Илья Тамигин - Важнее и сильнее всего… Повествование о запутанной любви

– Да, я очень хотела бы учиться в СССР… Но, на какую специальность?

Тут в разговор вступил товарищ Санчес:

– Родине нужны квалифицированные врачи, девочка. Есть мнение послать тебя в Москву учиться медицине.

Голова Эстреллы закружилась. Врачом! Она будет врачом! Да это же самая престижная работа… если не считать партийной!

– Партия и правительство возьмут на себя все расходы по твоему обучению, – продолжал Санчес, – Ты будешь получать стипендию, жить в общежитии, ни в чем не будешь нуждаться. Дорога туда и обратно тоже за счет государства. Надеюсь, ты оправдаешь наше доверие?

– Это высокая честь для меня! – слёзы наворачивались на глаза, мешая говорить, – Конечно, я оправдаю доверие Партии! Клянусь! – она непроизвольно перекрестилась.

Федорчук, увидев это, изумленно поднял бровь, но Санчес успокоил его движением руки: мол, все в порядке.

– Очень хорошо. Заканчивай школу, девочка. Ты получишь распределение на работу санитаркой в больницу имени Ленина, здесь, в Гаване, на Пласа-де-ла-Революсьон. Для направления на учебу нужен год стажа, да и профессию лучше почувствуешь. Отработаешь год, и, если руководство даст тебе хорошую характеристику, станешь студенткой-москвичкой!

– КПСС и правительство Советского Союза со своей стороны сделают все возможное для получения вами, Эстрелла Роза Мария, самых лучших знаний! – добавил, по прежнему без улыбки, Федорчук.

Как дошла до дома, Эстрелла не помнила. Перед глазами сумбурно мельтешились кремлёвские звезды, картины Третьяковской галереи, которые она раньше видела в виде репродукций в журнале «Огонек», Большой Театр и, почему-то, темные распахнутые глаза незнакомого бледного парня.

На лавочке у подъезда, как всегда, сидели и судачили бабки-соседки. Увидев возвращающуюся Эстреллу, они оживились, гадая, почему девушка в будний день расхаживает при полном параде, во всем новом. Синьора Фернандес вынула сигару из беззубого рта и сложила черное морщинистое лицо в улыбку, предвкушая обмен свежими новостями. Синьора Ди Монтез придержала руку с семечками и тоже улыбнулась.

– Что нового, малышка Эстрелла? – спросила она, когда девушка, поравнялась с ними.

– Я еду учиться в Москву! На врача! – радостно выпалила красавица, – Прошу меня извинить, синьоры, я должна поскорее рассказать это маме! – и, прыгая через две ступеньки, побежала на свой третий этаж.

Бабульки немедленно покинули свой пост и резво двинулись: одна – в «Гастроном», а другая – в аптеку, чтобы возможно быстрее разнести сию новость по кварталу.

Отец был на работе, и Вероника ждала дочь одна, сгорая от нетерпения за двоих.

– Ну, что? – воскликнула она, когда сияющая, раскрасневшаяся и слегка растрепанная Эстрелла вихрем ворвалась в комнату.

– Ты меня сперва накорми, напои, да в баньке попарь, а потом уж и спрашивай! – важно ответила дочь по русски.

Вероника встала с дивана и уперла руки в свои широкие бёдра:

– Синьорита Рамирес! Рассказывай моментально, не то моё сердце лопнет по швам от любопытства!

– Мама! Меня решено послать на учебу в Москву! Я буду врачом! Ура! – темпераментно изложила новость дочь, кинувшись в объятия матери.

Слёзы счастья хлынули из глаз Вероники.

– Доченька! Да как же это! Такое доверие Партии! Тебе, совсем юной! – бессвязно восклицала она.

Позже, когда обе слегка успокоились, она заставила Эстреллу слово в слово пересказать разговор в райкоме. Внимательно выслушав, Вероника переспросила, напряженно думая о чем-то:

– В больницу имени Ленина, говоришь? Которая для правительства?

– Ну, да!

– Если будет выбор, просись в детское отделение, дочка.

– Но, почему в детское, мама?

Мать вздохнула и погладила дочь по голове:

– В правительстве у нас кто? Мужчины! А они все такие шалуны! Будут тебя щипать за попу во время мытья полов!

Эстрелла залилась краской. Тактильные контакты с лицами мужского пола у неё до сих пор ограничивались только танцами.

Вечером пришел со своей сигарной фабрики отец, и новость пришлось пересказывать заново. Пабло достал из буфета припасенную к празднику бутылку рому и сделал жене и дочери Мохито. Себе же налил чистого.

– Ну, девочки, выпьем за Советский Союз!

Все трое чокнулись и выпили. Стоя!

Всё вышеописанное произошло почти полтора года назад. Эстрелла закончила школу с одними пятерками в аттестате и отработала год в хирургическом отделении санитаркой. Мать оказалась права: пациенты пытались щипать за попу! Приходилось постоянно быть настороже и уворачиваться, но, в общем, было не так плохо. Характеристику завотделением написал отличную, и уже через неделю товарищ Санчес в торжественной обстановке вручил ей направление на учёбу во Втором Московском Медицинском Инстиуте имени Н. И. Пирогова.

На проводах гуляли все друзья и знакомые семьи Рамирес, а также соседи, знакомые соседей и соседи знакомых. Вероника плакала: ещё бы, расстаться с доченькой на целых шесть лет! Пабло крепился, но подозрительно часто сморкался в красный клетчатый носовой платок…

Флагман «Аэрофлота» Ил-62М оторвался от бетона взлетно-посадочной полосы, набрал высоту. Из иллюминатора было видно кубики домов, серп набережной, бирюзовую гладь Атлантики. До свиданья, Куба!

6 мая 1984 года сотрудница посольства Республики Куба Анджела встретила новоиспеченную студентку в аэропорту «Шереметьево-2», помогла устроиться в общежитии и заверила, что будет за ней приглядывать.

– После праздников, 10-го, сходишь в деканат иностранных студентов, там тебе все объяснят, войдешь в курс студенческой жизни, а до тех пор – отдыхай, осматривайся. Если что – звони, поможем.

На прощание расцеловала в обе щеки.

Впервые Эстрелла осталась совсем одна, в новом, незнакомом мире. Голова кружилась от впечатлений, хотелось есть. Но где взять еду? Задумчиво перебрала тонкую пачечку советских рублей, выданных перед отлетом. Можно сходить в магазин… или в кафе. Подумав, решила, что обойдется и так. Выходить из комнаты на ночь глядя девушка побоялась. Общежитие огромное, шестнадцать этажей, коридоры с одинаковыми дверями – заблудиться можно! Подошла к огромному, во всю стену окну. За стеклом раскинулась загадочная Москва, но уже стемнело, и видно было только светящиеся разноцветные окна высоченных домов и огоньки ползущих по улицам машин. Через полчаса глаза начали неудержимо слипаться, и Эстрелла решила лечь спать: утро вечера мудренее! Закутавшись с головой одеялом, поплакала, сама не зная, почему, потом помолилась Деве Марии и провалилась в сон.

Утром голод заявил о себе с новой силой. Набравшись храбрости, Эстрелла вышла из комнаты и, хорошенько запомнив номер на двери – 16—3, подошла к лифту. Нельзя сказать, что сие устройство было ей совсем незнакомо: она видела лифт много раз в кино, взять, хотя бы, «Иван Васильевич меняет профессию»! Но вчера проехалась первый раз, и то, кнопки нажимала Анджела. Заглянув в пустую кабину, решила не рисковать и спуститься по лестнице. На первом этаже она обнаружила кафе-самообслуживание. Посетителей было всего трое. Один парень уже принимал пищу за столиком у окна, две девушки набирали на подносы тарелки и стаканы. Эстрелла храбро последовала их примеру. Взяла тарелочку с сыром, который на родине завозили в Гастроном раз в месяц, рисовую кашу, масло, ломтик черного хлеба, который раньше не пробовала. Из напитков на стойке можно было выбрать чай, который не понравился своим видом сразу, или компот – мутноватая жидкость с какими-то ягодами. Взяла, попробовала – вкусно! Кофе, судя по всему, наливали из титана около кассы.