Михаил Дунаев - Кровь на бумагах. Наперегонки

– Рядовой, чёрт вас дери, что вы плетётесь!

Рядовой удивленно вскрикнул, перекрикивая ветер: – Но мы начнём нарушать ограничения…

– Так нарушайте же!

Навстречу им ехали грузовики и мотоциклы полиции, очевидно, чтобы официально закрыть банк, и засадить особо недовольных вкладчиков. Мотоцикл, что шёл впереди, взвыл сиреной, и только машина Макса поравнялась с грузовиком колонны, тот воющий мотоцикл погнался за ними.

Рядовой, с лицом пророка, которого никто не услышал, сказал тихо: – Нам нужно остановиться, господин генерал.

И кабриолет, скрипнув тормозами, встал у обочины. Мотоцикл дёргано встал, и сквозь рокот мотора полицейский крикнул:

– Ваши документы.

Макс полез за своей пухлой «солдатской книжкой» и протянул её полицейскому, шепнув своему водителю: – не предъявляйте.

Полицейский пробежался глазами по бесчисленным штампам, внушавшим уважение перед долгой военной карьерой в самых разных местах вот уже четвёртой Германии за эти полвека.

Макс крикнул: – Нам нужно к телефонной станции. Это всё ещё Гриммайше тридцать семь?

– Так точно господин генерал-полковник.

– Отлично. Передайте своему начальству – к городу подходят красные, пусть начинают действия по наведению порядка как в прифронтовой полосе.

– А с гражданскими? – спросил полицейский, протягивая солдатскую книжку обратно.

– Запретите выезд по автобанам. Досматривайте поезда. Ищите дезертиров, шпионов. Живей, рядовой!

И, чувствуя некоторое удовлетворение, он хлопнул пару раз по торпеде, и кабриолет вновь рванул.

Они промчались мимо Лейпцигской оперы, всей в строительных лесах, по которым военные закатывали на крышу зенитные автоматы, а внизу закладывали двери мешками. И они вновь встали, уже у телефонной станции, где стояли еще два часовых.

– Подождите меня в машине, – сказал он солдату, и властно пошёл к дверям станции.

Часовые у дверей сразу встали в ружьё и пропустили Макса внутрь. Телефонная станция была пуста, будто бы из неё выгнали всех для большой уборки. Не было видно клерков за стойками, а целях соображения военной тайны убрали, и скорее всего, сожгли даже каталоги телефонных номеров.

– Есть тут кто живой?

В глубине кто-то зашевелился. Вышел еще один офицер, с чёрными петлицами, встал у стойки.

– В этом городе остался хоть один гражданский? Какое отношение вы имеете к связи? – нервно выпалил Макс.

Офицер щелкнул каблуками: – Подполковник Меллендорф, из вашего штаба. Вы с проверкой?

И открыл дверь внутрь, за стойку, приглашая Макса:

– Все телефонные линии Лейпцига и окрестностей под нашим контролем, господин генерал-полковник. С кем вас соединить?

«Мечтаете выслужиться, подполковник? Много таких…» – Макс непроизвольно дёрнул подбородком, и ответил: – Бросьте вызов на коммутатор правительственной связи.

Офицер щёлкнул парой переключателей, долго разыскивая отверстие с нужным номером.

– Кабинка номер 3, господин генерал.

И скрылся. Макс сел на банкетку и взял телефонную трубку. Глубоко вдохнул, будто перед погружением, и после закрыл стеклянную дверь. Там откликнулась девушка, к голосу которой он давно привык.

«Значит всё в порядке» – пронеслось в его голове

Мягкий голос в трубке. «Двадцать пять, не замужем. Кажется, Магда… или нет» – Диспетчерская.

– Говорит генерал-полковник Максимиллиан Август фон Рихтер. Вы меня узнаёте?

– Да, господин Рихтер. Куда вас подключить?

– Дайте оперативный отдел Генштаба.

– Сейчас.

В трубке послышались щёлчки, Макс нервно помял воротник рубашке, и перескочил пальцами на Рыцарский крест.

– Приёмная оперативного отдела.

«Глава адъютантуры, подполковник… а неважно» – Говорит Рихтер. Дайте Хойзингера.

– Простите?

– Генерал-лейтенанта Адольфа Хойзингера!

– Он на совещании. Могу дать его заместителя, полковника Худеница.

«Худениц? Не помню такого… может это Лютцен после себя оставил своего протеже» – Перебросьте этот вызов на него.

В трубке опять защёлкало.

– Полковник Отто фон Худениц у аппарата.

«Поскрипывает креслом, дикция скована. Расслаблен, курит, покачивается в кресле» – и резко, чтобы напугать, рявкнул в трубку: – Говорит Рихтер из Третьего корпуса Второй армии. Сообщите данные по резервам армии.

– Секунду, господин генерал – он немного проехал вперёд, к столу – Первая танковая дивизия генерала Эвальда фон Риткеленца, вторая мотопехотная Фридриха Шрёдера.

– Мне подходит. Давайте обе.

Кресло скрипнуло ещё раз.

«Полковник сменил позу… прелесть. Он у меня попляшет»

– Просите, господин генерал? – озадаченно спросил он

– Мой корпус теснят, красные перешли Эльбу. Ваши резервы для меня сейчас ближе, чем свои. Я остался без связи, положение критическое. Отдайте Брандту приказ от имени своего начальника. И прошу вас, поскорее!

– Вы подталкиваете меня к преступлению, господин Рихтер.

Секундная задержка, после чего Макс взял тон помягче: – Понимаю вас. Тогда дождитесь Хойзингера с совещания. К слову… скажите, у кого он на совещании?

– У канцлера, – с уверенностью ответил Худениц.

«Думал меня запугать, полковник. Не на того напал» – Тон Макса обогатился угрожающим рокотом:

– Если я разгоню к чертям это совещание звонком канцлеру, это будет не так прилично, чем если вы пойдёте, и попросите подписать это распоряжение. Поймите, у меня гибнут люди, и если вы не пошевелитесь – то гибнут зря! Готовы помочь делу победы?

– Вы толкаете на преступление еще и Хойзингера. Вы ведь связываетесь через голову, нарушаете устав.

– Не нарушаю. У меня нет связи с Брандтом. Подкрепления должны идти общим направлением на Лейпциг, и через три часа обязаны прибыть. Не прибудут – погибнет армия. Прибудут позднее – погибнут еще и сами, не выручив армию. Дайте слово немецкого офицера!

Полковник тоже сменил тон с решительно-противостоящего, на усталый, как устают от ребёнка, заладившего «купи-купи»: – Я даю вам слово немецкого офицера, что выполню вашу просьбу. Но как вы с ними свяжетесь?

– Дадим контрольную точку. Скажем, каждые пятнадцать минут пусть сообщают нам координаты. Мы вскоре восстановим связь.

– Сделаем, господин генерал.

И положил трубку.

Макс крикнул контрразведчику из своей кабинки:

– Благодарю вас, офицер – и уверенно прошёл к выходу. Рядовой, завидев спокойного Рихтера в дверях, тут же запрыгнул в машину, и, чуть Макс сел, рванул, будто на гонках, к штабу.

«Подкрепления в лучшем случае придут через три часа. Или мы будем разбиты, или всё уже утрясётся без них. То есть, я попусту гоняю танки и жгу топливо. В худшем случае они попадают в западню… а что если красные уже прорвали оборону? Они бьются о второй эшелон? А лёгкие силы противника на нашем берегу могут вовсю мчаться на Лейпциг…»