Елена Чиркова - Оставьте ангелов без работы

Я ни капельки не боялась. Нас с Наташкой двое, он один. До общаги – рукой подать. Днем отсюда сетку с пакетом молока, перекинутую через форточку на улицу, разглядеть можно.

Я с силой пихнула нетрезвого парня в грудь, он качнулся, пивная бутылка хрястнула о железные перила. Я протиснулась сквозь обескураженного врага, побежала вверх, по ступенькам. Но вечно меланхоличная Наташка замешкалась. Встала как вкопанная. Парень воспользовался ее заминкой, схватил за предплечье.

Я обернулась. Увидела, что дело – дрянь, решила действовать уговорами.

– Отпусти ее, – Как можно тверже потребовала я. – У нее отец – мент, из-под земли тебя достанет.

– Правда, мент? А у меня космонавт. – Пьяно ухмыльнулся Черт, сильнее сжимая руку Синицыной. – Не видно, что ли, что общаговские?

Наташка беспомощно пискнула, по ее искаженному от ужаса лицу покатились слезки.

– Ладно, чего ты хочешь? – Стараясь не поддаться испугу, спросила я Черта.

– Ее. – Сладко заулыбался Черт, и указательным пальцем оттянул Синицинскую кофточку. У Синициной мелькнул лифчик.

Синицына заверещала. Я понимала, что она больше переживает за заветный нательный крестик, нежели за увиденное Чертом, белье, и пошла в наступление.

– Эй, бандюга! Ты че делаешь? – Рассвирепела и с кулаками пошла на Черта.

– А ты, курица ощипаная, давай в общагу шлепай. – С силой пнул мне под колено Черт. – Вали в свой курятник.

От боли я присела. На несколько секунд зависла пауза. Черт задумался. Вообще-то, насильником он не был. Но он был пьян. Его тянуло на подвиги. Весна, к тому же. Гормоны играют. А длинноволосая девчонка ему и впрямь очень понравилась. Если б курица не начала борзеть, он просто шел бы рядом с девушкой до самой общаги, перекидывался словечками о том, да о сем, развел бы красавицу на свидание и по-честному ждал бы ее завтра с махровой белой розой.

А влипать в неприятную историю Черту вовсе не хотелось.

– Да вы обе меня уже бесите. А ну, давай, шевели колготками. – Отпихнув от себя Наташку, вскипел он. – Валите отсюда обе, шалашовки.

Этим бы дело и кончилось.

Но тут случилось необъяснимое. Меня как будто бес попутал. Я схватила с земли булыжник и запустила им в Черта. Видимо, хотела отомстить за облезлую курицу и за шалашовку тоже.

Черная медленная струя брала свое начало где-то над бровью парня. Он оторопело потрогал лоб, вляпался пальцами в кровь. Вытер руку о штанину.

Оттолкнув Наташку подальше, Черт подскочил ко мне. Стальными пальцами вцепился сзади за шею. У меня от железной хватки перехватило горло. Я закашлялась, поперхнулась, туфель сполз с правой ноги, остался лежать на ступеньке беспомощный и одинокий.

Быстро зацокали Наташкины каблуки. Она убегала.

Проезжая дорога, пролегающая мимо злополучной лестницы, осветилась вдруг фарами. Подпыхивая на рытвинах, сквозь темноту пробиралась машина. Я мгновенно решила: «Была, не была». Собравшись с остатками сил, я остервенело рванула вперед.

Вырвавшись из лап Черта, я решила бежать наперерез легковушке. Запнувшись за бордюр, рухнула поперек дороги.

Машина завизжала в смертельном испуге, подпрыгнув, остановилась. Я лежала на животе в метре от нее. Машина, замерев, стояла с минуту на месте, потом аккуратно сдала назад, объехала меня справа и была такова.

Черт был уже далеко. Он видел, как я ничком грохнулась под колеса летевшего автомобиля.

– Копец. – Решил он. – Пора делать ноги.

Тем временем Наташа Синицына вбежала в общагу.

– Маргарита Ефимовна! – С порога закричала она. – Звоните в милицию!

Вредная вахтерша, Маргарита Ефимовна кушала пирожок. С его надкушенного румяного края свисала длинная капустная ниточка. Над кружкой с горячим чаем клубился парок.

Наташка явилась не к стати.

– Ты что орешь? – Цыкнула на Синицыну недовольная вахтерша. – Вот люди… шастают по ночам, маньяков короткими юбками провоцируют, а потом жалуются. Милицию им подавай. Бессовестные!

Маргарита Ефимовна снова надкусила пирожок, – поесть спокойно не даете, – огорченно вздохнула она.

Наташка выхватила из окна вахтерской будки «престарелый» телефон, опрокинув горячий чай в подол Маргариты Ефимовны. Бабка вскочила со стула, о чем-то гневно заверещала. Наташке было все – равно, она дрожащими пальцами пару раз крутанула диск, со спасительными цифрами 02.

На том конце провода ответили сразу. Потом нудно выясняли: кому нужна помощь, зачем нужна, и куда нужно следовать.

Милицейский УАЗик по-честному крутанулся пару раз по перрону, вдоль станции, но так и не поняв, кого арестовывать, покатил обратно, к месту стоянки служебного автомобиля.

Я поволоклась в общагу. В одной туфле, с расквашенным носом и рукой, болтающейся «на ниточке».

Две алые гвоздики, заготовленные для Димы Маликова, но поперек судьбы, брошенные мной и Наташкой, валялись рядом. На прогнивших лестничных ступенях.

«О, а вот и могилка моей мечты». – Горько подумала я и прошла мимо.

В моей веселой жизни произошел сбой. Черт, словно щелкнув переключателем, перевел ее из режима «постоянное счастье» в режим «постоянные несчастья».

…Срок обучения катился к концу. В мае, нас обученных «поварешек» должны были распределить по столовкам. Но мой двойной перелом не сулил ничего хорошего.

– Я знаю, что делать, – сидя рядом со мной на кровати, горячо дышала мне в ухо Синицына. – Геля, тебе нужно в церковь сходить покреститься. У Бога помощи попросить. Ты ведь не крещеная?

– У нас в Бараке бабка Павла есть. Она меня погрузила.

– Надо по всем правилам. Как положено. Давай в церковь сходим, помолимся?

– Да я хоть кому молиться готова. Хоть Богу, хоть Черту. Лишь бы в Перми работу дали. Из общаги не выгнали.

В воскресный день я окрестилась. В крестные взяла Синицыну.

А в понедельник все решилось.

– Ну, что, Скороходова, нам с тобой делать прикажешь? – Намекая на мою загипсованную руку, вопрошала меня комиссия умных теток, сидящая за массивным столом и ответственная за распределение студенток.

«В стране напряженный момент. – Взялась за нравоучения, по-видимому, самая умная представительница комиссии. – Общепиту нужны качественные кадры. А ты, в данное время, кадр дефективный. Можем мы тебя на работу принять? Нет, не можем. А нет работы, нет и койко-места в общежитии. Поняла?

Мы тебя, конечно, не гоним! – Продолжала умничать тетка. – Но наш тебе совет: поезжай пока в село, к маме. Пусть она тебя откормит, отогреет. Поправишься, добро пожаловать. И тебе дело подыщем. Договорились?

«Договор дороже денег! Через месяц вернусь, когда гипс снимут». – Нахально, тоном гражданина, только что претерпевшего нарушение человеческих прав, пообещала я уважаемой комиссии, и, хлопнув дверью, вылетела из кабинета.