Марина Клингенберг - Ангелы Зодиака

Отложив мобильник, я ощутил укол совести. Мы с Мэтом после морской прогулки чудесно проводили время, ни дать ни взять парочка школьных друзей – или, смешно, молодоженов, – что немало помогало мне отгонять мысли о Марии, и я так и не удосужился выполнить ее просьбу. Но откладывать дальше было нельзя, и я собрался в родительский дом. Предупредил заранее, меня без большой охоты согласились принять вечером.

Мэт собирал меня в этот поход, словно я отправлялся к его родителям, а не к своим собственным, так что я явился при полном параде и с бутылкой благородного вина наготове. Это, как ни странно, действительно смягчило отца. А когда я зашел на кухню и, удивленный тем, что от меня не потребовали поздороваться с Ильей, спросил без задней мысли, как он себя чувствует, смягчилась и мать.

– Он приболел, – сказала она. – Вроде ничего страшного. Он спит, а завтра, если температура опять поднимется, отвезем его в больницу, на всякий случай.

После тягостной паузы отец без особой решимости спросил, как мои дела. Я немного рассказал о своей работе, опуская подробности (мои родители, одни из лучших врачей в городе, справедливо считали мою клинику, мягко говоря, нехорошим учреждением и выходили из себя, когда я невольно напоминал им, где конкретно работаю), о том, что сейчас нахожусь в отпуске и в основном провожу время дома или общаясь с друзьями.

– Кстати о друзьях, – поторопился я зацепиться за тему, – я об этом и хотел поговорить. Одна моя знакомая очень нуждается в помощи.

Отец и мать навострили уши. Думаю, скажи я им, что просьба исходит от лица мужского пола, и меня немедленно выкинули бы за порог. Или, в лучшем случае, ответили отказом, даже не выслушав. Но то, что их якобы насквозь голубой сын общается с девушкой – для них это был призрак необыкновенного чуда, хотя я не раз пытался им объяснить, что против женского пола ничего не имею.

Дальше я подбирал слова с большой осторожностью, чтобы ненароком не выставить Марию в сомнительном свете.

– Она немного больна… психически. Проходила лечение. И примерно в то же время родила ребенка.

Рука матери, отрезающей кусок пирога, дрогнула. Она отложила нож и воззрилась в меня изучающим взглядом. Мне стало не по себе.

– Сейчас ей нелегко, – все же продолжил я. – У нее есть одна навязчивая мысль, и она… В общем, ей необходимо сделать ДНК-тест, чтобы узнать, кто родители ребенка. Она считает, что он может быть не ее.

– Ты предполагаемый родитель? – спросил отец со страхом и надеждой одновременно.

– Нет, она замужем. И сомневается, что они родители ребенка. Звучит бессмысленно, но она вся извелась. Ей необходимо знать, убедиться.

Отец заметно разочаровался и потерял к теме всякий интерес. Зато мать сказала:

– Ничего удивительного. Такое вполне может быть. Я имею в виду, она может искренне сомневаться в этом. Тем более что она болела во время беременности.

– Она уверена, что ДНК-тест все разрешит. Но они хотят сделать все анонимно и без единого вопроса, поэтому попросили помочь. Я подумал, что вы…

– А ребенок? – перебила мать.

– Что – ребенок?

– Он нормальный?

Реакция матери порядком меня удивила. Она спрашивала почти жадно. Как будто ей было жизненно необходимо получить ответ.

– У него что-то с глазами, пока не смогли установить, что. Но в остальном он здоров.

– И они не собираются от него избавляться?

– Конечно, нет! – я бросил это довольно-таки высокопарно, хотя в глубине души шевельнулся червь сомнения. Откуда я мог знать? Мария сразу призналась, что они не представляют, что делать с ребенком.

Но матери явно был нужен другой ответ. Она всегда остро реагировала на подобные темы и кляла женщин, которые рожают детей и потом бросают их. В этом я ее вполне понимал.

– Понимаешь, Марии просто нужно знать. Ее муж тоже хочет этого ради нее. Чтобы она посмотрела, увидела, что это их сын, и все, точка.

– Зачем тогда такая секретность? – вмешался отец.

– Она наблюдалась у психиатров и боится, что ее снова отправят на лечение. Да и родители мужа могут не так понять… Они совсем недавно поженились, там пока не очень доверительные отношения. – Я помолчал и завершил историю топорным добавлением: – Семья мужа богатая, а у Марии не особенно.

Отец буркнул что-то о романах девятнадцатого века и занялся вином. Мать продолжала в задумчивости стоять над пирогом и сверлить меня глазами. Наконец я не выдержал и прищелкнул пальцами, делая вид, что пытаюсь вывести ее из транса. Она моргнула, слабо улыбнулась, велела подождать и вышла из кухни. Через минуту мы услышали, как она говорит с кем-то по телефону.

Пока длился разговор, я, чтобы заполнить паузу, вкратце рассказал отцу о Катерине и спросил его мнения по этому поводу. Отец прочитал мне справедливую лекцию о сохранении врачебной тайны, но не смог побороть искушения и попросил показать каменный дневник. Я зашел в почту через смартфон и продемонстрировал ему пару страниц. Совесть меня не мучила, в конце концов, я не назвал ни одного имени.

– Впечатляет, – отец очень внимательно рассматривал детали рисунков – камни, каски, флаги. – Действительно, знаки Зодиака, но не думаю, что она их срисовывала. Скорее, нарисовала по памяти. Смотри – линии не особо ровные, неуверенные. И вот тут знак хоть и узнается, но нарисован неправильно.

– Да, и впрямь…

– Сейчас дети умные не по годам. Очень может быть, что она нафантазировала себе все эти сообщения от камней – от одиночества, может, от избытка воображения.

– Или от желания поводить меня за нос.

– Вряд ли, ты же ей не друг и не враг, а просто случайный врач. Я бы скорее предположил, что она пользуется твоим вниманием, потому что на эту тему ее больше никто слушать не хочет. Но посмотри – она ведет этот дневник небрежно. Пишет мало, нестарательно. Рисует тоже без удовольствия – ей легче заклеить все вырезками. Но, похоже, честно все вспоминает и задумывается. Смотри, знаки на флагах пририсованы в самом конце. Как будто она уже все нарисовала и решила, что чего-то не хватает. И с трудом вспомнила, какие именно знаки там должны быть.

– То есть ты думаешь, что она больна?

– Ну почему сразу больна. Я склоняюсь к мысли, что она запуталась. Видно, что на нее что-то давит. Она подавляет настоящие источники информации и заменяет их словами камней. Например, тут она пишет о криках подруги. Очень вероятно, что она сама слышала, как кричала подруга, и для нее это оказалось слишком страшно. В любом случае, отправил бы ты ее к психиатру. Ты ей точно не поможешь, особенно таким образом… Через чтение дневника.

Я вяло оправдался тем, что хотел узнать, насколько все серьезно, и пообещал передать пациентку в надежные руки. Едва я договорил, в кухню вернулась мать и протянула мне листок бумаги со словами: