Елена Чиркова - Оставьте ангелов без работы

– Не-а. Мне нельзя. С матерью поругалась.

– А ты сходи к председателю. Комнату попроси. Мне, как молодому специалисту, предлагали. Я отказался. С родителями пока поживу, там видно будет.

– Хм, а это идея.

– Нормальная идея. – Подтвердил Павлуша. – Может, погуляем?

В тот вечер мы целовались. Павлуша прижимал меня крепко-крепко, у него изо рта пахло рыбной консервой, а я «ходила по краю».

Пришлось взять себя в руки. Собравшись, я выскользнула из Пашиных объятий и бросилась наутек.

А на утро решила действовать.

Я пошла к председателю. Ситуация, ясное дело, щекоталась. Мать, не смотря на войну с Рыжей Томой от любовника не отказалась.

– Так совхозу повара не нужны. – Испуганно взглянул на меня председатель, когда я неожиданно ввалилась в его кабинет, застав его врасплох, за распитием чая с конфеткой «Полет».

– Хочешь? – Спросил он меня, придвинув ко мне вазочку с конфетами в голубых обертках.

– Не-а. Не люблю с белой начинкой. – Отказалась я. – Так, я могу хоть где поработать. Не обязательно в столовой.

– Гипс-то надолго? – Председатель смотрел сквозь меня. Я понимала, что в этот момент соображалка у него отчаянно крутится, цепляя шарики за ролики. Председатель понимал, что действовать ему надо ого-го как аккуратно. Любовный фронт – не шутка. А он сейчас на минном поле. Неверный шаг равен взрыву.

Если я комнату ей не дам, она будет жить у Марины, что хреново. – Прорабатывал стратегию действий у себя в голове озадаченный председатель. – Если дам, она зависнет в Бараке навечно. Тоже, как телеге пятое колесо. Что делать?

– Гипс через месяц обещали снять. – С наигранной веселостью вклинилась я в его мысли. – Ерунда делов!

– А перспектива вернуться в город есть? – Спросил о главном председатель.

– Так, тетки из комиссии по трудоустройству сказали, что в стране перестройка и общепит нуждается в качественных кадрах. А я кадр дефективный. Так что шиш мне на постном масле, а не общага.

– В телятнике работать некому. В телятник пойдешь?

– А комнату дадите?

– Ну, есть тут у меня одна в резерве. – Решился-таки председатель. – Под заселение молодого специалиста значилась. Ладно, пускай ты у нас специалистом будешь. По телятам… Так что давай, заселяйся.

Соблазнить Пашу Савина мне было не сложно. Я пригласила его на новоселье. Пузатая бутылка «Сангрии» сыграла в моем любовном спектакле, увы, не последнюю роль. Наутро мы проснулись в одной постели.

– Ну, что, Павлуша, настроение каково? – Решила подзадорить я обалдевшего, испуганно глядевшего на меня любовника. – Нужно говорить: «Во!».

С тех пор Паша заходил иногда вечерком. Порой ночевать оставался.

Любила ли я Пашу? Навряд, ли. Мое поведение напоминало ухаживание. Я ухаживала за Пашей. Мне казалось, что так правильно. Я готовила ему еду, вытряхивала вафельные крошки из простыни, после того, как он в постели пил поданный мной, утренний чай, я ездила в Пермь, чтобы купить ему модные джинсы на день рождения.

А мне, на мой день рождения, Паша ничего не подарил. К тому времени мы расстались.

Мы провстречались все лето, и я уже размечталась о свадьбе. Но случилось страшное. Паша начал меня избегать. Домой ко мне не заходил, а на ферме старался проскользнуть мимо – незамеченным. Я его не преследовала. Боялась спугнуть. Говорила себе, пусть одумается.

– Я работу в городе нашел. – Сказал Павлуша, застав меня в «Красном уголке», перед общим профсоюзным собранием. – В ветеринарной клинике. Буду котов кастрировать.

– Как кастрировать? – Не сразу поняв смысл произнесенных Павлушей слов, глупо хихикнула я.

– Скальпелем. – Равнодушно ответил Павлуша и принялся разглядывать картину, на которой беззаботная девушка с короткой стрижкой все мчалась и мчалась на велосипеде…

Через неделю после того, как Павел удалился в Пермь с миссией вырезания кошачьих яиц, я неожиданно столкнулась у магазина с его сестренкой, старшеклассницей.

– Как Павел устроился? – Чтобы скрыть боль, как можно веселее, спросила я.

– Нормально устроился. – Надменно взглянула на меня Павликова сестра. – Так он ведь с девчонкой из Перми, уж год как переписывается.

– Да, ладно. Ты ври да не завирайся. – Не сдержалась-таки я. – Вообще —то последние полгода твой братец со мной спал.

– Спал с тобой, а письма другой писал. – Задрав нос, заявила малолетняя выскочка. – Одно другому не мешает.

А я осталась стоять посредине улицы. Раздавленная и немая.

ПРОШЛО 10 ЛЕТ.

Я обесцветила и «захимичила» челку. Нормально. Сойдет и так.

В Бараке я не слыла недотрогой. Впрочем, мужчины у моих ног «метрополитены не выкладывали».

Но все же, к моему утлому домику повадились шастать местные женатики и выпивохи. Тарабанились в остывшие ночные окна, маячили бутылкой водки, гнилозубо лыбились, предлагая выпивку и любовь.

Не скрою: кому-то, я открывала, кому-то – нет.

Меня, конечно, невообразимо расстраивала мысль о том, что времена, когда так сладко мечталось об огромных кастрюлях с кашами и мускулистых строителях необратимо превратились в прошлое. И что мой удел – телячье меню: кашеобразное, белесое варево.

Однако, возвращение в город уже не представлялось мне возможным. В России, как водится, хозяйничали смутные времена. В Перми меня никто не ждал, в Бараке у меня была крыша над головой, ферма и злое бабское одиночество.

Я жила пустоцветом.

Вот я вижу тот день, когда должна отелиться моя любимица, корова Офелия…

Вот вижу себя, бегущую с вицей в руке…

Вот вижу, как падаю…

Стоп. В Книге о Былом закончились страницы.

Я взревела. Взахлеб, с высмаркиванием соплей в полотенце, с новым чувством прощения самой себя.

Я больше не корила себя. Не ненавидела. Не осуждала.

Я увидела девочку. Еще не рожденную. Но уже нелюбимую. Все в моей жизни казалось случайным. Случайное рождение, случайное имя, случайная жизнь, случайная смерть.

Была ли сия цепочка случайной? Думаю, нет.

Я глядела на себя со стороны, бьющуюся в психическом запале, в гримерке клуба, с телефонной трубкой в руке, злую, одержимую, и больше не винила себя за предательство матери. Тогда, стоя в растянутой кофте, поверх школьной формы, в голубых, жмущих ноги сандалиях, купленных в сельпо, я мстила матери за нелюбовь. Мне нужна была ее любовь. Почти как воздух.

Ибо без любви прожить, конечно, можно. Но безрадостно и недолго. Как я.

Я могла бы жить дольше, прочувствуй я всю ценность, данного мне Богом, человеческого предназначения. Как ни странно, борщи могли продлить мне жизнь, а главное – раскрасить ее ярким цветом. Но я не оценила важности борща в своей жизни, растеряла себя.