Владимир Шапиро - По стопам маргинала. Роман

Однако конец бывает всему. Об этом напомнила ему Света, давняя подруга Лины и свидетель при их бракосочетании во Дворце на улице Грибоедова. Они встретились в коридоре редакции, где Иосиф подрабатывал внештатным корреспондентом. Она остановила его в коридоре для разговора без свидетелей и сказала:

– Ты знаешь, твоя жена изменила тебе с твоим дружком Семеном, да еще где? На вашей супружеской постели. Эх ты, дублер!

– Как это? Откуда ты знаешь? – переспросил заплетающимся от неожиданности голосом и подумал: он же коллега по работе внештатником, а еще раньше сдавали вступительные экзамены в институт, «обмывали» первую сессию, а потом первые гонорары в редакции.

– Бабушка Рива, – последовал быстрый ответ, – мы старые друзья. Меня и внучку она забирала из школы. Эх, рогоносец, даже ни разу не спросил Линку, о чем она долго беседует с твоим приятелем по телефону. Бабушка все слышала, она не станет клеветать на внучку. А этот Семен – прохвост и мерзавец.

– А, вот оно что, – мелькнула догадка в его голове. Он вспомнил незначительный, по его мнению, эпизод. Они с Линой решили купить в комнату небольшой письменный стол для занятий, чтобы не занимать обеденный стол в салоне своими книгами. Он сказал об их решении за обедом в воскресенье, однако ответом на него было молчание. Иосиф принял его за знак согласия и вскоре купил и установил стол на место бабушкиного шкафчика, его же выставил на свободное место в прихожей. На другой день заметил, бабушка перестала с ним здороваться и старалась не появляться в салоне, когда он находился там. В суете дел забывал об этой «странности», не обращал внимания и на то, что в семье стали муссироваться слова Софы о молодых людях с чрезмерными амбициями. К ним он был глух. И вот сейчас все прояснилось.

– Стоп! – вразумительно ответил Свете, глядя ей в глаза – что могла видеть бабушка Рива, полуслепая и плохо слышащая женщина, занятая проблемами своего здоровья.

– Напрасно так думаешь, ты бы видел, с какой печалью она высказывала мне пикантные вещи, о которых просто неудобно говорить женщине. Сам должен разобраться со своим другом. Меня это не касается, вообще. Но скажу тебе такое, что может заставить Семена сказать правду. Во-первых, спроси его, чем занимался у вас после телефонного разговора с Линой, в два часа дня неделю тому назад. По ее приглашению он приехал посмотреть ваши готовые свадебные фотки. «Они так мило беседовали», – сказала бабушка Рива. И второе, напомни ему, как он, абсолютно голый, вышел из туалета на виду бабушки Ривы. Даже не постеснялся, бессовестный. Все, нечего больше добавить. Сам убедишься, если не дебил.

– Ну, спасибо за аванс, – вспыхнул от обиды Иосиф, – уж точно разберусь во всем. Обещаю.

– Извини, конечно, за прямоту, но иначе не могу. Для меня быть свидетелем на свадьбе – кое-что значит, не в пример твоему свидетелю, развратному Семену. Вообще, даже противно вспоминать, как он умильно смотрел на женщин, эти улыбочки. Но за Линку просто очень обидно: никак не ожидала от нее такого. Мы больше не подруги; вот только не знаю, как буду теперь смотреть в глаза ее мамы, не представляю. Ладно, будь. Прощай.

Когда Семен вернулся из командировки по заданию редакции, они встретились у кассы во время получения внештатными репортерами гонораров. Иосиф не позвал, выжидал когда тот заметит его и обнаружит на лице виноватый взгляд или неуверенное движение человека с угрызениями совести. Он верил еще в нравственность отставного офицера, его словам о «чести офицера», которые Семен любил вставлять при случае. По мнению Иосифа, человек с таким богатым багажом красивых слов не мог не покраснеть, увидев его.

Однако обидчик его не замечал или делал вид, что не видит, стоял намного впереди в очереди и привычно развлекал мрачноватую пишущую братию новостями и всякими подробностями, которыми живет репортер. Он был из тех людей, которые неспособны молчать в окружении себе подобных, заводил разговоры и с теми, с кем не был знаком. Через короткое время был уже на «ты». Общительность позволяла ему быстро устанавливать связи в редакциях, его бойкая речь с нецензурной лексикой, к случаю, отвлекала от однообразного труда и текучки дел. В общении бывший офицер не забывал показать себя преданным своему долгу гражданином, ответственно относящимся к порученному делу, пусть и на внештатной службе. Без осечки действовали его фразы о роли СМИ в воспитании советского человека в духе патриотизма и любви к родине. В присутствии женщин обязательно звучали эпитеты о новой роли женщины в обществе полной эмансипации.

Выпускник энского военно-артиллерийского училища, Семен Щербина не очень преуспел в освоении военной науки, зато был успешен с женщинами. Может быть, поэтому командование направило новоиспеченного офицера на охрану дальних рубежей родины, на Курильские острова. Так это или не так, но через несколько месяцев выяснилось, что здоровью вновь прибывшего младшего лейтенанта очень вредят местные условия и климат. Врачи во Владивостоке, куда прибыл Семен на лечение, в итоге приняли решение комиссовать его из-за проблем с желудком. Будучи отчислен «под чистую» из рядов армии, он, не заезжая к матери, в родную Самару, приехал в Москву и быстро женился на Вере, ткачихе с фабрики «Московские зори». У него с ней была переписка со времени учебы в училище. Но их совместная жизнь оказалась недолговечной, они развелись. Семен оставил «простоватую» Веру после того, как в его паспорте появился штемпель о московской прописке.

Холостяком бывший офицер ходил менее недели, его подругой, потом женой стала корректорша Надя из газеты «Московская правда». С ней он развелся из-за прозаически громкого храпа во сне. Следующим предметом его страсти стала Роза, кассирша в универмаге и хозяйка отдельной двухкомнатной квартиры. Их брак был оформлен лишь спустя полгода, на основании известного Постановления, предусматривавшего такой срок для тех, кто был уже не однажды в браке. Это не одобрялось, хотя и не преследовалось, как многоженство, например.

Где бы ни появлялся Семен: на работе, в Университете, в гостях или на свадьбе, он был всегда в своем офицерском кителе. Он не менял его, даже когда жена купила ему вполне приличный костюм. Более того, злосчастный костюм стал причиной скандала. Друзья знали, что самый ценный подарок для него – конверт с деньгами. Их никогда не хватало; он обычно брал взаймы и отдавал частями. Всегда в компаниях, он тратил деньги на выпивку в редакционных «закоулках» с друзьями по учебе, просто с незнакомыми выпивохами в пельменной, не жалел денег и на полюбившуюся ему женщину.

Что удивительно, спиртное никак не отражалось на его работоспособности, или на занятиях в Университете, или в библиотеке, где он готовил домашние задания для заочника, а также нередко дорабатывал репортерские интервью и статьи. Если, конечно, не отвлекла очень «впечатлительная» незнакомка за соседним столиком. Офицер, недавно из «горячей точки», находил время познакомиться с ней где-то в уголке храма науки и провести приятно время. Однако не забывал позвонить жене и сказать о ночном дежурстве в редакции в связи с поступившим «горячим» материалом.