Илья Тамигин - Корни. Роман-гипотеза

Читатель! Конечно, ни медведей, ни волков Ирина на Васильева с бойцами не насылала! Просто совпало, понимаешь? Ну, живут они, звери, в той местности! А не сожрали людей потому, что сытые были… наверное. То-есть, это я, Автор, так думаю.

Могут, конечно, существовать и другие мнения.

Циркуляр с приметами Джима Тики и фотографией был разослан по всей стране, от Калининграда до Владивостока и от Кушки до Норильска. Телеграф и фототелеграф позволили это сделать в кратчайшие сроки. Во всех населенных пунктах, даже самых маленьких, есть участковый уполномоченный, специально поставленный Советской Властью, чтобы вылавливать нарушителей закона. Беглых зэков в том числе.

Джим и лесник Лукьянов в период описываемых событий уже неделю шли к Васюгану. Места были болотистые, мрачные. И полная ненаселенка! Буквально, ни одного человека не встретилось! Джим никогда не представлял, что лес может быть таким огромным, бескрайним.

– А Васюган, это что? – спросил он на одном из первых привалов.

– Васюган – это река, но так называют и территорию. Огромная болотная страна. Маленько поменьше, конечно, чем Амазония, – ответил лесник, помешивая в котелке похлёбку, – Что характерно, болота эти не замерзают даже в самые сильные морозы.

– Ну да?! А почему?

– От перегноя тепло выделяется. Ну, и ключи со дна.

– А змеи здесь есть?

– Есть, сколько угодно.

Лесник помолчал, глубоко затягиваясь трубкой. Табак догорел, захлюпала смола. Он сплюнул в костер:

– И не только змеи. Как ты думаешь, почему здесь люди не живут?

– Ну… болото, сырость, ведь. Комары… – растерянно ответил Джим.

– Это всё пустяки! В других местах живут люди на болотах и благоденствуют. Дичи невпроворот, на островах кедры с шишками. Нет, здесь другое… – лесник понизил голос до шепота, – Здесь драконы водятся, ящеры доисторические. Здоровенные, как верблюд!

– Так уж и верблюд! – усомнился Джим, подозревая, что его разыгрывают.

Вместо ответа лесник полез в свой мешок и, порывшись там, вытащил зуб. Джим ахнул: зуб был величиной в пять дюймов! И, насколько можно было судить, не был ископаемым, даже вокруг корня сохранилось немного не то хряща, не то засохшей кожи.

– Видал? Сам я этих драконов не встречал, но однажды медведя нашел с откушенной по самое плечо лапой. От кровопотери сдох, хотя и вырвался. Там этот зуб и нашел…

Джиму стало зябко, несмотря на теплый вечер.

Болота! Джиму пришлось идти по ним по нескольку дней кряду. То это были огромные пространства, заросшие травой, упруго колышащиеся под ногами, то вода с выступающими из неё кочками, то откровенная бездна, дна которой было не достать шестом. Иногда из придонного ила всплывали здоровенные пузыри болотного газа. Они громко лопались, заставляя Джима вздрагивать от испуга, ибо все время чудились драконы, и морщиться от вони. Как лесник находил тропу в этих гиблых местах, оставалось загадкой. Как Джим оставался живым – тоже.

– Ты должен ступать за мной след в след! – объяснил ему Григорий Лукьянов в первый же день, – И каждый свой шаг шестом сперва нащупывай! Если провалишься – шест поперек клади, так легче выбраться.

Тем не менее, несмотря на эти простые инструкции, Джим за неделю умудрился трижды провалиться в болото по грудь, а один раз – по горло. Если бы не Григорий (кстати, ни разу не черпанувший болотной жижи сапогами!), ему настал бы скорый конец от утопления.

Дичи в этих местах тоже было мало. Лишь на островках-гривах, торчащих из болота и покрытых густой растительностью, встретились дважды лоси, и один раз – медведь.

Лесник не стрелял.

– Припасов у нас достаточно, зачем?

Ели они сушеное мясо, протертое с ягодами и жиром, раз в день варили на костре ячменную или перловую кашу и пили чай. И чай, и каша получались невкусными из-за воды, ощутимо пахшей болотным перегноем-торфом. Джим первые дни кривился, а Григорий лопал с аппетитом, не обращая внимания на такие мелочи.

Однажды Джим задал мучавший его вопрос:

– А как лоси по болоту ходят? Они же проваливаются! Я сам одного в апреле из болота тащил!

– О! Они на задницу садятся и как на санках скользят, передними ногами перебирая. Копыта широкие, в тарелку величиной, глубоко не погружаются. А твоему лосю просто не повезло…

На десятый день они вышли к реке. Не очень широкой, так, футов триста.

– Вот он, Васюган! – повел рукой лесник, – Если по нему плыть, то в Обь попадешь, а по Оби в океан. Пять тысяч верст.

– Сколько это в милях, Григорий? Я в верстах и километрах не очень!

– Г-м… Сейчас… Более трёх тысяч, точнее не скажу.

Джим впечатлился.

Шитик нашелся в часе ходьбы вниз по реке. Длинная, в двадцать футов лодка, похожая на каноэ. Борта были густо промазаны смолой, поэтому на дне было сухо. Григорий, повозившись, укрепил крышу из оленьих шкур. Получилась каюта, вроде цыганской кибитки, в которой можно было с комфортом спать даже в дождь. На дно шитика настелили мха и лапника. На носу в специальном креплении имелся очаг, чтобы можно было готовить, не приставая к берегу. Ну, все удобства!

Лесник оттолкнул лодку от берега, ловко перелез через борт и занял место на корме у руля.

– Давай, Егор, бери весла! Ты, вообще, когда-нибудь греб раньше?

– Ну, а как же!

Джим быстро приноровился к гребле. На реке было легче, чем в океане, хотя весла были длинные и неуклюжие. И-раз, и-два! Шитик выплыл на середину реки.

– Ну, вот! Через три дня будем на месте! – удовлетворенно улыбнулся Григорий, – Ты не надрывайся, греби спокойно, а то быстро устанешь. И не брызгайся!

Джим, поймавший правым веслом «краба», смущенно потупился.

Река, как и лес, была нескончаемой и монотонной. Час за часом Джим греб, мечтая увидеть хоть что-нибудь новое: скалу, например, или пороги, пусть даже водопад, но пейзаж не менялся: все тот же редкий, унылый лес по берегам, да серая лента реки. Прямо, не за что взгляду зацепиться! И здесь, in the middle of nowhere (посреди неизвестно чего, – англ.), ему придется жить неизвестно сколько? Сия мысль не вдохновляла… Единственная надежда была на то, что он сумеет подружиться с людьми, к которым его вез Григорий.

Вечером, на закате, лесник направил плавсредство к берегу.

– Огонь разведи, а я рыбки наловлю на ужин! – велел он, готовя удочку.

Джим развел в очаге небольшой огонь и повесил на рогульках котелок, зачерпнув воды из реки. Вода была чистая, нисколько не пахшая болотом. Не успел котелок вскипеть, как на дно шитика плюхнулась крупная, фунтов на шесть, рыбина. Она яростно била хвостом, угрожающе разевала зубастую пасть и шевелила дугами жабер.

– Таймень, – обозвал сие животное Григорий, стукая его по голове поленцем, – Из него уха добрая!

Ловко почистив и выпотрошив рыбину, он положил куски нежной, жирной плоти в закипающую воду. Посолил. Добавил одну из немногих оставшихся луковиц и перловой крупы. Бросил несколько горошин черного перца, а также листик лаврушки. Листик, кстати, был долгоиграющий, многократного использования. После каждого приготовления похлебки лесник отмывал его и прятал до следующего раза.