Анатолий Резанович - Полынь-вода

Галя молчала: ей не хотелось спорить с матерью, доказывать, что она не права, ссориться.

– Подумай, – между тем спокойно продолжала Ольга Андреевна. – Копейка к копейке – вот и рубль. Это я к тому, что поеду на семена, наторгую, даст Бог, денег – тебе на приданое будет. А Лешка что?.. Студент еще, хотя и работает. Получает, наверное, рублей 120—130. Не густо. Особенно для Минска, столицы.

– Ему хватает, – вставила Галя. – Тебе нарасказывала баба Фрося о Валере, его семье, а ты и повелась – выходи замуж за него. А я не хочу, не нравится он мне.

Ольга Андреевна словно не слышала дочь, продолжала:

– К примеру, женитесь вы с Алексеем. Куда пойдете?.. На чужую квартиру. А за нее каждый месяц 40—50 рублей заплати. Вот и считай… А Валерий в родительском доме живет. Большое это дело: платить не нужно, по столовым ходить нет нужды – родная мать все приготовит. А мать есть мать. Она для своей кровинушки последнее отдаст. Да и мы близко. Своя бульба, мясо, само собой, копейка. Тоже помогать будем. Думай, дочка, думай…

Галя сидела, сжавшись, точно ее отчитывали за какой-то нехороший проступок. Она понимала, что мать желает ей добра и в чем-то она права. Может, даже не в чем-то, а в основном: жить возле родителей всегда легче и спокойнее, а любовь что ж… Сегодня она действительно есть, а завтра может и не быть…

Чтобы не сеять больше в себе сомнения, из-за которых сделалось на душе сыро и как-то очень уж буднично, Галя стала собираться в клуб.

– Гляди, – предупредила Ольга Андреевна. – Я свое сказала. Думаю, что и батько твой тоже самое сказал бы. Он скоро придет. К Ивану Белому пошел. Завтра они вместе в лес едут.

Галя вздохнула: «Интересно, где сейчас Лешка?..»

Она нарядно оделась и вышла во двор.

Над селом всходила припухшая луна. Вокруг нее кружились в неизмеренной высоте дрожащие звезды, похожие на падающие снежинки.

«Быстрее бы зима», – подумалось Гале.

Зимою в Рубеже начинаются свадьбы…

*****

Уровень воды в Чакве неожиданно стал подниматься. Говорили, что на Украине в Карпатах прошли сильные дожди, и вода хлынула с гор вниз, затопила окрестные реки и озера. Теперь эта вода идет по реке Лесной в Чакву, Горынь, Припять. Такое уже было, поэтому люди верили. Лишь бабка Ева утверждала свое: «Поднимается море и идет на нас…»

Что за море, никто не понимал.

I

Марина приехала с работы домой и устало присела в прихожей на банкетку.

– Натомилась? – сочувственно спросила Зинаида Григорьевна.

К дочери она относилась с материнской любовью, но старалась поменьше показывать свои чувства – чтобы не испортить Марину.

Дочка только кивнула в ответ.

– Я сейчас приготовлю что-нибудь, – засуетилась Зинаида Григорьевна. – А ты пока помой руки и съешь бутерброд.

– Не хочется, – отказалась Марина.

– Чего это? – На лице Зинаиды Григорьевны выразилась обеспокоенность. – Может, ты заболела?

– Просто не хочется, – спокойно объяснила Марина. – Я сегодня плотно пообедала в заводской столовой: суп вермишелевый, каша гречневая с подливкой, а на десерт – булка с компотом.

– Правду говоришь?

– Правду.

– А я уже подумала, – Зинаида Григорьевна мельком взглянула на живот дочки, – подумала, что ты беременна.

Марина грустно улыбнулась.

– Когда буду беременна, скажу. Руку и сердце мне пока еще никто не предлагал.

– Смотри, – предупредила Зинаида Григорьевна. – А главное, не обожгись. Только когда замуж выйдешь, тогда беременей, рожай. А до этого – ни в коем случае. Залетишь – отец убьет. И тебя, и меня. Сама знаешь, нервный он. Особенно в последнее время, когда с этим поляком связался.

– Думаю, что дело не в нервах и не в поляке, – проронила Марина.

– А в чем?

– Не любит он нас.

– Ты что ж такое говоришь? – возмутилась Зинаида Григорьевна. – Отец твой не курит, не пьет, все деньги в семью приносит.

– А где хранит он эти деньги? – вспыхнув, задала вопрос Марина.

– У себя.

– Вот именно: у себя.

– Так он же хозяин в доме, – не понимая, к чему ведет дочка разговор, сказала Зинаида Григорьевна. – У него и должны быть деньги, семейные сбережения.

– Крепостное право, мама, отменили на Руси в 1861 году, – напомнила Марина. – Мы все в своей квартире хозяева и поэтому каждому из нас полагаются деньги, какие-то ценности. Я вот полиэтиленовые пакеты, помнишь, продала, а мне за это отец ни копейки не дал.

– Но ты зарабатываешь на заводе.

Зинаида Григорьевна была озадачена словами дочки.

– Зарабатываю. – Марина выразительно посмотрела на мать. – Зарабатываю, только вот купить за свои деньги приличные вещи не могу.

– Ну, знаешь… – Зинаида Григорьевна занервничала. – Тогда тебе другую работу надо искать, где платят тысячи.

– Может, и буду искать. Нина, моя подруга, уже нашла.

– Нашла?

Марина поняла, что в горячке сказала лишнее.

– Почти нашла, – поправилась она.

– Договоришься, – переводя дух, буркнула Зинаида Григорьевна и пошла на кухню. Оттуда добавила: – Хорошо, что отца нет – пошел в магазин. А то бы устроил разборки… Снимай туфли и переодевайся. Тебе просто отдохнуть надо…

Марина хотела так и сделать, но тут зазвонил телефон.

– Слушаю, – подняла она трубку.

– Привет, – раздался не совсем выразительный женский голос на другом конце провода. – Это Нина… Звоню из «Юбилейки». Приезжай, кое-что расскажу.

– Не хочется, – попробовала отказаться Марина. – Я только с работы пришла. С ног валюсь.

– Приезжай, а то обижусь, – требовательно проговорила Нина и положила трубку.

– Кто звонил? – поинтересовалась Зинаида Григорьевна.

– Нина.

– Легка на помине. Что ей надо?

– Просит приехать.

– И ты поедешь? – Зинаида Григорьевна вышла из кухни, жалостливо покачала головой. – Не едь никуда, отдохни лучше.

– Не знаю даже, – пожала плечами Марина. – Сейчас решу…

Никуда ехать ей не хотелось, но и отказывать по-настоящему единственной подруге в ее просьбе было не в правилах Марины: а вдруг что случилось?..

Подумав, она все-таки поехала.

– Не задерживайся только, – предупредила ее мать, опять вспомнив своего мужа Павла Семеновича: – Хорошо, дочка, что твоего отца сейчас нет.

– Хорошо, – согласилась Марина, закрывая за собой дверь.

II

Под вечер в ресторане «Юбилейный» не осталось ни одного свободного столика Большинство клиентов переместились сюда из гостиницы «Юбилейная», которой и принадлежал ресторан. Это были командировочные, туристы, любители спорта, которые заранее приехали на Олимпийские игры, чтобы до их начала полнее познакомиться с жизнью советских людей, памятниками культуры и архитектуры. Иностранцы были легко узнаваемы: на первый взгляд простая, но стильная и дорогая одежда, открытые, но в то же время настороженные лица, чужая речь.