Марина Тюленева - Жизнь без печали

– Опять эта дура. Ну, их к черту, пошли. Если ее ненароком заденешь, считай – кирдык.

Лине нравилось, что Куминов относился к ней с равнодушием. Что ему было наплевать на ее внешний вид, на ее закидоны. Еще у него можно было полистать какие-нибудь журнальчики, послушать музыку, которую в стране не достанешь. Куминов, действительно, не испытывал к ней никаких чувств, но она была ему не противна, так, сойдет для разнообразия.

Куминов забрал машину из автомастерской. Недалеко отъехав, он увидел Лину и остановился. Она подбежала к его машине.

– Саня, здорово, что увиделись. Сегодня не получится. Мы с ребятами в Питер. Обещали, «Аукцион» будет. Может, попадем.

«Ну, надо же в Питер» – подумал Санька – «Подчеркнуть надо, что не Ленинград».

– Что ж, детка, придется другую поиметь. Поцелуй дядю в щечку.

– Дядя перебьется. Я вот тебе не изменяю.

– Не будешь же ты меня ревновать к моим собственным рукам. Ладно, детка, не знаю, приеду ли на следующей неделе, но, когда здесь буду, я тебя найду.

***

Отец Женьки Либермана, по молодости женился на русской, и этим настроил против себя всю свою семью. Лет через несколько они все-таки свели его с порядочной еврейской женщиной, но Либерман старший из семьи так и не ушел. Так Женька и запомнил детство, отец то живет с ними, то не живет, мать плачет, жалуется всем подряд и выпивает, с горя, с подружками. Потом отец, вообще, уехал из города в Москву, там он работал в Доме Моды, скорее всего портным, хотя, когда приезжал, представлялся модным модельером. Мать радовалась его приездам, собирала всех знакомых и устраивала грандиозное застолье, где все слушали, что Либерман «на короткой ноге со Славой Зайцевым». Женька не выносил все эти посиделки, убегал из дома. Пока был меньше, его оставляли ночевать родители кого-нибудь из друзей. Подрос, стал околачиваться с дворовыми пацанами. Вскоре в доме, где он жил, появился недавно освободившийся мужичок, он вел себя смирно, всем видом показывал, что завязал, исправно ходил на работу. Стал этот мужичок сколачивать вокруг себя пацанов, привлекая их рассказами об уголовной романтике. Так потихоньку и сколотил банду малолеток, установил им строгую дисциплину, и что-то в виде своеобразного кодекса чести. Слушались его пацанята, безоговорочно. Кличку он себе придумал, как в фильме «Адъютант его превосходительства» – батька Ангел. Больше всего ему хотелось привлечь к себе Женьку Либермана, тот был от природы сильным мальчишкой, еще в двенадцать лет железки на узел завязывал. Женька любил возле него крутиться, но воровать отказывался. «Батька Ангел» нашел ему другое применение, решил в банде боевую дружину сделать, с Женькой во главе. Но Женька из-за своих новых друзей не забывал и одноклассников. Особенно нравился ему Санька Куминов. Женька считал его настоящим пацаном, хоть все и говорили, что маменькин сынок. Санька всегда за всех заступался и безоговорочно лез в любую драку. Дружба продолжалась и, когда Женька после восьмого класса ушел в ПТУ и, когда Санька переехал жить в другой дом. Куминову конечно не нравились Женькины сотоварищи, но тот всегда возражал. «Ты что, Санек, это правильные парни и законы у нас честнее, чем в стране». После смерти «батьки Ангела», дружки выбрали новым «Ангелом» Женьку. Женька немного изменил законы, теперь это называлось, «очистим наши дворы от неправильных пацанов», и они патрулировали улицы. На деле это было поколачиванием всех, кто не нравился, и драками «стенка на стенку» с такими же группами из других районов.

***

Куминов приехал к Ростовым. Наташа с Алешкой, с загадочно-радостным выражением лиц, быстренько накрыли на стол. Алешка достал бутылку водки.

– Нет, водку не буду, – сказал Санька – Во-первых, за рулем, во-вторых мне рано утром ехать нужно. Мой класс дежурный, надо пораньше в школе быть.

– Санек, ты прямо горишь на учительской работе.

– Ага, даже дым из жопы идет. Чтобы нормально существовать в стаде, как говорит одна моя знакомая, надо соблюдать правила, – усмехнулся Куминов – Меня это не сильно напрягает. Это просто часть моей работы. Я больше по инерции, надо – делаю. Не знаю, сколько эта моя ссылка продлится. Задрали меня эти школы, эти ученики.

– Ты у нас, как декабрист-просветитель. Знаешь? – сказал Алешка, лишь только Наташа вышла – У нас с Наташей будет ребенок.

– Поздравляю. Ты вроде говорил, что врачи не рекомендовали.

– Да ну их, – махнул рукой Алешка – Их слушать, вообще, не жить. Сколько было случаев, врачи не советуют, люди решаются и живут прекрасно. Чтобы они нам мозги не пудрили, мы решили, что Наташа пока в больницу не пойдет. Будут опять отговаривать. Это так здорово, у нас будет ребенок, мы будем его любить. Ты не представляешь, как я счастлив с Наташей. Как мне хорошо. Хочется порой открыть окно и заорать, чтобы все слышали, какой я счастливый.

«Какое-то не очень умное решение. Впрочем, это их дело» – подумал Куминов. Он размышлял, пригласить «мадам Рекамье» или уехать вечером через райцентр? Там у Саньки была еще одна женщина. Сколько ей было лет, точно Санька не знал, может где-то под сорок. Он ее встретил в поселковом ресторанчике, пошел провожать ее домой и остался до утра. Одинокие женщины для того и ходят в ресторан, чтобы увести оттуда кого-нибудь хоть на ночку. Она была обыкновенная, не худая, не толстая, не красавица, не уродина. Молча ему отдавалась, молча его кормила. Для приличия, он тоже не приходил к ней с пустыми руками. Он о ней почти ничего не знал. Ему было все равно. Ему было спокойно от того, что с теперешними тремя его женщинами не нужно было ни о чем говорить. Это были чужие, ненужные ему женщины, он почти не ласкал никого из них, просто брал, как должное. Не одну из них он так ни разу не поцеловал. Только с Линой иногда мог поболтать. Лина была молодая, довольно своеобразная, со своим мнением. Его это веселило. Девочка – протест. Куминов не относился серьезно ни к лозунгам, ни к идеям коммунизма. Некоторые вещи его коробили. Порой он не понимал, кто устанавливал эти рамки жизни, как жить, что есть, как одеваться, какую музыку слушать. Но в целом он относился к существующему порядку вещей нормально. Ему не было плохо в этой жизни, он не считал себя заточенным в клетке. Так нужно, соблюдать некоторые правила поведения, ничего страшного. Он был согласен, что где-то живут и лучше, но все равно, не был ни революционером, ни контрреволюционером.

***

Ростовы родили себе сына уже поздно, когда обоим было почти под сорок. Было у них три дочери, они все время мечтали о сыне. Долгожданный сынок появился, когда дочки уже подросли. Когда Алешке было пятнадцать лет, случилось несчастье. Поехал его отец к родне в Ярославль, там на рыбалке, с мужиками выпили, никто спьяну не заметил, как Ростов, согнувшись, прилег в траве. Когда решили его разбудить, он уже стал холодеть. Дочки к тому времени разъехались кто куда, замуж повыходили. Остались Алешка с матерью вдвоем. Когда Алешка школу закончил, мать на пенсию вышла. На денежки, какие скопила, домик маленький купила в деревне недалеко, стала в земле возиться.