Игорь Сирица - Лестница в небо Вячеслава Ткачёва. Исповедь белого генерала

В Джанкое местом для спуска послужила также что-то вроде базарной площади. Пообедав в буфете железнодорожной станции, я вернулся к аэроплану, где усердные мотористы заканчивали свою работу.

Я вылетел…

Еще было не поздно, и я рассчитывал к вечеру быть в Тамани. Но не прошло и полчаса, как начались перебои и, наконец, к несчастью (а быть может и к счастью, что это случилось здесь, над ровным, как стол, полем, а не дальше!) мой мотор совсем затух. «Что за причина?» – терялся в догадках, осматривая мотор и все проводники.

Джанкой был недалеко, и я вызвал оттуда своих мотористов. Больше часа помучились мы, пытаясь запустить мотор. Подача бензина нормальная, магнето и все проводники от него исправны, а вспышки нет?! И только когда уже измученный моторист, работая изогнутый в три погибели внутри кабины аэроплана, стал проверять все изоляции, то он, наконец, сделал неожиданное для всех нас открытие: проводничок, идущий к выключателю на ручке управления и лежащий в одном месте на металлической обшивке головы аэроплана, протерся и дал соединение на массу. «Вот я и не долетел в один день до Тамани, – подумал я с досадой, – а ведь возможность была полная».

На другое утро, сделав тщательный генеральный осмотр аэроплана и всех устройств информации, я взлетел и, перетянув благополучно на высоте 1500 м [етров] Керченский пролив, опустился в Тамани, как раз у подножья памятника в честь запорожцев, высадившихся здесь в 1792 году при их переселении из устья Днестра на Кубань 190 190 Памятник казакам в Тамани был открыт 5 октября 1911 г. (См.: Гаденко К. П. Кубанский памятник запорожским казакам: Ко дню открытия 5-го Октября 1911 года в станице Таманской сооруженного казаками Кубанского казачьего войска памятника «Первым запорожцам, высадившимся у Тамани 25-го августа 1792 года» при переселении в Черноморию, в ознаменование столетия, со времени переселения. – Екатеринодар, 1911; Орлов П. П. Описание торжеств в станице Таманской по поводу открытия 5 октября 1911 г. памятника, сооруженного Кубанским казачьим войском первым запорожцам, прибывшим 25-го августа 1792 г. к берегам Тамани и высадившимся здесь. – Екатеринодар, 1912). .

Вскоре меня окружила любопытная толпа, видевшая впервые крылатую машину. Появился даже представитель власти – то ли станичный атаман, то ли его помощник.

– А где мои мотористы? – задал я вопрос и получил поразивший меня ответ.

– Не знаем!

– Да разве из Керчи сюда не приезжали солдаты с бензином?

– Нет, никого не было!

Пришлось попросить поставить охрану у аэроплана, а самому отправиться на пароходе в Керчь 191 191 Ткачёв В. М. Мои воспоминания о далеком прошлом русской авиации (первая редакция рукописи, 1960 г.) / ГАКК. Ф. Р-1559. Оп. 1. Д. 2-а. Т. 2. Л. 126—128. .

Полвека спустя, в 1964 году, когда в мартовском №12 популярного в СССР журнала «Огонек» был опубликован очерк Ткачёва «Я пробую крылья», в котором был отражен и эпизод с посадкой в Тамани у памятника 192 192 Ткачёв В. М. Я пробую крылья // Огонек. 1964. №12. С. 12—14. , на адрес редакции журнала обрушился поток писем восторженных читателей, которые были перенаправлены автору. Одно из писем было довольно любопытным: «Я коренной уроженец Тамани, той Тамани, где 50 с лишним лет тому назад Вы, совершая героический перелет из Киева в Краснодар 193 193 В 1920 г. Екатеринодар был переименован в Краснодар. , приземлились на аэроплане. Кое-кто из толпы, как Вы пишете, окружавшей аэроплан, живы и сейчас, и помнят это. К сожалению, я не был тогда в станице (октябрь месяц – учился в Краснодаре). Сообщил мне об этом знаменательном происшествии наш сосед Данил Данилович Дзюба, живущий в Тамани и сейчас. По моей просьбе он сделал «допрос» очевидцам. […] эти люди до сих пор помнят об этом событии, гордятся тем, что летчик был русский (да еще казак), рады, что они дожили до этих лет, были свидетелями […] и что Вы снова дома. Приводят даже такие подробности, что после Вашего приземления приехал станичный атаман Самойленко, а с ним Т. П. Фока (крупный грек-хлебопромышленник), который, обратившись к собравшимся, сказал: «А ну, кто сварит летчику борщ с курицей, я заплачу‟. Другие утверждают, что борщ был сварен и Вы обедали где-то в крайней хатенке. […] Они все – буквально все! – пишут, что аэроплан приземлился за станицей, а не около памятника запорожцам. Между «свидетелями‟ начался спор, и они ждут Вашего подтверждения, что Вы спустились в действительности за станицей и кто из них прав» 194 194 Письмо С. И. Супруненко – В. М. Ткачеву от 17 мая 1964 г. / ГАКК. Ф. Р-1559. Оп. 1. Д. 70. Л. 107—107об. .

Чтобы исключить все сомнения в достоверности его слов, Ткачёв во второй редакции воспоминаний сделал акцент на эпизоде с посадкой у памятника казакам в Тамани (об этом ниже).

В Керчи через коменданта я отыскал своих мотористов, и мы отправились в склад «Стандарт ойл», который, оказывается, был виновником того, что горючее и масло не были своевременно доставлены в Тамань.

Купленные мною бензин и касторку солдаты перевезли на пристань и погрузили на специальный пароход, предоставленный в мое распоряжение начальником порта.

Уже вечерело, когда пароход отшвартовался и взял курс на Тамань. Капитан чем-то был недоволен, вероятно тем, что еще до отхода он предложил мне переночевать в Керчи, но я наотрез отказался.

Недалеко от Тамани, когда совсем смерклось, пароход вдруг начал делать какие-то непонятные для меня маневры: то остановится и даст задний ход, потом возьмет новый курс, но через короткий промежуток времени снова остановка и опять задний ход. Я вышел из каюты и подошел к капитанской рубке.

– Что случилось, капитан? Как понять эти маневры?

– Очень просто, вы не захотели оставаться ночевать в Керчи, а теперь будем мучиться: Тамань-то ведь почти под носом, а пройти к ней в этой темноте не наскочив то на одну, то на другую отмель невозможно, а путевые световые буйки, благодаря осеннему расписанию без ночных рейсов, все сняты. Идемте, есаул, назад, – предложил мне снова капитан.

«Плохой же он моряк, если не может в темноте взять правильный курс на хорошо знакомой ему трассе», – подумал я и ответил:

– Нет, капитан, мне надо уже с рассветом подготовить аэроплан для вылета на Екатеринодар.

Почти целый час помучился наш капитан, лавируя среди песков Таманской косы, и, убедившись, наконец, в безнадежности попыток достигнуть Тамани, я согласился на возвращение в Керчь.

Когда пароход вышел на морскую пучину и вдали показался Керченский маяк, ко мне подошел капитан и сказал:

– Вы, есаул, напрасно огорчаетесь: чуть забрезжит рассвет, мы отойдем от Керчи и еще раньше 8 часов утра прибудем в Тамань.