Михаил Дунаев - Кровь на бумагах. Наперегонки

Он на данном уровне анализировал и предсказывал действия немецких генералов на советско-германском фронте. И теперь руководство решило извлечь эту темную карту из рукава и бросить ее на стол. Это назначение тем и выглядит интригующе – это третий советский военачальник, оказавшийся в Польше.

«Так-так… Мой новый противник, Агаянц, очень силен. Его главный козырь – знание психологии моих коллег. Мое главное преимущество – он не знает, кто я. Будем играть от обратного. Покажем ему нечто, не соответствующее его представлению о немецком военачальнике… Необходимо разослать секретный циркуляр, чтобы они держали ухо востро и при первой возможности были готовы выкинуть ответную неожиданность. И готов спорить, что его окрестят самым странным циркуляром за всю историю войн. Глупости какие… циркуляр» – Так размышлял Рихтер, расхаживая по кабинету и заложив руки за спину.

Таким и застал его лейтенант, вошедшим без стука в приоткрытую дверь:

– Разрешите господин генерал?

– Да, входите. Какие новости?

– Поезд готов. Штаб готовится к отправке.

– А как там поживает Штрахвиц?

Курт недолго помолчал, вспоминая: – Никаких известий.

– Подозрительно. Подайте-ка мой китель и фуражку. Машину с водителем к входу.

А в номере Штрахвица была тишина. У двери расхаживал шуцман местной полиции, тревожно прислушиваясь, однако, не решаясь зайти. Чуть позднее, ближе к трем появился и ассистент городской полиции.

– Ну, как он там?

– Спал без задних ног. Ну, или притворялся.

Ассистент сосредоточенно промолчал, после выпалил: – Понятно. Сегодня что-нибудь еще произошло?

– Никак нет. Но… Как-то подозрительно тихо.

– Я тебя понял, шуцман. Будь готов прийти на помощь, я зайду – проверю

– Есть!

Ассистент вошел в комнату, затворив за собой дверь. И это была страшная ошибка. Все случилось в пару мгновений: раздался звон стекла, короткий стон, стук створок окна и грохот сапог о брусчатку. Шуцман вбежал в комнату и дал трель свистка. Крикнул «Тревога, преступник бежал», после чего окинул взглядом комнату. На полу, в осколках стекла и воде валялся оглушенный полицейский, окно было широко распахнуто. Занавески белыми привидениями трепыхались от дуновений свежего ветра. Шуцман выглянул в окно и увидел, как полковника Штрахвица скрутил патруль, проходивший недалеко и прибывший на свист…

Полицейские имели большой опыт в своём нелёгком ремесле, моментально скрутив руки, защёлкнув браслеты, и бросив в кузов стоящего за углом грузовичка с надписью «Свежие овощи». Впрочем, надпись совершенно не отвечала действительности – внутри были скамьи для заключенных, а чуть в глубине и место для охранника.

Грузовик мотало по извилистым улочкам, Штрахвица сбрасывало с низкой скамьи, и било об пол, пока, наконец, машина не дёрнулась в последний раз. Двери открылись, но света Иоганн не увидел – машина остановилась в гараже. Полицейские в шако, выволокли его, и, пнув его хорошенько, окрикнули: – Ну, пошевеливайся, свинья!

После спросили у служащего: – Куда его? К Нагелю?

– Нагель отбыл, чтобы завершить дело с «Берлинер-банком», вернётся скоро. Тащи его к Куглеру, он знает, что с ним сделать.

Тесные и сырые коридоры – полицейский участок, скорее всего, был брошен, и только недавно был возвращен к жизни. Коридор был настолько узок, что пришлось одному идти впереди, а другому подгонять его сзади тычками ствола карабина. А после подъём по лестнице на второй этаж, но тут Иоганн оступился, и упал, за что был вознаграждён ударом прикладом под ребро и окриком – Вставай, мразь!

Еще два пинка, и Штрахвица, красного от боли и гнева, подняли, и поволокли в кабинет к похожему на борова, седому полицейскому. Старший из его мучителей рапортовал развалившемуся в кресле с сигарой:

– Господин старший советник! Заключенный Иоганн Штрахвиц доставлен.

– А, свежий «овощ»… ну, киньте его на табурет, – с безразличием ответил этот чиновник, встав с кресла и пройдя к своему рабочему месту. После чего распорядился, тыкая в каждого сигарой: – Ты, стой на месте, а ты – за печатную машинку.

После чего обратился к Иоганну: – Вы бежали из-под стражи?

Штрахвиц молчал, и чиновник с золотыми орлами на петлицах, сожалеюще вздохнул, после чего покрепче затянулся сигарой, и запустил ее в лицо, и с тем же резко встал и крикнул: – Отвечать!

После он тяжело сел обратно, и пристально глянул в глаза Иоганну. Встретились две стихии – пламя, которое должно вот-вот вырваться и испепелить, и выработанное годами равнодушие и привычка к делу.

И опять тягостное молчание, чиновник колебался, приказывать ли пытать этого человека, или нет. В конце концов, он решил еще раз спросить, спокойно и равнодушно:

– Это вы бежали из-под стражи?

Иоганн совершенно не собирался отвечать, но за него это сделал один из полицейских: – Да, это он, господин старший советник.

Старший советник обернулся к другому, что сидел за печатной машинкой.

– Внесите в протокол – доставлен Иоганн Штрахвиц, полковник Переходной армии, обвиняется в нападении на сотрудников Полиции безопасности, и покушении на побег из-под стражи… а протокол судебного решения составьте на шестое число, нам с ним возиться некогда.

После чего он обернулся к Иоганну: – Ну-с, мне всё как будто ясно, полковник. Вы военный преступник, который должен быть казнён. Что мы с удовольствием и сделаем… у вас остались последние минуты жизни. С прибытием Нагеля начнём вашу экзекуцию, – Он ненадолго задумался, после чего предложил последнюю сигарету, но Штрахвиц лишь плюнул ему в лицо.

Советник оскалился, но снёс эту обиду, вытерев лицо белоснежным носовым платком, и из-под него сказал: – Увести, увести его…

Его выволокли в узкий коридор, где полицейские вдоволь потешились над его телом – пока один прижимал его к стене, другой с садистским удовольствием «обрабатывал» его колени прикладом. Адская боль, и Иоганн уже не мог стоять – безвольной тушей сполз по стене. Тогда пришла очередь другого – и удары кованых сапог обрушились на Штрахвица. Сквозь кровавую пелену боли он расслышал только одно – Ты не перестарайся, Нагель тебя по голове не погладит за такое.

– А ладно, потащили его в камеру.

Они приподняли его слегка, но после опять бросили – только для того, чтобы один из полицейских обрушил на него последний удар – под затылок прикладом.

***

Иоганн очнулся только в камере, от того, что его окатили водой, и первое, что он заметил – так это всё тех же садистов, молодого офицера, услужливо-красного борова, и среди них генерала Рихтера. Он сразу же подался вперёд, но больная нога позволила сделать лишь один шаг.

Равнодушные лица чиновников, Макс, не поднимающий глаз – всё очевидно. Секундная пауза тянулась бесконечно долго, пока не заговорил начальник полиции: