Марина Тюленева - Жизнь без печали

– Никита, господи, живот же больно.

– Потерпишь. У тебя то живот, то голова.

Живот действительно мешал, Никита больно его сдавливал, Ирина попробовала его отодвинуть, черт с ним, если ему хочется, но пристроился бы удобней. Свет за окном освещал ее лицо, Никита видел, как она морщится. «Сука, не нравится, брыкается, учителю, падла, с радостью давала». Никита с силой ударил ее по лицу. От неожиданности и от боли, Ирина охнула и стала всеми силами отпинываться от него, пытаясь его сбросить. Он продолжал ее бить. Наконец ей удалось выбраться из кровати, она одернула ночную рубашку, побежала к выходу. Он сбил ее с ног и пинал, не разбирая, куда попадает. Боль была нечеловеческая, Ирина закричала. Она корчилась на полу, пытаясь прикрыть живот руками. Выскочила мать, включила свет, бросилась к сыну, оттащила его от Ирины. Ирина пыталась подняться, но смогла только встать на колени. Даже теперь, когда он ее прекратил бить, боль только нарастала, как будто все внутри разламывалось. Она ползла к двери, оставляя за собой кровавый след. Она кричала от боли, ни о чем другом она не могла думать, эта сумасшедшая боль затмила все. Никита, при свете, увидел Ирину в крови, истерично кинулся к ней, обнимая за ноги.

– Ирочка, Ирочка!

– Беги, скорую вызывай, – отрывая от Ирины, говорила ему мать.

Водитель «скорой помощи», который тоже поднялся, чтобы помочь нести носилки, не сдержался, врезал Никите по морде. В больнице Ирина родила девочку, на удивление, ребенок остался жить, хотя беременности не было полных семи месяцев. В больнице Ирина попросила медицинское заключение о побоях.

– Заявление подавать будешь? – спросили у нее.

– Скорее всего, да, – ответила Ирина.

Она написала свекрови записку, чтобы та пока ничего не говорила ее матери. Когда сошли синяки с лица, она сама написала матери, что упала и родила раньше времени. С девочкой ее перевели в специальное отделение для недоношенных детей, где Ирина провела с ней больше месяца. Никита приходил, вымаливал прощение, навзрыд плакал, его мать тоже умоляла простить. Ирина не могла решить, что же ей делать. Надо возвращаться домой, больше ей идти некуда. Там мать будет упрекать, дескать, предупреждала, сама же фыркнула, убежала жить к чужим людям. Комнаты в их квартире, конечно, не маленькие, но их всего две. Мама, Снежана, еще и Ирина со слабым ребенком впридачу. Может этот придурок и вправду исправится, но, как с ним жить, как забыть такое. Так и не зная, правильно ли она поступает, Ирина вернулась к Данилову. С Никитой она не разговаривала. Он ползал у нее в ногах, рыдал, просил прощения. Но она все не могла себя пересилить, чтобы начать с ним общаться.

Через какое-то время в начале апреля Ирина поехала с дочкой, которую назвали Машей, но Ирине больше нравилось называть ее Маруся, в детскую консультацию. Посмотрев ребенка, педиатр сказала:

– Что-то у нее никаких рефлексов нет, она ни на что не реагирует.

– Она реагирует на свет, звуки всякие издает, – возразила Ирина – Может, немножко в развитии запаздывает, вот голову еще не держит, но она же недоношенная.

– Мамаша, по всем признакам, она у вас ненормальная.

«Это ты ненормальная, дура» – хотела сказать Ирина. Она, расстроенная, катила коляску по тротуару. Был очень солнечный весенний день, солнце светило отовсюду, переливалось в лужах, в окнах домов. Но Ирине было не до любования ярким днем. Почему так получилось? У нее ведь такая хорошая Маруся, на нее похожа. Эта дура врачиха, сама ничего не понимает. Может маму попросить, чтобы она со знакомыми переговорила, в Ленинграде врачам Марусю показать. Ирина перешла через дорогу по пешеходному переходу, в задумчивости, взяла немного в сторону, и коляска колесом зацепилась за бордюр. «Черт побери! Все не слава богу!». Кто-то подошел, поднял коляску, перенес через бордюр и поставил на тротуар. Ирина подняла голову. Милое, родное лицо.

– Саша, – только и вымолвила Ирина. Сверкнувший луч, отразившись от окна дома, попал ей прямо в глаз, она зажмурилась. Ожог был такой сильный, что потекли слезы. Ирина уже не видела Куминова, она только услышала:

– Твой? – и кивнула головой.

Она слышала, как он хмыкнул и ушел. Ирина какое-то время еще стояла, зажмурившись, постепенно проморгалась, стала вытирать слезы. Даже здесь не повезло, хоть бы посмотрела на него, она так давно его не видела. Она сильно по нему скучала. Ей хотелось просто прижаться к нему и стоять так, охватив его руками, долго-долго, вдыхать его запах, слышать стук его сердца. Ирина по-настоящему заплакала. Дома свекровь переполошилась, увидев Ирину с красными глазами.

– Деточка, что случилось?

– Эта дура врачиха сказала, что Маруся ненормальная.

– Господи! – заплакала свекровь.

– Мне «Рябой» сказал, что тебя с учителем видел, – влетел в квартиру Никита – Что, сука, вспомнила? Решила опять с ним перепихнуться?

Ирине не хотелось оправдываться, но надо же было, как-то погасить скандал.

– Он просто помог мне вытащить коляску, он даже меня не узнал.

Никита ударил Ирину по голове, от второго удара ей удалось увернуться. Увидев, что он замешкался, она быстро схватила его за воротник куртки, что было силы, ударила его головой о стену. Никита потерял сознание.

– Падла, – сказала Ирина, перешагнула через него и пошла в комнату, собирать вещи.

– Ирочка, Ирочка, – зарыдала свекровь – Не уходи. Он же без тебя с ума сойдет.

– Он и со мной неумный. Я что, должна ждать, когда он меня убьет? Нет, уж, у меня нет вашего терпения, я не понимаю, почему я, вообще, должна это терпеть. Это же, как надо себя не уважать, чтобы так жить.

Свекровь упала на колени и обхватила ее ноги.

– Я умоляю, Ирочка.

– Да, что ты будешь делать! – Ирина от злости швырнула вещи.

Когда Никита пришел в себя, он вел себя тихо, несколько дней в квартире была гнетущая тишина, даже свекор реже матерился. Как-то Ирина пришла из магазина и обратила внимание на стоявший возле кладовки топор.

– Дрова собрались рубить?

– Отец пообещал Кузьмину дать, тот просил, – сказала свекровь.

Ничего не предвещало плохого, сидели спокойно, ужинали. Вдруг Никита опять завелся:

– Ты где сегодня долго была?

– В очереди она стояла, Никитушка, – сказала свекровь, Ирина напряглась.

– Мамка, тебя никто не спрашивает. Говори, курва, опять со своим физиком шлялась?

– Да, чтоб ты сдох! – не выдержала Ирина и встала – Пропадите вы пропадом со своим придурастым сыночком. Я что, на помойке родилась, чтобы так со мной обращались! – Ирина пошла к двери, она понимала, что с дочерью ей не уйти и одеться у нее не будет времени. «Да хрен с ним, раздетая к мамке убегу». Она повернулась – Тетя Тася, Марусю потом заберу.