Михаил Дунаев - Кровь на бумагах. Наперегонки

– Первое. Предлагаю реорганизовать эту армию. Вместо трёх корпусов – два, а мобильные силы – в отдельную оперативную группу. Надеюсь, вы понимаете замысел…

– Хорошая идея, если найдёте столько генералов в стране…

– Бросьте. Есть у меня один генерал-полковник на примете, вот-вот командования армией лишится. А второго пусть пришлют из главного кадрового управления. Так мы сгладим кризис, завязанный на отставке Брандта. Наши силы станут самостоятельнее и в стратегическом плане тоже. Курт, вы зафиксировали?

***

Тем временем Штрахвица везли в Старый город на кабриолете. Охрана не могла понять – как же выполнить странный приказ Рихтера. Не спрашивать же, в самом-то деле, у местных, где тут публичный дом. Во время войны за такое и побить могут, невзирая на погоны.

– А может его в «Де Вилль» сдадим? Не публичный дом, но отель, – спросил ефрейтор из военной полиции у своего коллеги.

– Сдадим, а потом? Сколько нам его тут стеречь? До победы?

– Одно слово – мыслитель! Изобрёл кару… верно я говорю, господин полковник? – обратился тот к Штрахвицу.

Иоганн ухмыльнулся, но промолчал.

– Ещё бы! По холодку катают, подбирая ему развлечение по приказу генерала. Всех бы так наказывали. И если не секрет, господин полковник, за что вас так?

– За спасение Лейпцига. Макс был жутко недоволен, топал на меня ножками. Он же всё думает, как войну по науке просрать.

Охрана загоготала, даже водитель, что был в стороне от всего, не удержал руля. Кабриолет дёрнуло. Штрахвиц окрикнул водителя.

– Ну ты! Машину держи, а то примут нас! И радио включи, а то едем как на похороны. Кутить едем!

Водитель повиновался. По вечернему городу вслед за рёвом трёхлитрового движка полетел шлейфом свинг. Мчались мимо закрытых магазинов, занавешенных слепых окон, будто возвращая голодные и весёлые двадцатые.

– Отель «Де Вилль», господа – крикнул шофёр и выжал тормоза.

Отель пустовал. На стоянке ни одной машины, и даже убрали коврик.

– И даже выглядит как тюрьма, – проворчал Штрахвиц, выходя из машины. Ефрейтор протянул руку, мол, чтобы не забывал, что он тут под охраной. Но Иоганн тихо ругнулся.

– Да пусти ты. На кой мне бежать.

И полевой жандарм тихо оправдывался.

– Служба такая…

– Пойдём, «служба», – и пошёл к дверям. Он их властно дёрнул и прошёл вглубь.

Их встретило помещение, освещаемое парой керосиновых ламп. Сложив голову на стойку, дремал клерк.

– Управляющий! – окрикнул его Иоганн.

Тот встрепенулся, торопливо заговорив: – А, что уже приехали? Я тотчас же распоряжусь.

– Ошибочка вышла, старина. Ошибка. Успокойтесь. Эти господа доставили меня сюда под конвоем, и я их заключенный.

– Боже, я уж думал, что это с грузовиком. Мы эвакуируемся – после, клерк вгляделся в стоящего перед ним Штрахвица.

Иоганн смерил его взглядом, каким смотрят врачи на помешанных, после тихо сказал:

– Подайте номер. Люкс.

Клерк отходил от шока, и промямлил, глядя в книгу: – Второй этаж устроит?

– Устроит.

Ефрейтор окрикнул: – Господин полковник!

Штрахвиц спокойным голосом сказал: – Отставить. Сегодня я заключенный, а завтра вы. Так что давайте без глупостей.

После чего обернулся к управляющему – Ужин на три персоны и коньяк.

– Я вызову портье.

– А счёт пришлите заднице генерала Рихтера.

– Это за счёт заведения, господин полковник.

И с чувством свершаемой магии брякнул по настольному звонку.

Штрахвиц снова обернулся к своему конвою: – Могу я отдохнуть после того, что я сегодня сделал? Правильно… могу.

Вышел, шаркая по полу и вымотанный старик, державшийся на ногах лишь благодаря кофе. В его руке был огарок свечи. Клерк распорядился.

– Ганс. Сопроводите гостей в седьмой номер.

Ганс, пялясь куда-то в пол, прохрипел: – Багаж?

Штрахвиц слегка улыбнулся, увидев этот живой труп: – У нас ничего нет. Пойдёмте в номер.

Клерк позвонил ключами в воздухе и старик, проходя мимо, вытянул руку, не обернув головы. Только прохрипел в пол:

– Прошу, господа.

Они поднялись по скрипучим лестницам к номеру, портье отпер ключом дверь и пригласил их со словами – свет отключили. Подать свечей?

– М-мда, пожалуй. Горячую воду тоже отключили?

– Нас оставили без газа. Осталась только холодная вода. Пока что.

– И коньяк – усмехнулся Штрахвиц.

– Совершенно верно. Я сейчас подам вам свечей.

Штрахвиц остановил его, тронув за плечо:

– Вот что старик. Возьми моего рядового, сопроводи до кладовой, да ложись спать. Мы уж сами, – и скомандовал рядовому: – Не спать! Живо за ним.

Через некоторое время явился тот рядовой, со свечами в кармане и свёртком в руках:

– Он передал нам бифштексов, хлеба и коньяк.

– Достойный отдых. А для вас это как детское развлечение… с тобой, рядовой, всё понятно. Вот для тебя, ефрейтор, это какая война по счёту?

Ефрейтор с достоинством ответил: – Вторая, господин полковник.

– И всего ефрейтор?

– Ну… та война была всего три недели. Так, пешее путешествие.

Штрахвиц глянул на зажженную свечу и тихо сказал: – Это правда. А за меня моя грудь говорит. Последняя такая посиделка у меня была во Франции в сорок четвёртом, но американцы её испортили. Как сейчас помню, за неделю до знакомства с Максом. Он тогда был еще генерал-лейтенантом.

– Он был во Франции?

– Он был повсюду. Не человек, а атлас «Мишлен». От Китая до Испании. Если скажет, что его «по делу» заносило на Северный полюс, я поверю.

– Если позволите, господин полковник.

– Да?

– Он совершенно не похож на человека, объехавшего весь свет.

– Верно… подморозило его. Я и сам его не узнал. Давайте, что ли, по коньяку?

Бутылка подплыла к Штрахвицу.

– Ну, за товарищей, что у нас были, – и приложился к коньяку. После слегка закашлялся и утёр ладонью рот: – Дрянной… лучше б водки.

Бутылка описала круг, но к бифштексам никто не притронулся. Иоганн оглядел солдат и спросил:

– Команда что ли нужна? Налетайте, пока есть.

Они нерешительно потянулись к хлебу:

– Ну, солдаты пошли. Им еду – а они смотрят. От домашней стряпни не отвыкли?

Они промолчали. Иоганн понял, что было не так, и сам соорудил себе бутерброд. Откусил с аппетитом – ему сегодня не довелось перекусить ни разу, да и запах бифштекса, не иначе, чем полуденного, манил. Снедь растворилась, оставив только крошки и поблёскивающий жир на пальцах, так жадно он её поглотил. И его охрана тоже оживилась, взявшись за бутерброды.

– Ну, какую байку вам рассказать на сон? Баек у меня много…

– А расскажите еще о нашем генерале, – попросил рядовой.

– Можно. Я с ним времени провёл… ну год на войне, уж точно. Признаться, я ему благодарен. Работой, какой-никакой после войны обеспечил. Не забывает, слал рождественские открытки. С Максом у меня много историй связано, – он замолчал, подбирая подходящую.