Мария Текун - Жизнь Лунгиных. Семейная сага

Все эти вопросы проносились у Ани в голове, как молнии. Она старалась тщательно скрывать все свои сомнения от свекра, но Федор Константинович, как человек весьма проницательный, без труда читал все это в ее лице, как в книге.

Анечка пугливо размешивала в чашке сахар, и положила вместо обычных двух ложек четыре. Она перекладывала салфетки, надкусывала печенье и, позабыв возле чашки, брала следующее. И чем больше старалась она выглядеть спокойно, говорить серьезно и рассудительно и действовать обдуманно, тем больше суетилась, говорила невпопад и вообще чувствовала себя совершенно потерянной. Она краснела.

Федор Константинович не спешил перевести разговор на другую – нейтральную – тему и продолжал что-то рассказывать в подробностях, подспудно требуя от Ани внимания, сосредоточенности на данном вопросе и ответной реакции. Она же все больше терялась и думала совсем не о том.

Цепким взглядом, вопросами не в бровь, а в глаз Федор Константинович, казалось, загонял Аню в ловушку, из которой та напрасно пыталась вывернуться. Ни его улыбка доброго дедушки с лучиками морщинок вокруг глаз, ни добрый спокойный тон и вкрадчивый голос не могли переменить в Анечке этого ощущения, а только еще больше усиливали его. Она в конец измучилась и была уже готова бежать в контору хоть теперь, лишь бы только прекратить весь этот кошмар.

Хотя, в сущности, ничего ужасного не происходило: просто Федор Константинович со свойственной ему педантичностью, углубляясь в вопросы специальные и желая узнать мнение собеседницы по тому или иному поводу, сам проявлял знания гораздо более обширные, чем те, какими обладала дипломированная специалистка в области экономики и менеджмента Анна Николаевна Лунгина, в девичестве Лаврова.

– Я согласна, – поспешила она дать ответ, лишь бы только прекратить этот допрос, не делавший ей чести. – Когда нужно?

Она решила взять другим:

– Знаете, я так рада, что вы мне предложили поработать, – сказала она, счастливо улыбаясь. – Признаюсь, я давно об этом мечтала, но… – она попробовала оправдаться, – я совсем не знаю города, и никого здесь не знаю, так что даже не могла себе представить, куда и к кому обратиться. В наше время так сложно найти работу…

– Ну что вы, такие специалисты, как вы, всегда в цене, и всегда найдут себе достойное применение, – Федор Константинович произнес это искренне и ободряюще, – так что ваша мама не ошибалась, выбирая для вас эту профессию.

Он помолчал, подливая себе чаю, а потом ответил на вопрос, так и оставшийся без ответа:

– А приступать можете хоть завтра. Если хотите, я вас отведу. Но прежде вы еще подумайте – скажем, до вечера – и тогда уж дадите мне окончательный ответ. Повторяю, вы не обязаны соглашаться, и мне не хочется, чтоб вы думали, что это, так сказать, приказ, который не обсуждается. Напротив, если у вас есть вопросы или встречные предложения, давайте это обсудим.

– Хорошо, – ответила Анечка, – я подумаю. Вот прямо сейчас пойду и подумаю, вы не против?

– Нет, ну что вы, – Федор Константинович улыбнулся в усы. – Конечно.

Свой вклад в объединение семьи Валентина Матвеевна решила внести тем, что практиковала общие семейные застолья. И требовала от всех такого же серьезного отношения к нововведенной традиции, какое испытывала сама. И выражалось это в том, что к ужину, назначенному ежедневно на девять, всякий должен был прибыть, не опаздывая, а субботнее-воскресные обеды накрывались непременно за большим столом с использованием фарфорового сервиза. Нужно сказать, что в вопросах, касающихся питания, Валентина Матвеевна была весьма ответственна. Она считала, что едва ли в жизни человека может быть что-нибудь важнее вкусной и здоровой пищи, а потому готовила самозабвенно, проникнув во все тонкости этого сложного и многообразного ремесла. Кухня – ее святая святых – не терпела суеты и беспорядка, а так же вторжения непосвященных лиц. А так как посвящать в свое дело Валентина Матвеевна никого не спешила, то выходило, что Анечке туда путь был заказан.

Странным образом выходило так, что, стремясь объединить с одной стороны, разъединяли с другой. Везде и во всем Аня чувствовала себя лишней. К слову сказать, дома она тоже не привыкла принимать участия в том, что касалось быта, но там она просто ни о чем таком не задумывалась: все само откуда-то бралось и куда-то убиралось, точно так же не допуская вмешательства во внутреннюю скрытую жизнь. И, может быть, если бы в ее прошлой жизни все было бы иначе, Аня просто не обращала бы внимания на то, что здесь живет, как в гостях. Может быть как раз оттого, что она привыкла к тому со стороны собственной матери, это так сильно бросалось в глаза со стороны свекрови. Парадоксально, но факт. Она снова чувствовала себя ненужной, лишней и здесь, точно так же, как там. И это больно ранило ее и обижало, и заставляло грустить и плакать тайком. Как же так вышло, что она вновь столкнулась с тем, от чего пыталась убежать?

Итак, в выходные, собравшись за общим столом, семейство обсуждало дела прошедшей недели.

– Как на работе? – спросил Федор Константинович у Бориса. – Дело движется?

– Не то слово! – Борис был на подъеме. – Едва справляюсь! Гарик скоро фургонами возить начнет! А мне деваться некуда – хоть ночуй на работе.

– Где, кстати, ваша штаб-квартира? А то мать тебе обеды в поле носить порывается, все уши прожужжала.

– Нет, обеды – это лишнее, а насчет дислокации: мы подвал недавно сняли, за копейки. Там, правда, условия не фонтан, зато места много, и под склад хватает. На этой, на Рядовой, там где рынок раньше был, знаешь?

– Как не знать, – ответил Федор Константинович, с улыбкой наблюдая за сыном.

– Так это же от нас совсем недалеко, – обрадовалась Валентина Матвеевна.

– Мам, надеюсь, что это шутка, – Борис имел в виду идею с обедами. – А то растолстею, Анечка меня тогда любить не будет, – он подмигнул ей, – правду говорю?

– Да, – она смутилась, оттого что все внимание сразу обратилось на нее.

– Как там Игорь? – поспешил выручить Федор Константинович. – Чего не заходит? Я уж и забыл, как он выглядит. А то раньше-то бывало и дня не пройдет, чтоб он у нас не появился. А нынче – большой человек! – он усмехнулся.

– Да нет, просто дел много. Знаешь, мы тут «Газель» решили купить… – Борис слегка замялся. – И я хотел тебя попросить…

– Вы? – не понял Федор Константинович.

– Ну да. Короче, Гарик предложил мне долю выкупить, – Борис решил сразу раскрыть все карты, – чтоб мы с ним на равных были, впополаме то есть, и тогда мне будет уже не зарплата, а процент от прибыли выходить, и я как бы совладельцем буду.

– «Как бы» или «совладельцем»? – Федор Константинович любил определенность во всем.