить:

– Ясно.

– Молодец. Иди сюда.

Внутри у Лены все еще кипит. Нехотя она подходит, и, уперевшись руками ему в плечи, пытается опрокинуть его на спину, чтобы потом придушить, примучить. Но проще свернуть тепловоз с рельсов. Олег сам валится навзничь, обняв ее, увлекая за собой. Через секунду он ловко переворачивает их обоих и оказывается сверху.

Лена значительно смотрит ему в глаза и грозно шепчет:

– Бестолковку бы тебе отремонтировать…

Он отвечает – также шепотом, приподняв свои красивые брови:

– Не гони порожняк.

Они смотрят друг другу в глаза, Лена видит: доволен, уверен, торжествует; черные глаза мягко сияют… склоняется, начинает тихо целовать ее шею. Чувствуя, что злость ее сдается, поддается, плавится, как масло на огне, она думает: ладно, это сейчас – действительно важнее, а с красивыми проститутками – мы увидим, чья возьмет… Неожиданно вспоминает о его блатной фразе.

– Олег, а ты тоже эту… блатную музыку знаешь?

Она слышит, что он улыбается:

– У меня тоже есть словарь.

– А зачем он тебе?

– Ну… – Он языком чуть трогает кожу на ее шее, как будто пробуя на вкус, голос у него тихий, обманчиво-спокойный: – С волками жить – по-волчьи выть…

Лена изворачивается, чтобы посмотреть ему в глаза, понять, но ее легкая тревога тонет сразу в их черной горячей глубине, и способна сейчас понимать только одно: ох как хорош, ох горе мне… И Олег, уже изнемогая, шепчет, обдавая ее лицо сладким дыханием:

– Такая жизнь, незабудка. Такая жизнь.

Утром, в постели, всякие нехорошие мысли нахлынули с новой силой.

Лена долго смотрит на обнаженного до пояса спящего Олега, борется с желанием стянуть дальше простыню, – чтобы еще раз посмотреть на его мужскую красоту; слушает почти неслышное его дыхание, вдыхает запах его кожи, сладостный для нее, с тоской тихо трогает кончиком пальца его шелковистую соболиную бровь. Она стискивает зубы и старается думать о том, что она все делает правильно. Что это сейчас тяжело, а потом станет легче.

Встает, одевается и тихо собирает вещи. Она уже поворачивает ключ в замке, когда со стороны кровати раздается тихий шорох и знакомый голос, еще более хриплый после сна, говорит:

– Ты куда.

Лена еще немного стоит к нему спиной – собираясь с мыслями и духом, вздыхает и только потом оборачивается: Олег смотрит на нее одним черным глазом, не подняв головы с подушки, но взгляд у него внимательный. Она молчит. Он ждет.

– Понимаешь… – начинает Лена, кусая губы. – Я так не могу. Лучше я… – она замолкает, вздыхает. – Короче, я тебя очень… я очень в тебя влюбилась. Ты мне… для меня… – Олег приподнимает голову и водит лицом из стороны в сторону по подушке: чешет нос. – Я не могу так! – вскрикивает она. Он замирает и потом смотрит на Лену. – Я лучше уйду сейчас, чем… я не хочу тебя ни с кем делить. Все эти… девки. Все равно не смогу. Так уж лучше сейчас все прекратить, чем потом рвать, а то ведь я к тебе привыкну… еще сильнее. Я не смогу… – Слезы выступают у нее на глазах, голос дрожит. Олег легко садится в кровати; огромный, как медведь. – Короче, не надо нам встречаться. Извини меня, прости, я не буду больше… я пойду…

– Лен, – останавливает он ее. – Зря ты так. Не думай ты об этом.

– Я не думаю, – шепчет она, чувствуя, как текут слезы по щекам. – Это твое право, встречаться, с кем ты хочешь… Но я так не могу!

– Да ты не поняла ничего! – просто говорит Олег. Он начинает медленно, со странным выражением лица, улыбаться. – Короче, не бери просто в голову ты этих баб.

– Как это? Я не понимаю ничего! Вот что это за твою мать!

Олег суровеет:

– Матом. Никогда. Ясно?

– А тебе материться можно?

– Мне можно.

– О господи!.. – вздыхает Лена, возведя гневно очи горе, и потом таращится на Олега – шутишь ты, что ли?

– Да плюнь ты на этих баб, – втолковывает ей Олег, кривой ухмылкой «заминая» улыбку, – просто привез… не думай ты про это.

Но все равно. Лена возмущена, расстроена, сбита с толку, даже слезы высохли. Она пытается хоть что-то сообразить, не получается, и она хмурится:

– Нет, так не пойдет – «просто не бери в голову»… Я все равно же ревновать буду, я вся изведусь, нет, нет и нет… не хочу я так, я пойду лучше…

– Ааа…

Он выскакивает из-под простыни – голый, огромный, – почему-то сразу оказывается рядом, хватает ее – Лена пищит – бросает на кровать и наваливается сверху. «Не пущу, не пущу, ты моя, моя, лежи, кому сказано, все…» – шепчет он задыхающейся скороговоркой ей в ухо и Лена слушается, и закрыв глаза, тянет ноздрями дразнящий запах его горячего тела, и опять вся предательски слабеет… Но прежде чем позволить себе растаять окончательно, она начинает торговаться: слабо отталкивая его голову, с поддельным презрением глядя на его улыбающиеся губы, она все-таки обговаривает свое право – Олег никогда больше никому не будет возить никаких баб, или она уйдет… от него… насовсем… наверное…