Мария Текун - Жизнь Лунгиных. Семейная сага

– Разве вы не знаете, что таким красивым девушкам плакать не полагается? – не отступал Борис. Он был буквально сражен ее красотой и прелестью, и этой беззащитностью, с какой она сидела, пристроившись на краешке скамейки, и плакала так по-детски горько и безутешно.

– Кто это сказал? – угрюмо спросила она.

– По уставу не положено, – пошутил он.

Девушка криво улыбнулась, стараясь не смотреть на него. Она явно стеснялась своих заплаканных глаз и всхлипывающего покрасневшего носа.

Но Борис – он просто не мог оторваться. Бывают девушки красивые, их много и все они прекрасны по-своему, но вот внезапно появляется одна единственная, в сравнении с которой все они тут же бледнеют и теряются, смазываясь в общий приятно-безразличный фон.

И в ту минуту Борис, казалось, ощущал именно это. Он видел перед собой только ее лицо, прекраснее которого не мог себе и представить, ее фигуру, одетую скромненько, но со вкусом, ножки в туфельках на каблучках, шелковый шарфик на нежной шейке, темные локоны, блестящие карие чуть раскосые косулины глаза… Внезапно Борис почувствовал, как нахлынуло на него нечто, и закружило в сумасбродном водовороте бесконечно счастливых и неизведанных чувств, волнами накатывающих, захлестывающих с головой. И все теперь было для него одного: и это синее небо, и солнце, и свежий запах липовых почек, и теплый ветерок, доносящий неизвестно откуда томительно-сладостный аромат первых цветов.

О! Он ощутил такой прилив нежности и любви, что ему захотелось непременно и именно теперь обнять ее осторожно и ласково и поцеловать в эти милые все еще надутые губки. Но вместо того, призвав на помощь все свое обаяние и красноречие и подключив способности, о которых и сам не подозревал, Боря старательно производил впечатление. И судя по тому, что глаза постепенно высохли, хмурый лобик разгладился, губки заулыбались и головка больше не отворачивалась от него, весьма удачное.

Она была весела, он – просто счастлив! Они вместе гуляли по парку, разговаривали, узнавая друг друга. Он шутил – она смеялась, он предлагал – она соглашалась. Все складывалось как нельзя лучше, и под вечер они расставались уже добрыми друзьями. А расставшись, Борис на груди в кармане гимнастерки уносил ее телефон и адрес, написанный круглыми ровными буквами.

* * *

Они стали встречаться, и местом встречи была назначена та самая скамейка в парке, где они увиделись впервые. Влюбленные без устали кружили по городу, шагая по улицам и уединяясь в сквериках под гроздьями распустившейся сирени. В те счастливые дни все вокруг существовало только для них одних, и не было преград ни их чувству, ни его проявлениям, которые, впрочем, не заходили дальше объятий и поцелуев, порой весьма страстных.

Однако, несмотря на то, что влюбленные не замечали ничего вокруг, жизнь между тем шла своим чередом: Анечка попутно защищала диплом на новоявленном экономическом факультете в химико-технологическом институте, а Боре по осени предстояло увольнение из армии и долгожданное возвращение домой. Хотя, при теперешних обстоятельствах, он готов был отслужить еще год, лишь бы не расставаться со своей возлюбленной.

Расставание невозможно было даже представить, ведь им обоим казалось, будто они знакомы целую вечность и жизнь имеет смысл, только если они вдвоем. Так им казалось, хотя все их встречи можно было бы по пальцам пересчитать, а время проведенное ими вместе в общей сложности было бы столь мало, что они оба удивились бы, если бы только задумались о том.

Но Аня с Борисом в последнее время думали только о том, как им быть дальше.

И вот однажды в одно августовское воскресение Борис, получив долгожданное увольнение, купив торт и большой букет хризантем, направился по адресу, который успел выучить, как свой собственный. Он весь горел и шел на пружинных ногах, перескакивая сразу через две ступеньки, в который раз представляя себе, как всё будет, и в его мечтах это «всё» складывалось как нельзя лучше.

Анина мама, Надежда Петровна, встретила незнакомца в военной форме весьма спокойно, если не сказать – сухо. Она приняла букет, распорядилась, чтобы Аня накрыла к чаю в гостиной, очень вежливо поговорила с новоявленным кавалером, который, как не пытался себя успокоить, места себе не находил, и все никак не мог найти удачный момент, чтобы сообщить о своих намерениях будущей теще.

И вот, когда торжественный момент настал, и Боря, то краснея, то бледнея, попросил Анечку выйти за него замуж, а Надежду Петровну – благословить их брак, он получил два ответа, один из которых оказался совершенно неожиданным. Анечка, понятно, сказала «да», покраснев и смешавшись перед лицом матери, а Надежда Петровна, так же сухо и спокойно заявила новоиспеченному жениху, что эта свадьба состоится только в одном случае, а именно – через ее труп!

Борис был совершенно обескуражен таким поворотом дела. Он не мог взять в толк, что послужило причиной столь категорического отказа. И дальше все пошло совсем не по сценарию, который он составил у себя в мечтах.

Анечка тут же бросилась в слезы, Борис в свою очередь бросился ее утешать, но был настигнут суровым требованием немедленно покинуть этот дом и больше не пудрить мозги ее дочери, что означало в понимании Надежды Петровны только одно – никогда больше здесь не появляться.

Возвращаясь обратно в часть, Борис чувствовал себя как оплеванный и упорно пытался проникнуть в суть произошедшего, а именно – по какой причине его выгнали, можно сказать, взашей? Обычно так поступают как раз с теми, кто жениться не собирается, и это еще можно понять, но тут… Он сам пришел с предложением, а его выставили с позором, только что букетом по роже не отхлестали.

«Может быть, не нужно было так сразу? – думал он. – Про женитьбу? Сначала сходить познакомиться, так сказать, официально, а уж потом…» Но когда потом? Если бы времени было вагон, и увольнительные ему давали бы по первому требованию, тогда можно было бы хоть каждую неделю ходить чаи распивать и подготавливать строгую мать к перспективе близкой разлуки с дочерью. А тут…

Впрочем, Боря не готов был отступить, потерпев первое фиаско. «Может, это она от неожиданности отреагировала столь неадекватно, – рассуждал он о странном поступке Надежды Петровны, – и мне следует забыть и попытаться еще раз?»

Но легко сказать – забыть. Такое разве забудешь? И Аня? Неужели она до сих пор ничего не сказала? Похоже на то. Но – отчего тогда не сказала ему, что у нее какие-то сложности?

Об Анечкиной жизни Боря знал самую малость – что она всю жизнь, а это без малого двадцать четыре года, безвыездно прожила в Москве на улице Русаковской, что воспитывалась без отца, и что мать у нее очень строгая. Но – не до такой же степени, чтобы вышвыривать людей из дома только потому, что ей так хочется!