Аnn fon Luger - Призраки Петрограда 1922—1923 гг. Криминальная драма. Детектив

Так начинался каждый трудовой день каждого инспектора ГПУ.

Только он, Сергей Кондратьев, был всегда невозмутим и спокоен. Кто-то мог его упрекнуть в безэмоциональности, что же, тем хуже для них.

Кондратьев просто был всегда спокоен. Прямолинеен. Серьезен.

Многие его даже побаивались.

«Пора на службу!» – говорил он себе каждый раз в пять утра, умывался, завтракал и выходил из дому. Соседи многие знали его:

– Эвон, Кондратьев пошел.

– Это ж не он. Он перебрался уже в Москву.

– Да как не он-то? Вон в галифе, картузе, с кобурой…

– А точно он. Опрятный-то какой…

– Здравия желаю, Людмила Никитична!

– Здоровья и тебе, сынок! Надо же – улыбнулся!

Улыбнулся? Разве что полуулыбкой. Редко смотрел в глаза. Боковое зрение развито было профессионально. Ему было достаточно одного полувзгляда, чтобы сказать о человеке если не все, то многое.

Проницательный и безразличный взгляд серых глаз сейчас смотрел вперед уходящему в горизонт петроградскому небу. Хоть и весеннему, но затянувшемуся смурными тучами.

Он шел стремительной и уверенной походкой по Комиссарской. Прошел через «отстойник» на втором этаже:

– Здрассьте!

– Здравия желаю!

– Здраствуйте! – Сергей Иванович не настроен бы к диалогу. Прошел. Отделался дежурным кивком.

Не обращая ни на кого внимания, он погрузился в раздумья.

Что-то подсказывало ему, что на кону крупное дело.

Наливая себе черного чаю из запарника, ожегся. И глянул из окон своего кабинета на улицу.

– Странно, на улицах ни души. А у нас битком, семь утра, уже набежали.

– Какой, – ответил Шуляк, – уже с шести толчею разгоняем.

Потом сел за рабочий стол, не успев поприветствовать всех присутствующих коллег.

В кабинет влетел раскрасневшийся от волнения Симкин!

– Всем доброго здравия! – отрапортовал он и кинул на письменный стол свежий номер «Красной газеты».

– Новый налет!

– Кто вести назначен? – любопытствовал Шуляк.

– Пока неизвестно… – И Кондратьев медленно протянул руку крепкому рукопожатию. Зашел Суббоч, буркнул что-то невнятное себе под нос, полез в бюро за документами.

– Что? Не в духе? – спросил Сергей Иванович, не отрывая глаз от газетного шрифта.

– Лютуешь?

Там красовалась свежая полоса с громким заголовком: «Банда Фартового – новый налет! Куда глядят инспектора?»

– Писаки, будь они не ладны, – прорычал Кондратьев.

Он раздраженно встряхнул газету и пробежал дальше глазами по строкам: «Зверское убийство 21-летней Оделии Гежинской, девицы-демимонды – кокаинистки, наконец-то раскрыто».

– Раскрыл все же дело той «аристократочки»? – спросил Шуляк, черные глаза его заблистали.

– Обижаешь, Василий Федорович.

– Как размотал?

– Нашли части, расчлененные на Пороховых, сняли рогожу, там газета…

– Ну…

– На обороте фамилия подписчика этой путейской газеты: «Карамыгин» – чернилами. Вышли на местного путейского инженера. Пришли к этому хмм… ловеласу. А дома – улика: золотой кулон с инициалами «О. Г.». Я его спрашиваю: «Зачем убил?» А он мне, мол, я ее любил, поэтому убил. Так что от правосудия никто еще не уходил, Василий Федорович.

– А ты уже в курсе? – спросил его Суббоч.

Раздался звонок телефона внутренней связи:

– Алло! Кондратьев? Ребята, пулей ко мне. Да, да, и Симкин, и Шуляк…

– Петержак?

– Он самый.

– Значит так, ребята, вот дела. – Начальник положил на стол несколько папок. – Какой-то Пантелеев объявился. Надо его разыскать и забрать. Вероятнее всего, не один, а с шайкой.

Кондратьев взял бумаги, вперив взгляд в машинописный текст.

– Хмм, без мокрухи, в благородного играет…

– Леваки-эсеры очень часто под маской политиканства скрывают обыкновенный разбой! – заметил Суббоч.

– Согласен! Они по началу все за идею, да только все равно потом в крови пачкаются.

– Главное, ты погляди, какая дерзость: оставляет всем карточки, мол, свободный художник Леонид Пантелеев! – Петержак вскинул указательный палец вверх.

– Славы ищет, – заметил Кондратьев.

– И не только, – добавил Шуляк.

– Среди бела дня?! При хозяевах практически… – сокрушалось начальство. – Так! Надо поймать.

Оперативка закончилась. Все разошлись по кабинетам.

«Что-то здесь не так?» – закралось в Кондратьеве, он крепче сжал папку.

Мысли его были теперь только что о Леньке Пантелееве и его банде.

Он вышел на улицу. Закурил. В голове уже были некоторые догадки: «Преступники знали, куда шли: хозяева им открывали двери. Они прекрасно ориентировались, так как в квартире погрома не обнаружено. Значит, они уже знали расположение тайников. Значит, есть наводчик. Наверняка и не один».

– Здорово, начальник, – ядовито прошипел мимо идущий ширмагал с конвойными.

– Иди-иди! – те подтолкнули его прикладами в спину.

Вдруг внимание инспектора привлек жалобный скулеж. Это вывело его из раздумий. Звуки участились. Сергей Иванович прошел вдоль управления, завернул за угол – никого. Вернулся, опять прикурил. Опять скулеж. На сей раз где-то из-под земли. Сыщик обошел здание, наклонился – что-то есть, запах падали. Полез в подвал, да зацепился за гвоздик. Треск.

– Ах ты ж, любимая рубаха пропала!

Во тьме и сырости он разглядел абрис дохлой дворняжки. Рядом с ней скулил голодный щенок. Наверняка остальной помет уже разбежался. А этот преданно ждал. А чего ждал?

– А ты чего не ушел? Смерти, што ль, дожидаешься? – спросил, поднимая щенка на руки, Кондратьев. – Кобель, значит.

Он погладил пушистого. Щенок облизнул его руку. Кондратьев завернул в пиджак пушистого и вернулся в управление. В кабинете его дожидался Шуляк.

– Василий, смотри на «новобранца».

Кондратьев выпустил щенка.

– Молочка бы…

– Сергей Иванович, ты ли это? Зачем зверя приволок?

– Поживет у меня, пока не окрепнет, а потом видно будет, может, отдам в служебное собаководство, – ликовал Кондратьев.

– Ох, смотри, напрудит тебе ушастый, будешь знать.

– Не напрудит. Я назову тебя Завет, – радостно сказал Кондратьев щену. Тот уткнулся мокрым носом в его ладони.

– Завет, Завет, дай лапу, дружочек.

Щен положил лапу на руку инспектора.

– Вот увидишь, не одно дело раскроем с ним! Вот что я скажу, Василий. Здесь по делу Леньки Пантелеева без науки, ох! не обойтись.

– Из кого группу сформируешь? – спросил Шуляк.

– Из самых сильных, Василий, из самых сильных.

«Изо дня в день люди живут, совсем не замечая, что где-то рядом уже существует опасность. Петроград – город призраков. Странно, с одной стороны, он скрывает в своих каменных закоулках опасных для общества элементов, с другой, дает нам шанс их разыскать», – думал Сергей Иванович. Они вышли с Заветом на улицу. В лицо дунул резкий ветер с залива. Мерцающая луна с бледным светом хозяйничала на темном небосклоне. Быстро бежали по черному небу призрачные волокнистые облачка.