Клара Кёрст - Принцесса без королевства

– Соедините уста в знак вечного союза, – прохрипела Ираида.

Глядя, как широко развевает Глор свой рот, девочке показалась, что дядя хочет съесть аппетитную пышку Мюзу и испуганно прикрыла глаза. Взрослые принялись отсчитывать длительность поцелуя в фазах луны, а Ядвин с Ядвикой протиснулись в задние ряды.

В очередное полнолуние Глор отлепился от Мюзы, и король пригласил гостей к праздничному столу в беседке, увитой диким виноградом и шиповником. Градар подцепил ачи под локоток, которая без его помощи верно бы упала и растаяла, как ледяная статуя, и церемонно повел к столу.

Ядвика, перемещаясь к беседке в водовороте юбок и хвостов камзолов, думала, отчего ачи называют брачный союз вечным. Ведь женщины-гаялки живут куда меньше своих мужей и куда быстрее стареют. Мужчины, овдовев, еще не раз могут жениться. Как барон Крачет из Крата, которому уже лет семьдесят. Он пережил трех жен, а вот поди ж ты – выступает, как павлин, прилизав остатки волос к лысому черепу. Нижняя губа трясется, длинный нос вытянулся и провис, только незамутненные глаза шныряют в поисках очередной жертвы. К тому же, подумала Ядвика, сильно ли отличается обычный брак от брака, который предсказывают ачи, брака по принадлежности?

Вот ее родители – Вирин и Яла – женаты по принадлежности, но все время ссорятся и кричат друг на друга. Даже вмешательство ее деда, барона Вара и бабки Тартаи ни к чему хорошему не приводит. Вирин посоветовал отцу держаться своего замка, а в чужие хоромы не лезть. А Яла, отвернув свой нос, сказала, что не понимает, о чем толкуют свекор и свекровь, и перевела разговор на дымчатые тюльпаны.

Семенящие перед девочкой три жены трех баронов – синяя юбка, цыпляче-желтая юбка, темно-бардовая юбка – были первыми кандидатками в путешественницы по Млечному Пути. Жена барона Вара, бабушка Ядвики – Тартая, высокая, стройная, красивая женщина, уже не могла скрыть неизгладимой усталости, закравшейся в ее правильные черты. Жена барона Шуази – добрая старушка Марита, круглолицая и краснощекая, оживленно болтавшая с третьей из них, Фантиной, была стара. Глубокая сетка вокруг глаз и губ, сухая кожа с рыжими пятнами свидетельствовали в пользу близящейся смерти. Фантина – низенькая худенькая женщина с испуганным выражением лица, жена тучного барона Фатреля, болела легочной болезнью, заставляющей ее все время кашлять. Свою болезнь она передала и детям – Рафаэлю и Фавелю. Наследники Венцового замка были неизлечимо больны. Родовая знать развлекалась тем, что тишком спорила меж собой: сколько эти тщедушные протянут, и кто из них первым прыгнет в могилу.

Ядвику обогнал прыткий Крачет. Принцесса едва увернулась от удара костяшками по своей щечке. Она бы укусила барона, если бы не королевское достоинство и если бы рыжие колючие волосы на крючковатых пальцах не вызывали жгучее отвращение.

Крачета, полинявшего, но пафосного старика с молодыми глазами, выступавшего горделивым петухом, никто не любил, казалось, даже природа не благоволила к нему. Барон из Крата, пережил всех своих жен и ни одна из них не оставила ему ребенка. Это был крах его семьи, ростовщики Краты, жившие столетия назад, закончились на этом последнем весьма недостойном экземпляре. Хотя дети у Крачета все же были, но все до единого бастарды, прижитые с кухаркой, крепко держащей бразды правления в фамильном замке Чертополохе.

Все знали, что Крачет подыскивает себе невесту, молодую и породистую, никому не принадлежащую или отказавшуюся от брака по принадлежности. Он не рассчитывал склонить девушку к браку долгими ухаживаниями, а намеревался ее купить, чтобы успеть родить сына или дочь, которые унаследуют фамильное владение.

Повторные браки среди мужчин не были большой редкостью, похоронив любимую, мужчины подбирали жен на глаз, выбирая по пригожести или по толщине кошелька. Случалось, что брак по принадлежности приходился на зрелость или старость. Ядвика слышала, что барон Шуази из Шааза, отец невесты и хозяин Мышеловки, недавно перешагнувший сорокалетний рубеж, женился на Марите по договоренности, потому что девушка, которая принадлежала ему, была еще ребенком. Некоторым людям не принадлежал никто, и они никому не принадлежали. Доброй круглолицей Марите не повезло, во сне, вызванном зеленым туманом пещер Маскилина, в шатер к ней никто не вошел. И когда Шуази предложил ей союз, она с радостью уцепилась за возможность семейного счастья.

Малышке Ядвике казалось это невероятно грустным и несправедливым, как это возможно, что человек никому не принадлежит? Девочка в тайне боялась узнать, что она тоже никому не будет нужна.

Люди без принадлежностей выходили замуж или женились на собственный страх и риск, кому-то хотелось детей, кому-то человеческого тепла, кому-то необходимо было почувствовать себя таким же как и все. Гаялы, разделяя союзы на искусственные и подлинные, на браки по договоренности всегда смотрели свысока.

Стол сверкал белизной, слуги суетились, разнося деликатесы, а гости, шумно двигая стульями, рассаживались. Ядвика заняла место между дядей Градаром и другим дядей, дядей по отцу – Нардином, несколько женственным подростком.

Ядвин, ее брат, уже подружился с Семелой, очаровательной крошкой с ореховыми глазами и ямочками на щечках, дочкой бедной родственницы баронессы Мариты. Генриетта не принадлежала к кругу баронов Правой Руки, но Марита пригласила вдову с очаровательными девчушками, чтобы принцу и принцессе было веселее. Старушке удалось угодить Ядвину.

Ядвика вертела головой, наблюдая, как взрослые, увлеченные беседой, спорили, сморкались, зазывно улыбались, чихали, раздраженно отхмыкивались, принцесса внимательно вслушивалась и вглядывалась.

Рафаэль и Фавель – болезненные братья, сыновья пышущего здоровьем барона Фатреля зло обсуждали тот факт, что Рафаэль принадлежит некой девице, а Фавель остался за бортом, в полном одиночестве.

Худые, бледные с лихорадочно вспыхивающими щеками, они только распаляли спором приступы кашля. Рафаэль и в болезни сохранил аристократические черты, а Фавель сморщился и подурнел. Младший, некрасивый брат требовал, чтобы старший отказался от брака на том основании, что у них судьба общая, и негоже одному пользоваться благами мира, когда второй лишен такого счастья.

Ядвика страдала болезненной наблюдательностью еще с детства. Она была бы рада, как и все предаться какому-нибудь бесполезному разговору, увлечься мороженным или замечтаться о какой-нибудь безделице, но ее точный глаз подмечал все мелочи.

Ядвика бросила опасливый взгляд на мать, всякий раз она боялась увидеть на лице Ялы следы увядания, но, к счастью, пока не находила. На лице матери, как и всегда, была написано недовольство. Яла не сводила глаз с мужа, флиртующего с Генриеттой, и комкала в руках салфетку.