Марина Тюленева - Жизнь без печали

Она им восхищалась и гордилась. Он был замечательный, ее мальчик. Санька, в самом деле, был послушный, сообразительный, учился хорошо, всегда старался помочь матери. Из-за того, что матери часто не было дома, он рано стал самостоятельным, по мере сил делал все сам. Куминова не была домашней женщиной, кулинарные способности ограничивались вареной картошкой и глазуньей. Санька рос, Екатерина Александровна пыталась научить сына находить нужных друзей, но ничего не получилось. Саньку было невозможно оторвать от его старых друзей по школе и по двору, даже когда они переехали жить в другую квартиру. Категорически запретить общение со старыми друзьями, Куминова не решалась, боялась, что дружба будет продолжаться втайне. После окончания школы, одноклассники, в то числе и закадычный друг Алешка Ростов, ринулись в политехнический институт. Санька тоже туда собирался, но Екатерина Александровна убедила его поступать в университет, надеясь, что там он обзаведется новым кругом знакомств и от друзей будет подальше. Через какое-то время до нее дошло, что есть самое ужасное обстоятельство – в университете не было военной кафедры. Мысль о том, что после окончания университета, Санька пойдет в армию, приводила Куминову в ужас. Конечно, сам факт, что сын секретаря обкома партии отслужит в советской армии, был бы замечателен, но Екатерина не могла переступить через себя и позволить этому случиться. Год после окончания Санька проболтался в качестве аспиранта, но никакую диссертацию так и не начал, большую часть рабочего времени занимался обольщением студенток. И тогда на помощь Куминовой пришла ее подруга, которая была начальником областного отдела образования.

Куминова огорошила своим решением сына:

– Саня, ты будешь работать в школе учителем физики, так как, мужчин учителей мало, тебе дадут бронь от армии.

– Почему в школу? Не хочу быть учителем. Я на практике там чуть не рехнулся. Давай, я в армию схожу, что со мной будет? Ты через военкомат пристрой меня как-нибудь получше, – Санька слов не находил, чтобы переубедить мать, внутри его все закипало от возмущения.

– Саня, это исключено, в армию я тебя не пущу.

– Хотя бы на завод меня засунь, в техническое бюро, там и зарплата больше, чем в этой школе.

– У нас завод – почтовый ящик. Будешь там работать, даже на «солнечный берег» не сможешь по путевке съездить.

– Мама, я не хочу работать в школе, – Санька от расстройства забыл, куда хотел идти.

– Саня, мы это больше обсуждать не будем. Вопрос решен.

***

Куминова приехала в родную деревню. Здесь жили ее родители, но она всегда останавливалась у сестры Оли. С родителями жил старший сын с семьей, своими взрослыми детьми и внуками, зачем тесниться. Посидели с Олей, поговорили, с племянниками поболтала. Уже стемнело.

– Оля, я пойду, – сказала Екатерина.

– Иди, давно бы ушла. Никто бы не заметил.

Екатерина прошла, через заднюю калитку в огороде, в соседний двор и зашла в дом. Ее встретил крепкий мужчина, среднего роста.

– Мишенька мой, как же я соскучилась, – она обняла его за шею.

Потом, когда он сидел и курил в сенях, она вышла к нему в одной комбинации.

– Застудишься, Катюша, – Он снял с вешалки куртку, набросил ей на плечи и прижал к себе – Сколько ж так будем, Катя?

– Прости меня, я не могу. Знаешь, я готова бросить к черту этот обком, да и партию тоже. Сплошное лицемерие кругом, черт знает, что творится, мы все одни и те же речи произносим. Куда катимся? Такая страна большая, богатая, люди не могут себе бумагу купить, жопу подтереть. Приезжаешь куда, порой бывает перед людьми стыдно, лозунги произносить. Даже в других соцстранах все по-другому, что говорить о загнивающем западе. Все бы так гнили. Когда ездили с визитом к итальянским коммунистам, я чуть инфаркт не получила.

– Если тяжело тебе, если разуверилась, так брось. Что ж мы так с тобой, за сотню километров, по оказии. Сын взрослый.

– Из-за него и не могу, Миша. Хочется, чтобы у него все было, жду, что он окрепнет, сам без поддержки жить сможет. Не получается. Дурачок он у меня какой-то. Ведь такой хороший мальчишка. Обо мне заботится, еще со школы сам и приготовит, и приберет, со мной все: «Мамочка, мамочка». Спортом занимается, голова светлая, ему все легко дается. Но на передок слаб. Это какой-то ужас, – Куминова покачала головой – Смотришь порой, диву даешься. Вот у кого хрен тверже головы. То с одной любовь, то с другой, то хороводом дружат. Мне стыдно уже договариваться, его девкам аборты делать. Хоть и стараюсь импортные гандоны ему достать, наверное, падлы рвутся, если все время кто-нибудь залетает. В школу его устроили, так он десятиклассницу соблазнил. Ты знаешь, я сначала ее возненавидела, приревновала. Это надо было видеть, как он с ней нежно обращался, по лицу было видно, с ума сходил, лишь за руку брал. Стоило появиться этой проститутке Володарской, все, сразу школьницу по боку. От этой б..ди орал, как помешанный, как будто его пытают, а не е..ут. Только Володарская куда-то смылась, он девчонку оприходовал. Ведь падла, наверное, все вылизал, пока дала. Опять эта шлюха появляется, про девчонку уже ни слова, на Наташке орет, женюсь. Ну, честно, как будто, не все дома. Наташка девка видная, не каждый день такую встретишь. Прямо, как княгиня Монако, только молоденькая, ей чуть за двадцать. Шикарная девица, конечно, недаром Санька голову от нее потерял. Я эту Наташку с детства помню, отец у нее известный в области человек. Девчонка хорошая была, добрая, все брошенных собачек, кошечек подбирала. Какие-то они одинокие с братом были, родня отца с ними знаться не хотела, из-за их матери, та – профурсетка, не поймешь, где таскалась. Наташку соблазнил один мудак, правда, потом женился и увез с собой. Миша, я даже согласна была бы, чтобы Санька на ней женился, черт с ним, что шлюха, шлюхи обычно верные бывают. Но Наташка двинулась умом, даже заговаривается. Я поняла, ее насиловали по-страшному, потом и дочку потеряла. У нее голову сорвало капитально. Ты представляешь, она своего мужа замочила. Не просто так, все спланировала и организовала. Не осталось в ней уже ничего человеческого. Правильно она сказала, что я – мертвая. Миша, ты прости, зачем-то я тебе это рассказываю.

– Ничего, говори, Катя, тебе легче будет.

– Миша, мне по ночам снятся глаза этой девчонки, Иры, как безнадежно она говорила: «Он меня не любит». Она сама на аборт попросилась. Я к больнице за ней подъехала, глянула на нее. Чувство, что я ее убила. Даже сейчас оправиться не могу. Грех на мне. Все думаю, может погубили девчонке жизнь, а что мне было делать? Свой козленок важнее. Как же женщинам не везет в жизни!

– И тебе? – Михаил погладил Екатерину по голове.

Читать дальше