Мария Текун - Жизнь Лунгиных. Семейная сага

– Совладельцем, не надо к словам придираться.

– А там есть, чем владеть?

– Отец, я конечно понимаю твой скептический настрой…

– Да нет, извини, это я так. И о чем же ты хотел попросить? Ты не договорил.

Борис, не знал, как начать.

– Короче, я уже сказал, что мы «Газель» хотим купить… и это могло бы стать моим вкладом в общее, так сказать, дело… Вот я и подумал, что, может быть, ты мог бы мне помочь, хотя бы часть, а я потом отработаю. И тебе все отдам, даже с процентами.

– Интересно, – Федор Константинович пригладил волосы, и это был недобрый знак. – А с Игорем твоим увидеться можно будет как-нибудь?

– Да, он, кстати, как раз завтра обещал прийти, если вы не против? – оживился Борис, поняв, что самое неприятное уже позади.

– Конечно, мы не против, – заверила Валентина Матвеевна. – У меня назавтра пирог будет с рыбой и ежики. Так что милости просим к обеду.

– Хорошо, вот завтра и поговорим.

За столом все притихли. Федор Константинович молча резал котлету. Так же молча котлеты резали остальные.

– А у вас, Анечка, как дела? – нарушил он вскоре молчание с таким видом, будто предыдущего разговора и не было. – Довольны работой?

– Да, спасибо.

– А вами там довольны? – будто в шутку спросил Федор Константинович.

– Не знаю, – честно ответила Анечка. – Пока не выгнали.

– Ну, зачем же так самокритично. Уверен, что вы отлично сработаетесь. Галина в этом отношении – просто клад, а вашего начальника Степана Ильича я знаю уже много лет и только с хорошей стороны. Так что волноваться вам не о чем. Тем более, вам, должно быть, это близко?

– Да, – ответила Анечка, тщательно скрывая истинное положение вещей. – Большое спасибо, я постараюсь, чтобы мной все были довольны.

На самом же деле на работе Анечка отчаянно скучала. Она не видела в бухгалтерском учете не только поэзии и тайного смысла, но даже явный смысл был скрыт он нее под густым покровом тайны. Ее совсем не вдохновляли те скрытые возможности баланса, которые увлеченно раскрывала перед ней Галина Ивановна, главный бухгалтер малого предприятия, на которое взяли Аню по протекции ее свекра в должность помощника того самого главного бухгалтера.

Галина Ивановна или просто Галина, как она попросила называть себя в рабочей обстановке, была женщиной бойкой, энергичной, веселой и жизнерадостной. В свои неполных сорок лет она, закончив обычные бухгалтерские курсы, преуспела на этом поприще до той степени, что превратилась в настоящего гения бухучета, способного творить чудеса, незаметные постороннему глазу. Она горела своей работой и вопреки расхожему мнению о бухгалтерах, как о людях скучнейших и приземленнейших, была человеком поэтически весьма одаренным. К тому же она прекрасно разбиралась в искусстве, прочла весь корпус мировой литературы и страстно интересовалась всем, что было связано, то есть в прямом смысле слова – на спицах или крючком.

Галина Ивановна скучать не любила, всегда делала несколько дел сразу, никогда ничего не забывала и всегда укладывалась раньше срока, а по той причине имела еще несколько подработок в виде надомного составления балансов неким частным предпринимателям.

Она имела сухие и правильные черты лица, длинные каштановые волосы, гладко убранные назад, и красивую фигуру, впрочем, не всегда умело подчеркнутую: она любила носить брюки и балахоны, руководствуясь тем принципом, что в первую очередь одежда должна быть удобной и не стеснять ее стремительных движений.

Итак, Галина Ивановна, или просто Галина, очень обрадовалась, впервые увидев Аню. Взглянув на нее, она посчитала, что эта милая скромная тихая девушка полна желания проникнуть в тайны ремесла, что она составит ей достойную компанию, а может быть, вскоре и достойную замену, так как Галина всерьез подумывала о том, чтобы перейти работать в компанию побольше, где и балансы будут побольше, и зарплата, что немаловажно. Подобные предложения ей поступали неоднократно, но она, как человек порядочный, не собиралась бросать предприятие, ее взрастившее, на произвол судьбы, не подготовив вместо себя человека, который бы полностью вошел в курс дела под ее чутким руководством.

Но, как вскоре выяснилось, Аня была совсем не тем человеком. Она витала в облаках, она мечтала о чем-то, зачастую забывая о том, чего от нее требовали. Она засыпала за компьютером, утомленная бесчисленными столбцами и цифрами, она маялась, она грустила. Ей никак не давались даже самые простые вещи, и она с удивлением обнаруживала, что то, что ей казалось скучным в институте, на поверку оказалось скучным вдвойне.

Галина недоумевала. Поначалу ее сбивали с толку диплом экономического факультета и личная просьба начальника, стародавнего приятеля Федора Константиновича, и потому Галина Ивановна, обнаружив полную Анину профнепригодность, долгое время не сдавалась, всеми силами пытаясь приобщить Аню к делу составления балансов и прочей отчетности.

Анечка старалась изо всех сил: никогда не спорила, со всем соглашалась, на критику реагировала спокойно, обнаруженные ошибки исправляла тщательно, в то же время случайно допуская другие, она старалась проявлять внимание и сосредоточенность, была бесконечно мила, дружелюбна, красива и… абсолютно не заинтересованна.

* * *

На следующий день, в воскресенье к обеду, как и было условлено, на пороге квартиры Лунгиных появился Карлуша. Он, как и обещал, пришел с подарками. Как истинный джентльмен дамам он преподнес цветы – Валентине Матвеевне шикарный букет красных роз, а Анечке не менее шикарный букет розочек белых. На стол – бутылку виски. И отдельно подарок для молодоженов: великолепный китайский чайный сервиз. Поскольку визит его, с одной стороны, имел неформальный характер как то – познакомиться с женой лучшего друга, и формальный с другой, а именно – решить вопросы, касающиеся их общего дела, в том смысле, чтобы оно как раз и стало общим на вполне конкретных основаниях, Игорь Карлов явился во всеоружии.

С первого же взгляда Гарик был буквально ослеплен Анечкиной красотой. Он с удивлением вглядывался в это чистое светлое лицо с тонкой белой кожей, в эти блестящие косулины глаза, в черные брови вразлет, в яркий красиво очерченный рот, и не мог поверить своим глазам. Теперь он понимал Бориса – ради такой забудешь не только Светку, вообще все на свете забудешь.

Теперь он понимал причины столь скоропалительной женитьбы: лучше, когда синица в руках, – рассуждал он, задерживая на Анечке до неприличия долгие взгляды, – а то, стоит только руки разжать, и лови потом журавля в небе. И Борьку зауважал еще сильнее.

Когда сели за стол, разговор завели самый непринужденный, и самый что ни на есть поверхностный. Каждый свое держал при себе, словно карточные игроки, которые держат при себе свои карты, и внимательно следя за реакцией соперников, не спешат вскрываться.