Игорь Сирица - Лестница в небо Вячеслава Ткачёва. Исповедь белого генерала

[…] Нестеров вдруг воодушевился и с большим подъемом сказал:

– Мы с тобой, Вячеслав, должны быть благодарны судьбе, что попали, хоть и с большими мытарствами, на такое новое, захватывающее дух дело, как авиация. Тут нет еще ни шаблонов, ни застывших форм. Везде и во всем надо творить. Вот этот творческий дух и должен нами теперь руководить. Ждать, когда нам кто-то и что-то подскажет, – не приходится, тем более что и подсказать-то некому. Мы должны сами непрерывно идти вперед! 164 164 Ткачёв В. М. Крылья России. Воспоминания о прошлом русской военной авиации. 1910—1917 гг. (вторая редакция рукописи, 1963 г.) / ГАКК. Ф. Р-1559. Оп. 1. Д. 80. Л. 53—56.

В свободное от службы время Ткачёв частенько по вечерам заглядывал в гости к супругам Нестеровым – Петру Николаевичу и Надежде Рафаиловне 165 165 См.: Ткачёв В. М. Русский сокол (третья редакция рукописи, 1960 г.) / ГАКК. Ф. Р-1559. Оп. 1. Д. 77. Л. 191—192. . А почти полвека спустя он разыскал дочь своего друга – Маргариту Петровну Нестерову, проживавшую в Горьком 166 166 Ныне – Нижний Новгород. .

А помните ли Вы Киев и Вашу уютную квартиру на Печерске? Правда, Вам тогда было лишь 4—5 лет, но и в эти годы кое-что запечатляется зрительной памятью. Я тогда приходил к Вашему папе – к моему однокашнику по Нижегородскому кадетскому корпусу и сослуживцу по XI корпусному авиационному отряду. Я был одет в синюю черкеску с белым бешметом, перетянутый в талии кавказским поясом с золотым кинжалом и в белой лохматой папахе. Таким кавказцем был я один в Киеве 167 167 Письмо В. М. Ткачёва – М. П. Нестеровой от 26 января 1961 г. / ГАКК. Ф. Р-1559. Оп. 1. Д. 50. – Л. 1—1об. .

Разумеется, Маргарита Петровна помнила: «Уважаемый Вячеслав Матвеевич! Или дядя Вячик, как звали мы Вас в детстве» 168 168 Письмо М. П. Нестеровой – В. М. Ткачёву от 16 марта 1962 г. / ГАКК. Ф. Р-1559. Оп. 1. Д. 50. – Л. 3. . И у них завязалась переписка. Узнав о ее бедственном положении, Ткачёв стал добиваться улучшения ее жилищных условий и назначения ей пенсии по линии Министерства обороны СССР – добрался аж до Председателя Советов Министров СССР Н. С. Хрущева и первого заместителя Главнокомандующего ВВС, маршала авиации С. И. Руденко. Но об этом дальше…

Помимо супругов Нестеровых, в Киеве визитам Ткачёва была всегда рада и семья Соколовых. В конце 1950-х годов Ткачёва разыскал сослуживец по 3-й роте, но из IX корпусного авиаотряда, военный летчик В. Г. Соколов, проживавший в Ташкенте: «А помнишь, как ты пришел ко мне на Институтскую в новенькой красной черкеске, которую ты только что сшил? Мы ели блины. Ты приготовил блин, обильно полив его маслом и сметаной. В это время ты с кем-то спорил и во время спора стукнул кулаком по столу. Удар был довольно сильный, и ты зацепил край тарелки. Она подпрыгнула, перевернулась в воздухе и блин шлепнулся тебе на колени, сильно измазав тебе черкеску. С кем ты спорил и кто был у нас, кроме тебя, уже не помню. Вера Александровна 169 169 Супруга В. Г. Соколова. вытерла тебе салфеткой черкеску и сокрушалась об испорченном новом костюме, а мои девчонки, давясь от хохота, выскочили из-за стола и визжали от дикого восторга. […] А помнишь, как ты и Нестеров приглашали меня переходить к вам в отряд, мотивируя это приглашение желанием иметь в отряде хоть одного положительного человека?» 170 170 Письмо В. Г. Соколова – В. М. Ткачёву от 1 октября 1958 г. / ГАКК. Ф. Р-1559. Оп. 1. Д. 56. Л. 7—7об.; То же, от 31 марта 1962 г. / ГАКК. Ф. Р-1559. Оп. 1. Д. 57. Л. 125об.-126. . И Ткачёв вновь, с благодарностью к своему коллеге, переживал те светлые, и пока беззаботные мгновения своей молодости, иногда наполненные курьезами, благо, с юмором у В. Г. Соколова было все в порядке. В начале 1960-х годов В. Г. Соколов всячески содействовал Ткачёву в опубликовании отдельных глав из «Русского сокола» в газетах Узбекистана, а также был одним из первых читателей и строгих, но объективных критиков его рукописи «Крылья России»…

Авиационная школа дала нам очень мало, и теперь предстояло идти «ощупью» вперед и во всем делать «первые шаги». А эти «первые шаги» в условиях того времени были для большинства очень трудными.

Моторы были ненадежны и капризны. Сама конструкция мотора, вся масса которого вращалась, делая 1200 оборотов вокруг своей оси, прикрепленной к аэроплану, влекла за собой целый ряд недоразумений. […] Аэропланы не отличались совершенством. Малые скорости и относительно большие (к общему весу) поверхности создавали значительную чувствительность аэроплана в полете к непогоде (к «рему» 171 171 Рему – восходящие и нисходящие токи воздуха, образующиеся от нагревания нижних слоев воздуха от нагретой солнцем земли, а также вследствие турбулентного строения воздушных потоков и создающие болтанку, т.е. качку самолета во время полета. , к порывистому и сильному ветру), отсутствие при этом запаса мощности моторов влекло за собой постоянную угрозу потери скорости и следующую за ней потерю устойчивости и управляемости, а, следовательно, и катастрофу. Аэронавигационные и полетно-контрольные приборы (исключая несовершенный альтиметр и счетчик оборотов мотора) отсутствовали. Не было также связи аэроплана в полете с землей. Метеорологические условия для полета (в сильный ветер, в дождь, при облачности) были не исследованы. Неуверенность, неизведанность и неизвестность порождали у немалого числа летчиков страх перед полетом 172 172 Ткачёв В. М. Крылья России. Воспоминания о прошлом русской военной авиации. 1910—1917 гг. (вторая редакция рукописи, 1963 г.) / ГАКК. Ф. Р-1559. Оп. 1. Д. 80. Л. 56. .

Я очень любил летать в облаках (конечно, пережив первоначально жуть), и для меня не представляло особенной трудности пробивать облачность толщиной до 1000 м [етров] и даже больше, не теряя при этом курса (не имея компаса), ни поперечной устойчивости. Спускался я через облака, почти всегда планируя по спирали. И во всем этом не было никакой позы, никакой рисовки (не перед кем было и рисоваться!), я просто любил это делать, мне это доставляло удовольствие. И я не видел в этом ничего страшного. Отсюда вывод: как видно, у меня было природное чутье тоньше, чем у некоторых летчиков 173 173 Ткачёв В. М. Мои воспоминания о далеком прошлом русской авиации (первая редакция рукописи, 1960 г.) / ГАКК. Ф. Р-1559. Оп. 1. Д. 2-а. Т. 2. Л. 90. .

Однако и природное чутье зачастую подводило Ткачёва, как это произошло, например, в конце 1915 г. под Ригой.

На этот раз я возвращался с разведки на высоте около 2300 м [етров]. Мой «Парасоль» 174 174 Аэроплан французской компании «Morane-Saulnier» (1913). летел над сплошными облаками. Ориентируясь по солнцу, я точно рассчитал время подхода к аэродрому, выключил мотор и стал планировать по спирали (воображая, что подо мной аэродром). Слежу по примитивному карманному альтиметру за высотой… 1000… 500… 300 метров.