Илья Тамигин - Важнее и сильнее всего… Повествование о запутанной любви

Уже изрядно уставший и вспотевший в толчее общественного транспорта, он добрался до главного корпуса Второго Мединститута. Найдя Деканат Иностранных Студентов, задержал дыхание и, после секундного колебания, вошел.

– Здрав… ствуйте…

Приветствие застряло у него в горле, ибо он застал секретаршу за примеркой замечательного югославского лифчика! Другая дама, одетая, сидела у стола, и была, по всей видимости, поставщиком сего дефицитного товара.

– Мущина! – сурово рыкнула она, – Вы что, читать не умеете? Ясно же написано: ПЕРЕРЫВ!

Сконфуженный Михаил выскочил в коридор и вернулся только через полчаса. Из-за этого мелкого, в общем, инцидента, полноценный контакт с секретаршей установить не удалось. На вопрос, видела ли она девушку, изображенную на портрете, ответ был получен отрицательный. Элеонора (Автор вспомнил, как звали даму!) имела дефект памяти: запоминала только мужские лица. Просьба показать личные дела вызвала на её лице презрительную улыбку и покручивание у виска указательным пальчиком с наманикюренным ногтем. Обещание вышеперечисленной награды эффекта не возымело. Грустный и обескураженный Михаил повесил свой постер около входной двери в деканат и отправился дальше, к выходу из корпуса, разминувшись с немолодой женщиной в синем халате с ведром и шваброй в руках.

Уборщица тётя Зина медленно брела по только что собственноручно вымытому последнему коридору. Рабочий день подошел к концу, оставалось только отнести ведро и швабру в подсобку. Самочувствие было неважное, опять давление поднялось, да ещё болел тромбофлебит. Настроение тоже не брызгалось фонтаном радости: сожитель Федор, пребывая в запое все праздники, отнял утром последнюю трешку, да ещё и в глаз кулачищем заехал! Какое уж тут настроение… Навстречу быстро прошагал темноволосый парень с тубусом подмышкой. Иностранец, конечно. В этом крыле русских не встретишь! В сердце взыграла досада:

«Ходют и ходют… А чего ходют? Только грязь таскают! Ить, вон, следы-то! У, понаехали, а нам за ними подтирай, за инородцами-нехристями!»

Остервенело протерла пол. А это ещё что за безобразие?

«Батюшки! Ещё и плакаты где ни попадя порасклеили! Ну, вообще, оборзели: стены пачкать!»

Тетя Зина злобно сорвала Мишину гравюру и, не вникая в содержание, скомкала её и выбросила в мусор.

В тот день Михаил посетил ещё какой-то не то химический, не то электрический институт и Университет. Увы, везде было одно и то же: иностранные студенты на каникулах, девушку опознать никто не смог. Но, тем не менее, сеть была раскинута, портреты висели на самых видных местах, суля награду за информацию. Оставалось ждать…

Марина стояла на правой ноге, поставив левую на собственную голову. Репетиций сегодня не было, но в форме себя держать надо? Опустив ногу, прошлась на пуантах. Всё! Можно и домой. Быстренько ополоснувшись в душе, оделась и вышла на улицу. До дома было недалеко – минут сорок пешком, и девушка приняла решение не давиться в автобусе, благо погода была солнечная и безветренная. Встречные мужчины провожали её восхищенными взглядами: Марина была красива, знала это, и старалась поддерживать свою красоту на должном уровне. Ну, там, макияж-маникюр-педикюр-эпиляция и солнечные ванны. С последним пунктом были проблемы. На пляж часто не выберешься, да там и загорать приходится в купальнике, а от него попа и грудь белыми остаются! Есть, правда, нудистский пляж в Серебряном Бору… Но туда ездить далеко и неудобно, к тому же одной стрёмно. Пыталась уговорить Виталика, но он, дубина стоеросовая, насупился и наотрез отказался. Комплексы у него, понимаете ли!

Выручила дедовская квартира: лоджия была открыта солнцу до самого полудня! Марина притащила туда старую раскладушку и целых десять дней (ну, не подряд, конечно!) загорала абсолютно без ничего, подрумянившись, как булочка. Но в последний раз заметила с горечью и досадой, что с чердака соседнего дома на неё кто-то пялится в бинокль. Астроном, блин! Так и подмывало взять дедову двустволку и шарахнуть по этому козлу картечью! Поразмыслив, решила отомстить по-другому. На другой день снова, как ни в чем ни бывало, расположилась загорать, а Виталик сидел в комнате и ждал сигнала. Когда в чердачном окне вновь бликанули стекла, Марина, сделав вид, что ничего не заметила, дала знак Виталику. Тот спокойно поднялся на чердак и от души накостылял по шее любителю подглядывать, а бинокль разбил. Месть была сладка, вопли избиваемого донеслись до слуха небесной музыкой, но загорать на дедовой лоджии Марина больше не стала. Мало ли, вдруг ещё кто-нибудь подглядывать станет!

Вспомнив все это, Марина улыбнулась. Она уже подошла к дому, где ждал обед. Настоящий, с борщом, котлетами и жареной картошкой, а не с надоевшими пельменями и сосисками! Вчера приехала мама. На недельку, проведать детей и свёкра. Они с отцом уже три года жили на Севере, выслуживая полковничьи погоны. Оставлять без присмотра вполне ещё бравого сорокавосьмилетнего мужа, подполковница надолго не решалась, ибо природа не терпит пустоты. А неделя была оптимальным сроком: по данным агентуры, муж после её отъезда запивал ровнехонько на пять дней, а потом ещё два выходил из штопора! На баб, таким образом, времени не оставалось. Так и повелось: раз в два-три месяца она ездила к детям, а муж отдыхал от семейных уз. Но в отпуск, конечно же, ездили вместе. Месяц проводили в каком-нибудь санатории, а другой месяц – с детьми, в Москве. Этот месяц был для Марины тяжелым испытанием, ибо, привыкнув жить без родительской опеки, она была вынуждена сдерживать души прекрасные порывы. Ну, не приведешь же при родителях мужика? И домой приходится возвращаться в одиннадцать часов, сразу после спектакля. Никакой личной жизни! А неделя – это ничего, вытерпеть можно легко.

Мамы дома не оказалось, дверь открыл хмурый Мишка.

– Обедал? – строго, на правах старшей сестры (она родилась на полчаса раньше!) спросила Марина.

– Не, тебя ждал. Одному скучно.

Разогрели борщ, сели на кухне за стол, застланный клеёнкой в цветочек.

– Чего такой квелый? – участливо поинтересовалась Марина, натирая горбушку черняшки солью с чесноком.

Михаил ответил не сразу.

– Девушку видел… Пытаюсь теперь найти…

– Ух, ты! Новая любовь, значит? А Ольга как же? У-у, изменщик коварный! – засмеялась сестра, бывшая в курсе всех увлечений брата, и, частенько, знакомившая с ним своих подруг, – Ну-ка, рассказывай!

К амурным делам, своим и братниным, она относилась легко.

Михаил скорбно вздохнул и подробно рассказал, что за девушка, как Аскольд Арнольдыч предположил, что она иностранка, как он задействовал участковых и как пытался провести разведку в деканатах ВУЗов. Доевши борщ, принес и показал гравюру. Марина сделала легкомысленный жест рукой: