Эйк Гавиар - Гайдзиния

Да и посмотрите на детей, так любимых многими, зачастую женщинами или теми, кто не нашел себе лучшего призвания, как тр… Когда сексуальные отношения слегка приелись, и пара решила осознанно завести детей (планирование семьи), то это лишнее теперь уже свидетельство того, что человек меняется. Регулярный секс с удовлетворяющими друг друга эмоционально и физически (и склонных к рутине или не очень молодых) партнеров ведет к появлению детей. Надежда на логическое завершение чего-то существенного (как таким людям кажется), что в первую очередь и не являлось существенным, значимым.

Так взгляните на детей. Посмотрите на эти куски мяса из хороших семей, родители в которых не были склонны к злоупотреблению или употреблению вообще каких-либо так порицаемых в наше время веществ и имеют хорошую наследственность, умны, но не заумны, поднимают обе руки за здоровое питание, но не сходят по этому поводу с ума.

Посмотрите на ребенка из подобной семьи (возраст может быть любым, от нуля до бесконечного количества лет). И скажите, как часто идеальный ребенок плачет (злится, будучи в возрасте постарше; огорчается, расстраивается; и снова плачет. находясь в десятке лет от смертного одра)? С какой регулярностью у него меняется настроение? Бывает ли так, что у него выступают на глазах слезы, текут ручьями и в младшем возрасте он воет, как подрезанное животное или же берет очень высокие тона, когда закладывает уши? А через несколько минут смеется, показывая молочные зубы. Спит. Молча вбирает в себя образы незнакомых людей на улице (широко раскрытые глаза), слушает родителей с открытым ртом или беспокойно бегает кругами, когда хочет в туалет. Чистый ребенок у чистой и здоровой матери, порождение идеальной и счастливой семьи, трезвый, трезвый, трезвый априори. Что он есть такое, мало отличающееся поведением от алкоголика, уличного забулдыги, в пьяном угаре размахивающего плохо слушающимися руками?

Что есть трезвость? Самый трезвый человек, возможно, есть героиновый торчок с замороженными чувствами, или я на четырех таблетках фенибута. Не знаю.

Цервус, мой друг, человек, в квартире которого мы намерены жить во время нашего пребывания в Токио, никогда не употреблял алкоголь. Также он никогда не чувствовал себя пьяным в привычном нам смысле (да и в любом другом тоже, я подозреваю). Он должен принадлежать закрытому для большинства людей клубу «Трезвые представители человечества», но такого не существует.

Мы знакомы с Цервусом со времен учебы в лицее, когда мы сидели за одной партой и мне было четырнадцать лет, а ему двенадцать. Сейчас мне двадцать шесть, а Цервус живет в Японии, не имеет ни малейшего желания попробовать алкоголь хоть раз в жизни. Один из самых трезвых людей на планете, по широко распространенному в наше время определению (не употребляет значит трезвый). У Цервуса светлые волосы, он носит бороду, не ходит по улицам голый, какое-то время занимался барабанами, но записи его музыкальных экзерсисов вгоняли меня в такое угнетенное состояние, что вспоминать тяжело. Однако писал же я об Анне, почему бы не написать и о медленных, слепо бредущих, бесцельных, тащащихся барабанных ритмах Цервуса?

Он занимался два раза в неделю, по два часа (в среднем), с персональным тренером, у которого в свою очередь была полуджазовая банда (он с ней выступал несколько раз в клубах, бесплатно, и всегда получал определенное количество билетов, которые надо было продать, чтобы получить час неоплачиваемого времени на сцене) и который имел десятки маленьких способов извлечения прибыли из околомузыкальной деятельности: репетиторство, сдача в аренду помещения с барабанами, ксилофоны на прокат и еще много всего.

Перебравшись в Японию, Цервус купил электронную барабанную установку и поставил ее в своей миниатюрной однокомнатной квартире, имея твердое намерение продолжать заниматься музыкой, но с трудом представляя (вернее, совершенно не представляя), зачем ему это. В свое время он часто говорил об американском физике по имени Фейнман, о том, какой гениальной и развитой личностью был этот ученый. Особенно Цервусу нравилось (как мне тогда думалось), что Фейнман не ограничился крупными открытиями в области физики (за которые он был удостоен Нобелевской премии), а проявил интерес и к другим сторонам человеческой деятельности. В частности, играл на барабанах.

Профессиональные музыканты удивлялись его мастерству, отмечая однако отсутствие врожденного таланта к созданию аудиоряда, но признавая, что его организованность, дисциплинированность в музыке, умение держать ритм и темп достойны более чем простой похвалы и делают его если и не выдающимся, то по меньшей мере ставят на один уровень с хорошими профессиональными барабанщиками. Как барабанит Фейнман я никогда не слышал, но Цервус, имея почти маниакальную склонность к упорядочиванию и правильным формам (однажды он заметил, что у него рука не повернулась бы сделать что-то из пластилиновых брусков, поскольку они и так находятся в идеальной прямоугольной форме и правильно расположены в коробке), играл по-школьному старательно, будто с высунутым языком и пытаясь не потерять концентрацию. Звук выходил вялый. Я бывало выпивал что-нибудь после прослушивания его треков и пытался скорее заснуть.

Цервус всегда был подвержен сторонним влияниям, но подвержен в малой степени, никогда не сходил с ума. Он трезв. Не сумасшедший.

В тот год случилось так, что мы жили с ним в одной комнате в грязном общежитии и имели общие планы разбогатеть и вырваться из корпоративного болота, офисного рабства. Тот год был две тысячи шестым, мы возвращались поздним вечером в комнату, и Цервус сказал в зимней темноте:

– Я не то чтобы не думаю о родителях, я о них думаю, но дело в том, что жить нам всем осталось не так много.

– Что ты имеешь в виду? – Я почувствовал, как голова становится тяжелой и гнетущее чувство раковой опухолью расползается по телу. Я сам двухгодичной давности представляюсь себе намного более наивным и неискушенным, не слишком размышляющим об очевидной абсурдности мира. В тот момент я испугался того, что может дальше сказать Цервус. Заявление о том, что жить нам осталось не так много, скорее всего, может принадлежать человеку сумасшедшему, одержимому, начавшему медленно, но неудержимо как многотонная глыба льда, скользить к глубокой пропасти безумия.

С Цервусом у меня во многих вещах совпадали интересы, мы имели в некоторой степени общие планы, и он сказал:

– В две тысячи двенадцатом году наступит конец света, Апокалипсис. Мир в привычном нам образе исчезнет. А может исчезнет вообще. В любом случае, все те ценности, что существуют сейчас, испарятся, перестанут быть. Деньги, человеческая жизнь, электроэнергия и всякие другие энергии и источники их также исчезнут, доступ к ним навсегда будет закрыт для человека. И это только при условии, что человек как физическое существо вообще останется на планете.