Эйк Гавиар - Гайдзиния

Японцы очень любят маленьких девочек, как мне кажется. Не берусь утверждать, но тот, кто придумал школьную форму японок, был человеком неординарным. Сколько мы видели школьниц на улицах Токио, не счесть. Неизменно короткие юбки, не обтягивающие, но тем лучше. Зимой в Японии бывает ветрено… Гольфы, черные или белые, высокие и облегающие юные ноги, девичьи, привлекательно полные, не худые (следствие культурного вторжения Америки, фастфуд закусочных в частности). Румяная от зимней прохлады (+15С) плоть от колена и выше. К чему тут вид с Фудзиямы или цветущая сакура (да, я гайдзин, невежественный), когда по улицам ходят праздные или куда-то спешащие школьницы? Созревают ли они рано, как южные девушки или просто обожрались гамбургеров, но я или Скинни с легкостью обхватили бы руками эти ноги, чтобы почувствовать тепло плоти, прижаться небритой щекой к нежной коже и сказать, глядя снизу вверх, задирая кромку плиссированной юбки жадным до чувственных наслаждений носом: «Watashi-no Gaijin. Watashi-no chin-chin-wa ookii-desu».

Поголовное увлечение молодых токиек (и токийцев, которые нас, однако, не интересовали вовсе) краской для волос цвета шерсти свежеосвежеванного бобра совсем не портит их. Скорее делает похожими на смешных и невероятно притягательных сексуальных животных из сказочной страны. Сексуальность, забавный вид и чувство нереальности – смесь, которой я не встречал более нигде, никогда в жизни. Только во снах времен юности и сопутствующего ей полового созревания, когда секс был в диковинку и часто ассоциировался с любовью; мне тогда могла присниться какая угодно ерунда, связанная с мучительным и сладким возбуждением. Но я не Мисима, не будет в этом рассказе детальных описаний извращенных фантазий, потому как таковых никогда не было. Не смогу я препарировать и свою душу – ее попросту нет. Я писатель. Мое имя Эйк.

– Эйк. Эйк. – Скинни, художник, легко потряс меня за плечо, – Есть будешь? Еду разносят.

Я открыл глаза, но ничего не увидел. Темно. С трудом поднес руку к лицу и поднял на лоб маску для сна.

– А?

Кажется, я ворочался в неудобном кресле, все пытался устроиться так, чтобы ничто не мешало спать, хотел вытянуть затекшие ноги, но не выходило, и уснуть у меня не вышло. Но я проспал несколько часов. В теле слабость от фенибута, ничуть не схожая с физическим или умственным истощением, но приятная, как после трезвой и здоровой часовой тренировке в бассейне. Очень спокойное чувство, никаких метаний мысли, никакой мозговой активности. Хочется вновь погрузиться в сон, не выплывать из него еще долго.

– Эйк.

– А?

– Стюардесса-японочка, та, что свой маленький язычок так мило прикусывает, еду разносит. Скоро до нас дойдет. Есть будешь?

Никаких зевков под фенибутом, потому что лень.

– Буду, буду… Не уверен, что хоть когда-то видел японок вблизи…

– Да я тоже.

– Но примерно год назад почему-то захотелось, чтобы у меня была японка. Довольно симпатичная эта стюардесса…

Она была миниатюрной и худенькой. Мне такие никогда не нравились. Под плотью у людей кости. А я не люблю кости, их любят собаки. Это может быть и заблуждением, собаки не умеют говорить, а люди им все дают кости. Кости-кости-кости-кости-кости, даже игрушки делают в виде костей; а тюленям в зоопарках и цирках дают мячи, чтобы те игрались, – это сумасшедший мир, а дадаисты и сюрреалисты были шарлатанами, пытались строить из себя созидателей безумия, симулянты. Вид тюленя, набивающего мяч черным усатым носом – ой-ой, тук-тук, ой-ой, мокрым лапами-плавниками шлеп-шлеп есть картина более безумная, чем те же плавящиеся часы.

Стюардесса надела очки, а это последний предмет одежды, который мне хочется видеть на женщине. Если бы был выбор между девушкой в очках и худенькой девушкой, я бы выбрал последнюю. Хоть худенькие и не в моем вкусе.

Я снял маску для сна и кинул на свободное сиденье между мной и Скинни. За время сна салон самолета превратился в душную раздевалку. Туши больших людей вокруг нас пьяно храпели.

– Я бы эту японочку… – Зачем я это сказал?

– Да я бы тоже, – ответил Скинни.

Он заказал обезвоженную курицу с лапшой, когда стюардесса подошла. Попросил стакан воды.

Скинни художник, его последнее творение – серия абстрактных картин со множеством тонких, плавно извивающихся линий. Всем нравится, даже мне. Какая-то группа, инди, вероятно (сегодня все инди), хочет использовать одну из этих картин в оформлении последнего альбома. И меня это радует и забавляет одновременно, потому что Скинни сказал:

– Если бы все эти неудачники, кому нравятся мои картины, знали, как я их делаю, – С этими словами он почесал промежность, – Я фотографирую волосы на лобке, затем переделываю фотографии в произведение искусства и даю работе какое-нибудь дурацкое название. Вроде «Immune System Strikes Back». И все в восторге.

– Раскроешь свой секрет на вручении Грэмми за лучшее оформление альбома года.

– Было бы неплохо. Такое бывает?

– Не знаю. Наверно. Как говорил Джордж Карлин: «Shit, they got all golf on television. What the fuck.» В этом мире все бывает. Кроме здравого смысла. Даже закоренелые трезвенники, и те с ума сходят.

Даже закоренелые трезвенники с ума сходят. Если вы вдруг узнаете, что кто-то из ваших знакомых не пьет (никогда не пил или бросил насовсем, не ушел в ремиссию, а бросил), как вы к этому к отнесетесь? Я не имею в виду стандартную реакцию вроде «Молодец!» или «Дурак» или «Так не бывает». Как вы в самом деле относитесь к таким людям? Может быть, вы один из них? Тогда не стоит и пытаться смотреть на себя со стороны. Бесполезно. Посмотрите на других.

Как будто алкоголь или наркотики – единственные вещи в мире, способные повлиять на сознание человека, изменить его навсегда. Неужели и сегодня кому-то сущность человеческая представляется чем-то незыблемым, не способным измениться самому по себе и подверженному только прямому влиянию человека на себя или человека на другого человека? Люди курят, пьют, употребляют наркотики и психоактивные вещества (я имею в виду психоделики, сильные и слабые, средние тоже), потому что есть такая опция, не более того. (Дуг Стэнхоуп: «Alcohol does not get credit where credit is due. And it’s not the best drug, it’s not even in the top five, but it’s the easiest one to get… And alcohol is a very convenient drug. If this were… If this was an ecstasy bar, I would come in and I’d order a large… I’d be drinking Evian right now, right? But it ain’t that easy to get. And at the same time, if drinking required that I had to sit in the fucking parking lot for two hours in the middle of the night, waiting for my friend Alan to answer his voicemail and finally show up just to drop off a six pack, I’d never drink again. A lazy fuck, that’s what I am», – Но это к делу также мало относится).

Человек меняется чаще, чем дышит. Даже ежесекундный счет не поможет измерить всю скорость изменений, происходящих в человеке. Кровеносные тела, эндорфины, адреналин и поглощаемые адреноблокаторы, вдыхаемый воздух, окружающая среда в физическом и эмоциональном ее выражении, огромные потоки информации или стук дятла в лесу, память, работа мозга, фаза быстрого сна с тревожными движениями глазных яблок, постоянное изменение зрачков во время бодрствования, смотрит ли человек на яркий свет или сидит в темноте, жмурится от ветра, хочет есть, пить, работает. И прочее. Прочее. Где во всем этом трезвость? Мир человека безусловно состоит из людей, не может быть в мире трезвости, как не существует утопии, дистопии или постоянства.