Эйк Гавиар - Гайдзиния

Кри-кри пил ледяную водку из высокого стеклянного бокала, а Скинни приказывал ему прекратить, иначе французские мозги нашего нового друга вытекут из ушей и обратно их будет не затолкать. Меня прорвало и я говорил о жизни (о «жизни»), ассоциации цеплялись одна за другую, постоянно меняя формы, я забыл с чего начал, но не переставал пытаться высказать нечто невыразимое. Мне очень хотелось это сделать несмотря ни на что, а Скинни барабанил руками, наигрывал мелодию Smooth Criminal, потом перешел на Pantera, затем на что-то еще, я ощущал как пьяный кошмар пожирает меня и скоро придется полностью отдаться в его власть – лечь в постель. Утром самолет. Кри-кри, стоя на коленях на кровати Скинни в нашем номере (Лион), пьяно бормотал:

– В Токио, в Токио, езжайте в Токио, поезжайте в Токио, у меня контракт с компанией Pöschl, в следующем году мы собираемся внедрять нюхательный табак на японский рынок и вы – два гайдзина-алкоголика – пожалуй, создадите именно тот образ, который нам нужен. Который мне нужен, два плохиша, именно такое продается, а если не сработает, то так тому и быть, я хоть в Токио бесплатно съезжу…

Утром я не мог отличить реальность от пьяного бреда. Скинни все запомнил. А скоро и сам Кри-кри подтвердил, связавшись с нами. На следующий год мы должны были отправиться в Токио, полностью за свой счет, чтобы выступить в местной телевизионной студии, открытой для публичного доступа. В качестве марионеток, продвигающих нюхательный табак на японский рынок. За нами дело не стало.

Мне двадцать шесть. Перевалил незаметно быстро, но очень тяжело за четверть века на этом белом (ныне фиолетовом) свете. Момент трезвости, тишины и покоя, я стою у высокой сосны (мне думается, что это сосна), под голубым небом, тепло (очень), пахнет хорошо и все время кажется, что под ногами песок (но это лишь мое воображение, – под ногами земля, местами – грязь, сырая) совсем как на берегу Волги, куда я с друзьями несколько лет подряд ездил отдыхать, каждое лето, пока не прервал эту традицию в прошлом году. В прошлом же году я обнаружил, что если кинуть таблетки Солпадеина в стакан и залить их пивом, то ничего плохого из этого не выйдет. Получается стакан, полный грязной пены, в которой громко шипят, но никак не растворяются большие таблетки обезболивающего…

Я кинул две таблетки в стакан; то был декабрь, а сейчас январь. И залил их пивом, пена поднялась до самого края, заполнила собой всю емкость прозрачного пластика и пришлось ждать (долго, несколько минут), прежде чем на дне стакана стала появляться жидкость, а грязная пена – оседать. Зачем я это делаю? На то есть два ответа. Один – длиной с роман и при этом мало проясняет ситуацию, состоит сплошь из нытья и бесконечных сожалений. А другой – короткий. Обойдемся коротким (но не очень) ответом.

Никогда не пользовался обезболивающими и очень редко заходил в аптеку. Но однажды у меня сильно заболела голова, а курить я в тот момент бросил (потом, правда, опять начал и бросил, снова начал и бросил, начал и бросил), был трезв (был ли я самим собой, не знаю; как-то потерялся, давно), проходил мимо аптеки и решил зайти. У меня же болит голова, подумал я, почему бы не купить обезболивающее? В аптеке не было посетителей, а зал был рассчитан на самообслуживание. Я прошел мимо интимного геля со вкусом клубники в разделе «Женская гигиена» (не знаю, зачем прочитал это), немного послонялся между полками и витринами прежде чем наткнулся на обезболивающие средства. Несколько пачек, разноцветных, я просмотрел их состав и выбрал Солпадеин. Сделал это лишь потому, что в нем, судя по составу, отпечатанному на упаковке, содержался кодеин. Должен заметить, что в плане опиатов я довольно чист.

В пятнадцать лет мы с друзьями взяли героин, сильно разбавленный, как нам показалось, у парня, который его употреблял, но еще не постоянно. Я так рвался попробовать что-нибудь новое, что сам нашел путь к опиатам для нашей компании и настоял на том, чтобы мою порцию раствора диэтилморфина из пузырька вкололи мне первому. Никто не возражал. В том же подвале, где за два года до этого я впервые попробовал водку (от употребления которой не отказался и по сей день), мне протерли вспухшую миниатюрной августовской сливой вену на правой руке и проткнули инсулинкой, наполненной героином. Именно «проткнули». Никто из нас не умел колоть (не умеет и по сей день, чему мы все рады), игла прошла насквозь, скоро образовался большой синяк, я скрывал его от матери. Я практически ничего не ощутил – только приятную слабость в ногах и очень простое, но странное видение, которое испытал при повороте головы… Больше ничего. С тех пор я соприкасался с опиатами еще пару раз. Очень поверхностно, уже когда мне было двадцать пять. Совсем недавно.

Проглядывая ранним утром на работе офисную аптечку и мучаясь от невыносимой скуки, я обнаружил чистую упаковку Коделака. Таблетки от кашля. Вычитав, что в них содержится кодеин (синтетический), я проглотил две упаковки, отчего у меня сильно надулся живот… но спустя минут сорок захорошело, откуда-то из живота (того же, который надулся; у меня один живот) поднялось тепло, доброе, по-женски нежное и разлилось по всему телу. Я почувствовал себя прекрасно, немного зачесались глаза, разум не помутился, но было так спокойно… словно на берегу океана, когда тебе двадцать лет, тепло, вечер, и ты забрел в такой уголок Земли, о котором только мечтал, у тебя есть еще надежда, полная, никуда не уходящая… Все будет хорошо. (Нет, не будет).

В общем, я купил кодеиновый Солпадеин в аптеке, по дороге в комнату, где тогда жил. Купил также и две бутылки пива, а есть мне не хотелось, потому еду я не купил. Совсем.

Придя в комнату, погрузившись в отвратительную плотную духоту и непроизвольно думая об Анне, стараясь забыть ее, избавиться от нее, желая равнодушия всем сердцем, я стал заниматься со штангой. Накинул на себя несколько курток (одну зимнюю, одну осеннюю и одну летнюю), вспотел (что было приятно, так как я стремлюсь к красоте). После чего принял душ и уселся за стол со своей татуированной write hand. Но после сорокаминутной тренировки жутко хотелось пить и я мигом осушил одну из двух бутылок. Удовлетворив наипервейшую из потребностей, я вдруг вспомнил о пульсирующей головной боли. Осознал ее. Она возникла в мозгу воспаленным зубным нервом, мучительнейшим пульпитом.

Тогда я выдавил шесть таблеток Солпадеина (разовая доза – две) и бросил их в единственный стакан, что у меня есть – пластиковый и мутный от вина, портвейна, пива и лекарств. Залил пивом (попытался это сделать), но возникло чересчур много пены, весь стакан наполнился пеной, таблетки громко шипели, никак не могли раствориться, оставались твердыми. Меня это несколько озадачило и расстроило. Что я в действительности хотел добиться, принимая Солпадеин? Хотел ли я снять физическую боль, головную? Разве я не мог с ней справиться, после того, как прожил двадцать шесть лет? Ведь я никогда не принимал таблетки от головной боли до того. Более того – я редко обращал на нее внимание. Да и что есть головная боль, какая угодно боль по сравнению с Анной? По сравнению с потерей близкого человека… Что это значит «потеря близкого человека»? Я не знаю. Что это значит? Я не знаю.

Читать дальше