Юрий Киселев - БЕЛОЕ и КРАСНОЕ. Отпрыски

Это на взгляд Мартинеса. Майкл же с каждым следующим шагом влюблялся в город. День выдался солнечным, ярким, каким-то праздничным. Пока шли до площади Портал де ла Пау, где стоял Колумб, их неизменно встречали улыбками и прочими проявлениями дружеских чувств, по форме опознавая моряков с «Newport News». На время Майкл даже забыл о предстоящей Голгофе. На площади Мартинес хотел было свернуть на бульвар, но Майкл заявил, что намерен осмотреть рельефы на основании колонны, и направился к монументу. Тони, канюча, почапал в кильватере. У памятника стояла очередь желающих подняться наверх и вглянуть на Барселону с высоты двухсот футов.

– Тони, – категорично заговорил Майкл, – я хотел осмотреть город – ты не дал. Я тебе уступил. Теперь твоя очередь. Поднимемся, сразу все увидем – и идем в твой Чино. Дил?

– Крези? – возмутился Мартинес. – Стоять в такой очередюге? – Он глянул на часы и поднес их к носу Майкла. – До конца берега простоишь!

Очередь была небольшая, но лифт поднимал по два-три человека, и Майкл согласился, что Тони прав. Они готовы были уйти, когда их окликнул служитель, догадавшийся, что моряков смутила очередь. Он сказал, что посадит их, как только спустится лифт. Очередь не протестовала – протестовал Мартинес. Правда, молча. На вопрос о билетах служитель осклабился и сообщил, что для моряков с «Newport News» – бесплатно.

Лифт был крохотный, тащился вечность и привез на малюсенькую площадку, где теснилось столько народу, что Майкл не без опаски подумал, как бы не обвалилась. Люди ползли сплошной массой мимо смотровых окон, и вернуться к лифту можно было лишь пройдя весь круг. О том, чтобы протиснуться вперед, не было и речи.

– Фак, – матерился Тони, – так до вечера не дочапаем. Какого черта сюда поперлись!

Но когда сверху открылась панорама порта с его зданиями, сооружениями, причалами, а дальше сколько хватает глаз необыкновенной лазури море, даже Мартинеса проняло.

– Ух ты! А там… Гляди, это ж наш NN стоит! Видишь? Классная «коробка», да? А ты чего увидел?

– Крепость какая-то… Нет, на горе.

– А, вижу.

Увешанный оптикой мужчина впереди обернулся:

– Крепость Монтжуик, ребята. Вы c «Newport News», не так ли?

Мужчина, по говору – англичанин, оказался словоохотливым. В Барселоне он уже второй раз, но с Колумба обозревал город впервые. По мере того как они ползли мимо смотровых окон, и взгляду открывались все новые виды, англичанин пояснял где и что.

– Вон там – видите шпиль? Это знаменитый Кафедральный собор. Нет, правее…

– А Храм Святого Семейства?.. – поинтересовался Майкл.

– О, Саграда Фамилия! Вон он… Нет, ближе к горам. Четыре шпиля.

– На сосульки похоже? – уточнил Мартинес.

Англичанин улыбнулся:

– Скорее на рождественские елки, – высказал Майкл.

– О да! – подхватил англичанин. – Верно подмечено. – И предложил Майклу бинокль.

Солнце садилось, отсвечивая в ребрышках ажурных шпилей храма, будто и вправду на них надели гирлянды лампочек. Сзади напирали, и он не без сожаления вернул бинокль.

– А вы не хотите посмотреть? – предложил тот Мартинесу.

Тони было отказался, но тут же передумал и взял.

– А Баррио-Чино – куда смотреть?

– О! – понимающе осклабился англичанин, и Майкл почувствовал, что краснеет. – Вниз смотрите. Видите улицы под углом? Левая – Параллель, а в платанах – Ла Рамбла. Кто не побывал на бульваре Рамбла – не был в Барселоне. Писатель Сомерсет Моэм, а он кое-что повидал, назвал Рамбла красивейшей улицей мира. А впереди… Видите улица пересекает эти две? Оспиталь. В этом треугольнике и заключен Баррио-Чино.

Тони приложил к глазам бинокль.

– Нет, ближе, ближе! – корректировал англичанин. – Невооруженным глазом видно. Если только вы не хотите кого-то конкретно разглядеть.

– Китаянку, – хихикнул Тони.

Англичанин засмеялся и покачал головой.

– В Баррио-Чино можно встретить кого угодно. Кроме китайцев.

– Квартал же китайский? – с недоверием возразил Мартинес.

– Я думаю, в подражание Америке: там у вас чуть не в каждом городе чайнатаун. – Лицо англичанина сделалось серьезным. – Место, ребята, не самое спокойное в Барселоне, с наступлением темноты туда лучше не заходить.

Когда, довершив круг, доползли до лифта и спустились вниз, уже смеркалось.

– Пошли скорей, – буркнул Тони.

– А морской музей? – заикнулся было Майкл. – Англичанин сказал – это рядом…

– Какой факин музей! – выматерился Тони. – Послушай, Ивлев… – Он подозрительно сощурился. – Может, у тебя не стоит? Или ты этот, а?..

В ответ Майкл хмыкнул и снискодительно потрепал Мартинеса по плечу.

– Только сперва зайдем пожрем, окей?

Что-что, а насчет пожрать Мартинеса уговаривать не пришлось. Сели за первый же уличный столик в начале Рамбла. Официант посоветовал взять паэлью и поставил им кувшинчик с вином и керамические кружки. Майкл тут же опустошил одну и закурил. Тони потягивал вино, глазел на фланирующую мимо публику и комментировал. Майкл рассеянно кивал, думая лишь о том, что его ждет. Ну приведет она его куда-то, очевидно, разденется и ляжет. Следует ли раздеться ему? Или с проститутками не раздеваются… Свет он погасит и… Теоретически он представлял, что делать дальше. Конечно, она поймет, что он еще… Плевать, она делает свою работу, за что и деньги получает. А он заплатит ей сверху, чтоб не сболтнула Мартинесу. Чего комплексовать? В конце концов, Пикассо распростился с девственностью тоже с проституткой и тоже в Барселоне, что не помешало ему стать Пикассо. А какого черта англичанин это рассказал? Догадался?..

Принесли паэлью. Блюдо выглядело аппетитно, но есть Майкл не смог. Ковырнул пару раз рис, отодвинул тарелку и снова закурил.

– Ты чего? Ешь! – потребовал Мартинес. – Сколько ты собираешься тут рассиживать?

– Я готов, – сказал Майкл и взглядом поискал официанта.

– Ты ж ничего не съел? Не нравится?

– Расхотелось.

– Тогда я дозаправлюсь, окей? – Тони придвинул к себе его тарелку и все сметал.

Они рассчитались и вышли. На Рамбла тем временем зажглись фонари. В другом состоянии, Майкл, вероятно, разделил восторги Моэма, хотя из мировых городов пока видел лишь Нью-Йорк, Лос-Анджелес и Париж, куда его дважды возила маман.

Они шли в пестрой толпе, плывущей под платанами – мимо лотков с цветами, лавок с сувенирами, художников, уличных клоунов, живых скульпрур, одна из которых, римский патриций, ожила и бесплатно отдала морякам честь. Не то чтобы Майкл ничего этого не видел – глаз фотографировал чьи-то лица, какие-то детали, фасады зданий, но именно фотографировал – бездумно, бездушно, как механизм фотокамеры. Пару раз подходили гадалки, оба раза к Майклу. Тони их отгонял на испанском, недоумевая, почему именно к Майклу. Тот отшучивался, хотя прекрасно знал почему. Отец рассказывал о способности цыганок читать, что у тебя на душе. А на душе было все то же: страх.