Инна Фидянина-Зубкова - Маша и самовар, Иннчик-сахалинчик. И маленькие сказочки о животных

– Какой такой самовар?

– А тот, который Карачун тебе в лесу подарил.

Маша уже и забыла, откуда в их семье появился любимый пухлый самовар, забыла про свой давнишний поход в зимний лес. А про злого дядьку Карачуна вспоминала, как дурной сон. Она медленно вылезла из-за стола:

– Я это, пойду, пора мне.

И пятясь, двинулась в прихожую. Еле-еле отворив тяжёлую дверь, нырнула в сени, а из них во двор и вниз по горке до родной избы!

Беги, Маша, беги домой не сворачивая, а то совсем ум за разум зайдет. А оно тебе надо? Живи проще, не колдуй, не ворожи, сны поганые не вспоминай. И когда подрастёшь, ходи тихонько да по стеночке, на власть имущих не вякай. А то мало ли, вдруг поэтом иль ещё какой важной шишкой захочешь стать…

Мария никому из домашних не сказала, где была. А и кому такое расскажешь? Родители отругают, Васька тоже, а дед с бабкой умрут от зависти, ведь любимая внучка не им стишки читала, а злющей ненавистной ведьмачке.

– «Азбука!» – вспомнила девочка. – Я ж её у Дуськи оставила!

Букварь – книга ценная, ею разбрасываться нельзя. Молодая горе-учительница всю неделю страдала: и так прикидывала, и эдак. Даже обдумывала план незаконного проникновения в чужое жилище. Но в следующее воскресенье она очень легко и уверенно схватила с полки чистую тетрадку с изумительно пахнущей промокашкой, а со стола чернильницу с пером (деревянную палочку с железным носиком на конце, который обмакивали в чернила и писали). И побежала в горку, прямо к дому бабы Дуси. А в голове только две мысли: «Лишь бы не расплескать чернила!» и «Лишь бы никто меня не увидел!»

Прибежала. Подышала минут пять на выкрашенный зелёной краской забор, тихонько скрипнула калиткой и сделала шаг на огородную тропку очень жадной до чужого волшебного добра ведьмы. А та как будто ждала Марусю. Старуха сидела на крыльце своего теремка и глазами пожирала девчонку. Внучка, как под гипнозом, медленно приблизилась к карге и встала перед ней, как сорняк репей. Бабка хмыкнула, чуть присвистнула, оторвала дряхлые телеса от ступенек, призывно кивнула, моргнула, развернулась носом-закорючкой к входной двери и почапала внутрь. Маша, как заворожённая, следом.

А в хате баба Дуся посадила гостьюшку за идеально чистый стол (предметы ворожбы, видимо, куда-то попрятались от юной Ленинки), отхаркнула кровью в ведро с углём и прорычала:

– Давай, учи! – она бросила невесть откуда взявшийся букварь на стол и присела на стонущую от долгой жизни табуретку.

Маша аккуратно поставила чернильницу, положила перо, открыла тетрадку и пододвинулась поближе (к уже жалкой на вид) старушке:

– Баба Дуся, давайте я проверю, умеете ли вы писать. Распишитесь!

Ведьма опешила.

– Ну поставьте свою подпись на бумаге, то есть фамилию вашу.

Дряхлеющая с каждой новой секундой ученица, вспотев и хорошенько охаркавшись, неуверенно взяла в корявые пальцы перо, обмакнула его в чернильницу (в железный маленький сосуд для хранения чернил) и чуть ни поставила на бумаге свою кривую закорючку, да вовремя спохватилась и накарябала жирный крест.

Учительница посмотрела на этот крест, посмотрела и вздохнула. Она знала, что крестом расписываются абсолютно неграмотные люди.

– Так, так, – пробурчала Маша, вырвала перо из рук тёмной необразованной женщины, и также обмакнув перо в чёрную жижу, каллиграфическим почерком вывела… – Это буква «А».

Яга удивлённо хмыкнула, один глаз её безумно и азартно заблестел, а второй, покрытый бельмом и почему-то не проявил никаких эмоций. Она выхватила перо из рук светлой образованной леди, обмакнула его в чёрную жидкость и двумя-тремя кляксами дала понять, что… – Это буква «А».

Маша удовлетворённо махнула подбородком: мол, лиха беда начала. И урок начался!

Долго ли, коротко учила девчушка знахарку – и сама не поняла. Но я знаю точно: до той поры, пока Дуся не поставила на стол пшённую кашу со шкварками и тыквой, домашний хлеб и пареную репу из прошлогодних запасов.

Кушай, Маша, кушай, да расти девочкой смелой, белой, на компромиссы не иди, гни свою линию и гни. Токо не шибко, а то так и до тюрьмы догнуть можно. Или до каторги, где автор сей книги сидит. В общем, это… не балуй!

Наевшись, пыхтя и отдуваясь обе выползли во двор. Присели на скамеечку и стали рассматривать вдаль бегущие облака. Одно облако было похоже на боженьку, а другое на чёрта.

– Бр-р-р! – тряхнула внученька головой и перевела взгляд на аккуратно сложенную поленницу дров, накрытую от дождей куском рубероида.

Потом она поискала глазами сарай с углём. Нашла. Всё было в порядке: уголь внутри, и его много, так как из маленькой дверки он изредка высыпался наружу и лежал у порожка чёрным неприветливым ковриком. Всё как у всех!

– Дуся, – девочка перевела взгляд на одиноко-живущую хозяйку. – А кто тебе привозит уголь, брёвна? Кто чурки пилит, дрова колет и уголь в сарай лопатой перекидывает?

Машка то она знала, что это занятие не для бабки «божий одуванчик», а для крепких, сильных…

– Мужчин, – подхватила её мысль гадалка.

– Так кто?

Дуся смутилась:

– А все. Даже батя твой давеча колол.

– Как так? – не понял ребёнок. – Мы с мамкой ничего об этом не знаем.

«Никак ведьма приворотом берёт себе раб. силу!» – возмущённо подумала Маша.

Но карга быстро её одёрнула:

– Ишь ты, приворотом! А за три рубля не хочешь?

В голове у школьницы пронеслась целая буря эмоций и осенила мозг догадкой:

– Так вот откуда наши мужики деньги на выпивку берут!

Старуха хмыкнула и отмахнулась:

– Моё дело заплатить.

Мария встала с лавки и обиженно отряхнула платье:

– Ну знаете, бабушка, я пожалуй пойду! – и бодрым шагом зашагала к калитке.

– Постой! – замахала ей вслед пожилая женщина. – А я? Как бы я зиму лютую без дров пережила? Ты обо мне подумала?

Но Маша о ней не подумала. Не подумала она и об снова забытой у ведьмы «Азбуке», чернилах, пере и тетрадке. Распсиховавшись, так и маршировала до своей хаты, считая всех одиноких баб и бабушек в селе, в городе, стране, тщетно пытаясь вычислить процент спившегося из-за них мужского населения.

А в небе хитро щурилось облачко-чёрт, и почему-то недовольно потряхивало седой бородкой облако-бог.

Наступило лето. Школьники всецело поглотились в жаркую пору – каникулы. Васька с головой окунулся в авиамоделирование: что-то с мальчишками они там клеили, вроде самолётики из картона (Машка не вдавалась в подробности) и запускали их на футбольном поле, тем самым нимало раздражая другую социальную прослойку детей – футболистов. Девчонки же копались с мамками в огородах, «крутили коровам хвосты» и оторвавшись, наконец, от домашних дел, собирались кучами на школьном дворе, а там чертили мелом на деревянных дорожках разнообразные фигуры и прыгали, скакали по ним до изнеможения. Ну игры у них такие!