Марина Тюленева - Жизнь без печали

– Ира осталась в прошлом, Саня, – Екатерина Александровна села в кровати, протянула к сыну руку, взъерошила его волосы – Хорошо, что выговорился, это нужно. Никогда больше не унижай себя нелестными высказываниями о той, в которую был влюблен. Ты вспоминаешь ее, потому что, виноват перед ней, с этим надо жить. Бывает, в жизни совершаешь ужасные поступки, за которые не нужно искать прощения, это остается с тобой. Эта девочка спасла нас с тобой, Саня. Ты причинил ей боль, она не отомстила. Хотя, ты знаешь, последствия были бы ой-ей-ей какие. Надеюсь, впредь ты будешь думать головой, а не головкой.

***

Ирине, оставшиеся два с половиной месяца учебы показались целой вечностью. Она заходила в здание школы, как на расстрел. Она ненавидела эти стены, эти парты, эти морды. Здесь ее унизили, над ней посмеялись, она считала дни, когда не нужно будет здесь появляться. Хотя, в общем-то, все закончилось, судачили о ней недолго, никто над ней не хихикал, никто не вспоминал. Данилов опять бродил, как привязанный. Ирина его уже не отгоняла, она помнила, что в дни всеобщего осуждения, только он был рядом, он отстаивал Ирину и ее честь, порой и с кулаками. Он иногда ей намекал:

– Ирка, может мы того? Тебя уже все равно распечатали.

– Некогда мне, к экзаменам готовиться надо, – Ирина даже на него не обижалась.

– После выпускного дашь?

– Ладно, – смеясь, отмахнулась от него Ирина.

На выпускном вечере, после вручения аттестатов, Ирина решила уйти домой, а мать сказала:

– Останься, Ириша, потанцуешь. Все-таки последний день в школе, может, потом пожалеешь, что не осталась, – сама ушла домой.

За столом Никита сидел рядом с ней, и все время ее смешил. Она почти ничего не ела, только хихикала. Включили магнитофон, в отсутствии Серафимы Григорьевны, никто уже не запрещал «иностранщину». «Smokie» пели «What Can I Do».

– Ирка, пойдем танцевать, – сказал Никита.

– Ты же не умеешь.

– Можно подумать, ты умеешь.

Никита был прав, кроме топотушек на месте, Ирина ничего не усвоила. Где ей было танцевать и с кем, если большую часть танцевальных вечеров она просидела на скамейке, Никита никому не позволял приближаться к ней. Ирина посмотрела на Никиту и сказала:

– Пойдем, хоть один раз спляшу в этой школе.

Никита усиленно прижимал ее к себе, она отпихивалась.

– Никита, мне так неудобно. Я тебе сейчас все ноги оттопчу.

После танца, разгоряченный близостью Ирины, Никита, подскочил к микрофону и закричал:

– Песня! Для самой лучшей девушки в мире. Ирка, для тебя. Для меня нет тебя прекрасней… – Никита совсем не умел петь, он завывал, кричал, но все с умилением слушали, с завистью поглядывая на Ирину.

Ирине тоже было радостно. Она думала: «Какой же он хороший. Единственный, кто меня по-настоящему любит. Я ему нужна, не так, как некоторым, которые побаловались и забыли».

Никита шел с Ириной по ночному парку. Никита схватил ее за руки, прижал к себе, стал беспорядочно тыкаться губами в ухо и шею. Ирине было щекотно, она хихикала и пыталась увернуться.

– Ирка, ну ты же обещала.

«Почему бы и нет» – подумала Ирина – «Что здесь такого? В конце концов, он достоин награды».

– Что, прямо здесь? На скамейке?

– Давай, на скамейке. – Никита подтащил ее к скамейке и стал лезть под платье. – Черт, в твоих трусах запутался. Сними сама, не привычная что ли? Перед учителем же снимала.

– Он меня всегда сам раздевал – сказала Ирина, она не обиделась на Никиту, привыкла к его придурочным высказываниям.

Никита уложил Ирину на скамейку, она послушно раздвинула ноги. Ей не было противно, вообще никак не было. Ну, поелозили, чего-то вроде вставляли. Особых ощущений никаких.

Ирина поступила в институт. По всем признакам, она уже не сомневалась, что снова беременная.

– Класс! – сказал Никита – нас и до восемнадцати распишут.

Когда Ирина сказала матери, та взбеленилась:

– Ты что, совсем дура? Я же просила тебя не размениваться. Кому дала? Дураку! У тебя голова на плечах есть? Или что, один раз мужику дала и понеслась душа в рай? Тогда хоть кричала, что любишь. Сейчас, что? Тоже любовь, к дураку?

– Мама, Никита хороший. Это единственный человек, который меня любит по-настоящему. Он меня на руках носить будет, в обиду никогда не даст.

– Боже ты мой, в чем же я провинилась! Когда ты поумнеешь! Все придумываешь за других. То бабнику верила и надеялась, теперь этот дурачок самый надежный. Зачем ты ему дала?

– Мама, я ему была благодарна. Он же для меня столько сделал.

– Ты что, как проститутка, за услуги ноги раздвигаешь.

Ирина изменилась в лице. Ровным голосом она сказала:

– Я ухожу жить к Даниловым.

У Даниловых Ирине жилось неплохо. Никитин отец перенес инсульт, он после него почти оправился, разговаривал, владел руками, только ходил не очень хорошо, ноги заплетались. Раньше мать с Никитой не знали, куда от него прятаться, сейчас у него сил хватало только материться. Мать Никиты была поистине с ангельским характером. Ирину восприняла, как подарок судьбы. Она на нее, как на бога молилась, ухаживала за ней, ничего не давала делать. Ирина училась, из-за беременности ее освободили от осенних работ по уборке урожая, так что, своя беременность ей даже нравилась. Никиту пристроили учеником к сантехникам, он не стремился работать, платили ему, чисто символически, около двадцатки. Ирина с Никитой расписались, свадьбу делать не стали. Даниловы и так очень скромно жили. Всех доходов – пенсия отца и мизерные Иринина стипендия, да Никитина зарплата. Домой Ирина периодически заходила, но мать все еще на нее была в обиде, Снежана тоже обиделась, что Ириша от них ушла и перестала уделять ей внимание. Женитьба и беременность Ирины сослужили Никите хорошую службу, за избиение школьного сторожа ему назначили условное наказание. Наступил январь, Ирина на «отлично» сдала первую сессию, она была на седьмом месяце, в институте договорилась, что разрешат, если что, летнюю сессию сдать экстерном. С Никитой ей было весело, она только посмеивалась над его глупыми высказываниями. Она не обращала внимания на то, как угрюмо порой он смотрел на нее. Ирина даже не догадывалась, какие мысли крутились в его голове. Все чаще вспоминалось ему то унижение и бессилие, которое он испытывал, когда понял, что не в состоянии справиться с самоуверенным красавцем, как Ирка рассказывала Никите о любви к учителю, как он был готов удавиться, когда узнал, что она спит с Куминовым. Сейчас, хоть и с пузом, все равно, красивая, наверное, весь институт за ней бегает, а Никита уже не может быть рядом и караулить ее. Сколько там таких Куминовых. Чтобы Никите дать, так фиг допросишься, все время отлынивает, тысяча отговорок. Однажды ночью он начал раздвигать ноги, спящей Ирине, она проснулась.