Клара Кёрст - Принцесса без королевства

– Градар, мне показалось или твоя сестра меня гонит? – Ховасора рассмеялась, обхватив мужа за шею и положив ему на грудь голову.

– Что до меня, – ответил король. – Между всеми гаурами и всеми гаялами я выберу только тебя одну, – он поцеловал жену в открытое плечо, а потом свирепо посмотрел на сестру.

Яла холодно поклонилась и зашагала к мужу, игравшему с детьми у Трезубца.

Слуги расстилали теплые пледы и выкладывали снедь из корзин. Молодые люди собирали цветы и, играя, бегали рядом с обрывом. Повсюду слышались отчаянные визги и оглушительный хохот.

– Сестрица, это не ты случайно автор чудовищного слуха о королеве? Дескать, Хавасар – отец Гранквисту?

Глор догнал Ялу и вцепился ей в локоть. Его лицо было непривычно сердито.

– Мне не о чем с тобой говорить, Глор! Пусти меня!

– Ты прожила бестолковую жизнь, сестрица, ничему не научилась и продолжаешь делать одну ошибку за другой. Но на этот раз ты потонешь не одна, с тобой увязнут твои дети, помяни мое слово.

– Пусти меня! – вырвалась принцесса из мертвой хватки брата.

– Королева беременна, идиотка. Если с ней что-нибудь случиться из-за твоего злого языка, ты поплатишься!

Яла вдруг закричала. Ее крик, пронзительный и страшный, накрыл окружающих, разом заставил повернуть головы.

Глор, испугавшись, выпустил руку. У него на минуту мелькнула мысль, что сестра окончательно выжила из ума. Проследив испуганный взгляд, он увидел, что у края обрыва, где играл принц с детьми, гвардеец в сине-золотой камзоле перерезал кинжалом принцу Вирину горло. Солнце бликовало на светлой стали. Гвардеец под тяжестью попятился, тело рухнуло, заливая траву кровью.

Золотоволосая девчушка бросилась к отцу. Хавасар тряхнул ее и грубо поднял с земли. Приставив кинжал к тоненькой шейке, он начал отступать к Трезубцу.

Яла, не чувствуя ног, бросилась к дочери, ее ноги заплетались в юбках. Глор дернул ее за руку и, прижав к себе, не отпускал. Опомнившиеся гвардейцы, обнажив мечи, окружили гаура.

– Опусти кинжал Хавасар, отпусти принцессу, – крикнул силач-гвардеец Ликур.

– Король справедливо рассудит тебя, только отпусти девочку! – вторили ему другие.

Девочка упрямилась, и Хавасару приходилось ее тащить. Ядвика спотыкалась и не сводила непонимающего взгляда с мертвого отца. Казалось, кроме него она ничего не видит.

Хавасар оглядывался, ища кого-то глазами. Он смотрел мимо наступавших гвардейцев, в его голове оформилась мысль, на исполнение которой он готов был истратить все свои силы.

– Хавасар! – окликнул его подбежавший Гранквист. Мальчик тяжело дышал. Крик Ялы настиг его на половине лестницы скорби, по которой поднимали мертвых королей.

– Стой на месте, – крикнул ему Хавасар.

– Хавасар, хейзер гейла мор! – Гранквист быстро заговорил на другом языке, он показал рукой вниз, на пляж, куда спустились король и королева, насладиться обществом друг друга, вдали от придворных.

– Изра мор, вир дегаст, – ответил ему Хавасар.

Ликур обхватил Гранквиста за шею и прижал к его горлу меч.

– Если ты убьешь принцессу, гаур, я убью твоего сопляка!

Гранквист сопротивлялся, он локтями и сапогами старался посильнее садануть гвардейца, но тот крепко держал юного принца.

Хавасар подвернул ногу на камне, нож заходил ходуном вдоль белой шеи принцессы.

– Отпусти девочку! – угрожающе повторил Ликур.

– Кугур арта, вар декар миа, – ответил Гранквист, его голос сорвался.

– Дезра агот, – крикнул ему в ответ. Суровое лицо не изменилось, гвардеец, посмотрев на солнце, сощурился, потом нащупав ногой край, нагнулся к девочке и что-то прошептал ей на ухо.

Девочка оторвала взгляд от отца и подняла глаза на гвардейца, будто впервые увидев его.

Хавасар толкнул Ядвику в одну сторону, кинул кинжал в другую и спиной шагнул в пропасть. Девочка подползла к краю. Раздался всплеск. Подводные острые камни приняли жертву, Истрийское море поглотило Хавасара, приняв гвардейца на свою службу.

****

– Как не одевайся, мой сын, для них ты всегда будешь гауром, – сказала Ховасора, с нежностью глядя на сына, крутящегося перед зеркалом.

Гранквист вытащил наружу замявшийся воротник и повернулся к матери.

– Тебя кто-то обидел, мама?

Ховасора улыбнулась.

– Мой добрый, хороший сын, – она подошла к Гранквисту и указательными пальцами ласково провела по его черным бровям.

– Это снова эта ощипанная курица, принцесса плоти?

Ховасора опустила руки на плечи сыну и стряхнула невидимую пыль.

– Какой ты высокий стал. Настоящий сын царя. Ни у кого из гауров нет такого царственного носа как у тебя, таких царственных губ и глаз!

– Мама, ты слышала, у них есть легенда, что династию Гаутэхов разрушат гауры?

Ховасора развеселилась, она метнула насмешливый взгляд на сына и не смогла сдержать задорную улыбку.

– Они на редкость суеверны эти гаялы, не правда ли? Хавасар всегда говорил мне, что суеверия – это палка о двух концах. С одной стороны они предостерегают, предсказывая опасность в случае совершения неких действий, а с другой стороны прямо-таки подзуживают совершить это некое действие, чтобы проверить суеверие, вымысел оно или правда. В любом случае, одинаково больно достается и субъекту суеверия и его объекту.

Ховасора нервно прошлась по комнате и опустилась на кровать, закрыв лицо руками. Сын опустился перед матерью на колени.

– Мама, что с тобой?

Ховасора протянула сыну руки и слабо улыбнулась:

– Ничего сын, просто в последнее время, я стала чувствовать себя как-то необычно.

Гранквист, прощупав пульс на руке у матери, проворчал:

– С гаялов станется отравить тебя.

Ховасора звонко рассмеялась.

– Градар думает так же, поэтому все продукты проверяет на Нардине. Этот глупый мальчишка самолично вызвался пробовать каждый кусочек еды, который попадет на наш стол.

– Он хороший друг и не скажешь, что гаял, – твердо сказал Гранквист.

– Ах милый, это все так нелепо. Они считают, что гаялы выше гауров, потому что Зарайя был палачом короля Гаутэха. Но в действительности, еще до того как Гаутэх узурпировал власть, он был обыкновенным вождем единого племени – гаутов, а Зарайя слыл в те времена самым сильным человеком. Гаутэх боялся его, как девчонки боятся пауков или мышей. Отец Зарайи был вождем племени еще до Гаутэха, и если бы прародитель гаялов не стал сочинять свои законы, будь уверен, следующим вождем стал бы Зарайя.

– Вот именно мама, если бы. Они считают, что гаялы пошли по пути развития, а гауры остались в дремучем неведении.

– Недалеко же они ушли. Человек всегда берет свое, и царь, и кузнец, и повариха, – глаза Ховасора потемнели. – Оставим гаялов, пойдем, почтим память ушедшего друга, твоего дяди.