Илья Тамигин - Важнее и сильнее всего… Повествование о запутанной любви

И вот сейчас кандидат в женихи приезжает снова! В августе всё решится. Да и пора ему жениться, возраст к сорока подходит!

Быстренько подсчитала в уме даты и сроки: нет, всё складывается удачно, родители будут в санатории до сентября, а значит – не помешают! Да, а братец?

– Миш! – позвала Марина, спрятав письмо.

– Аюшки? – отозвался тот из кухни.

– У тебя, вообще, какие планы на лето?

– Да в июле собирались с ребятами в Крым поехать… Вот, сессию сдадим…

– Ну? А куда именно?

– В Судак, скорее всего. Или в Коктебель. Там натура классная…

– Надолго поедешь-то?

– Месяца на полтора-два. Меньше смысла нет.

Марина удовлетворенно улыбнулась. По крайней мере, на момент приезда Костанцо Мишка не будет путаться под ногами!

Сергей приступил к работе в почтовом ящике. Работа как работа, творческая – ковать изо дня в день что-нибудь железное. Коллектив был нормальный, коллеги-кузнецы в меру пьющие. Кормежка в рабочей столовой соответствовала самым взыскательным вкусам. В первую же получку огреб денег едва ли не в два раза больше, чем на прежней работе, до армии. Ого! После смены, как положено, поставил товарищам водочки. Прописка называется! Гулять решили наискосок от проходной, в пивном ларьке, знаменитом тем, что пиво там не разбавляли и стирального порошка не сыпали. Взяли по паре пива и встали в закутке, у забора, чтобы не бросаться в глаза.

– С работягами шутки плохи! Прежняя королева пивного-то насоса пыталась мухлевать, так ей, невзирая на женский пол, токаря звездюлей навешали. Уволилась, и даже жаловаться не стала! А когда новая труженица торговли пришла, мы с ней устную конвенцию заключили: не доливай, хрен с тобой, мы понимаем, что тебе тоже жить надо, но разбавлять и портить порошком – не смей! – объяснил Сергею феномен честного пивняка Данила-мастер, нарезая толстыми ломтями хлеб и сало.

На чистой газете вскоре образовался приятный глазу рабочего человека натюрморт: несколько вареных картофелин в кожуре, сало, зеленый лук, головка чеснока, хлеб и копченая скумбрия, истекающая жирком. Ну, и горочка соли.

На правах старшего, Данила-мастер провозгласил тост:

– Ну, Сережа, за твоё плавное вливание в коллектив!

Все четверо (пардон, забыл сразу сказать, сколько людей участвовало в застолье!) выпили по сто двадцать пять граммов (между прочим, в старину это равнялось половине чарки!) и принялись не спеша закусывать. К ним бочком подошла тетка неопределенного возраста с замызганной кошелкой и старым, полувыцветшим фингалом под левым глазом. Это был ангел второй статьи Вагабонд, замаскировавшийся для выполнения задания Высшего Командования.

– Вам бутылочка пустая не нужна? – вежливо показала пальцем тётка в кавычках на опорожненную поллитровку.

– Забирай! – беспечно махнул рукой Иван.

– Вот спасибо! – обрадовалась та, – Ещё три штуки найти – и на красненькое хватит! А то хоть помирай!

Сергею стало её жалко: пьющая, опустившаяся… но – человек! Он пошарил в кармане и достал тяжелый металлический рубль с профилем вождя мирового пролетариата:

– Трубы горят? Вот, возьми, мамаша, теперь на красное точно хватит!

– Вот спасибо-расспасибо! – растроганно поблагодарила тетка, – Щас мухой на электричку – и к себе, в Ворсино. Тама в сельпе «Солнцедар» возьму – здесь-то, в столице им не торгують! – и ещё на завтра пивка купить останется! Ты мне целого Ленина дал – пущай он к тебе со счастьем вернется.

Кузнецы заржали:

– Слышь, молодой! Ленин – к счастью! Ха-ха!

Тетка тоже улыбнулась какой-то очень хорошей улыбкой, не вязавшейся с её обликом бродяжки, и изрекла:

– Молодой, да ранний! Сергей Сергеич ещё вас всех мастерством превзойдет!

Сергей моргнул: откуда она его знает? Пока моргал, тетка исчезла. Странно!

Мужики уже переключили внимание на пиво и на чудное происшествие не обратили внимания.

– Жить, как говорится, хорошо! – отпив большой глоток из кружки повторил фразу из бессмертной комедии Леонида Гайдая «Кавказская Пленница» Сан Саныч, дядька предпенсионного возраста.

– А хорошо жить – ещё лучше! – отозвался цитатой из того же фильма Иван, кряжистый, весь в узлах мышц, сурового вида мужик.

На самом деле он был отличный отец и семьянин, любил детей и собак, в жизни никого не обижал и душа у него была нежная, как цветок.

– А, кстати, насчет «жить ещё лучше», – поинтересовался Сергей, отхлебнув пива, – Как вы леваки выносите? Я ж видел, как ты, Ваня, давеча два клинка сковал. Но, ведь, на проходной шмонают?

– Разные способы есть! – ухмыльнулся Иван, – Ежели что-нибудь небольшое по размеру, ну, ножичек, или, там, штифты-втулки-оси, то Тузику на пузо привязываем. Вышел за периметр, в свисток специальный, ультразвуковой, свистнул – и Тузик тут как тут! Сахарок заработал! Вохра на пса и внимания не обращает: бегает, где хочет.

– Ну, надо же! – восхитился новичок и хотел было развить тему, но тут около пивняка появилась Лена.

Вид у неё был серьёзный и решительный, как у патруля, застукавшего новобранца у дырки в заборе на пути в самоволку.

– Сережа! – с надрывом в голосе воззвала она, – Ты пьёшь водку под забором и пивом запиваешь! Алкоголиком хочешь стать, да? Немедленно идем домой!

Сергей немедленно ощетинился. Мало того, что Ленка на весь завод раззвонила, что они спят вместе, так ещё и держит себя, как наизаконнейшая супруга! Ишь, раскомандовалась! Перед людьми даже неудобно!

– Э-э, слюшай, жэнщина, нэ видишь, джигиты беседуют! – попытался он пошутить, употребив кавказский акцент (в Азербайджане, чай, служил!), – Иди в саклю, жарь чурек! Закончу дела и приду!

Но Лена не приняла шутку. Вместо того, чтобы тихо, с достоинством, удалиться, не обостряя инцидент, она решила бороться за своё счастье и во что бы то ни стало вырвать Сереженьку из этого вертепа. Набрав полную грудь воздуху, девушка заголосила:

– Ой, люди добрые! Да что ж это такое творится-то! Средь бела дня водку-то пьянствуют, и удержу-то на них нету! Какой пример молодежи-то подаёте, бесстыдники! А ты, Сереженька, уже да по наклонной катишься! Мать-то дома ждет-пождет, поди, уже все слёзы выплакала, а ты здеся, под забором облика человеческого лишаешься! Скоро таким же, как энти алкаши, станешь! Ой, лечить-то тебя буду, Сереженька, слезами-то своими горькими омою, небось, тогда бросишь пьянство-то!

Лена родилась и выросла в деревне, и все родственники у неё были из деревни. В город она переехала только четыре года назад, и перековаться на городской, тем более, Московский фасон, не успела. Сейчас в сознании девушки от волнения вскрылся некий пласт генетической памяти, и её укоры-попреки напоминали классический «Вой по Покойнику».

Все четверо кузнецов выпучили глаза и лишились дара речи. У Ивана, не донесшего кружку до рта, пиво полилось на землю.