Александр Ольшанский - Рашен Баб. Три коротких романа

На шум внизу вышла Рита. Спускалась по лестнице в розовом халате, и Сергей при её появлении прямо-таки остолбенел.

– Ни за что бы ни поверил, что это Рита Чернова. Ты – Рита?

– Собственной персоной. С приездом, братишка.

– Послушай, да я же весной где-то в этих местах, кажется, видел тебя. Смотрю: какая-то мадам голосует. Мне показалось, что это ты была. Потом подумал: неужели Рита так расцвела?

– Остановился бы, – с вызовом сказала она.

– Пока до меня дошло, что это могла быть ты, пока вспомнил, что ты живёшь у тётки Аграфены, я уже был далеко. Шёл с прицепом – ни развернуться, ни сдать назад. До меня же, как до жирафа, на третий день всё доходит… В том числе и телеграммы. А наши молодцы – колониями живут, надо же… Когда за Леной и Алёшей едем?

Валентин Иванович взглянул на Аграфенины ходики – они показывали половину третьего.

– Сегодня.

– Тогда ложка к обеду.

– Чай, кофе, закуску? – Рита выбрала по отношению к Сергею почему-то ироничный тон.

– Какую закуску – утром за руль! За Алёшкой на КамАЗе надо ехать. Спасибо, ничего не надо, сестрёнка. Двое суток не спал. Телеграмму только позавчера увидел – из рейсов не вылезаю. Мне поспать бы… Валька, за мной!

Сергей подавал из кузова грузовика подарки и объяснял их происхождение: детскую коляску упакованную в бумагу – по наследству от двоюродных Иры и Алёши, она ещё ничего, сезон проходит; новую прогулочную коляску – от дяди Серёжи; баул с ползунками, распашонками, пелёнками, пинетками и погремушками – от тёти Светы, которая всё это накопила и сберегла для племянника. Ещё какие-то коробки, пакеты, наконец, огромный арбуз – это от какого-то джигита Ахмета, везде они нынче арбузами торгуют.

Когда всё это перенесли в дом, Сергей, передавая Рите тяжёлый пакет, распорядился:

– Здесь мясо. В холодильник.

– Братишка, извини: а что это такое – холодильник? – съязвила она.

– Эх! – гость хлопнул себя по лбу. – Какого я маху такого дал: стоит дома без дела «Морозко», мы давно большой себе купили. Как бы он тут пригодился: без холодильника, с маленьким ребёнком – нельзя. В следующий раз привезу или передам… А мясо в ведро да в погреб. Утром встану и на шашлык замариную. Погреб-то хоть есть?

– Есть, ваша честь, – продолжала дурачиться Рита.

Сергей с детдомовских времён сильно изменился. Возмужал, раздался в плечах, подбородок у него как бы ещё больше потяжелел и ещё сильнее раздвоился. Он производил впечатление вполне уверенного в себе человека, чувствовалось, что он в этой жизни освоился. Пока Валентин Иванович учился в институте, а потом в аспирантуре, Сергей отслужил в армии, в какой-то горячей точке его контузило – года два у него дёргалась голова. На грузовике он объездил всю страну, женился тоже на детдомовке, и получалось, что по жизни Сергей ушёл далеко вперёд по сравнению с Валентином Ивановичем, который к ней, этой жизни, выходило так, только готовился.

И ничего удивительного не было в том, что Сергея, когда они подкатили на КамАЗе, а не Валентина Ивановича принимали за папашу. «Будем сниматься?» – естественно, у Сергея спросил парень с видеокамерой. «Будем. Сколько?» – мгновенно среагировал тот. «У нас нет видеомагнитофона и не предвидится», – скомплексовал Валентин Иванович. «У нас тоже с видаком напряженка. Зато есть две плёнки из роддома. Накопим побольше плёнок – придётся покупать видак!» – спокойно и легко рассудил Сергей. И сообщить Лене о смерти тётки вызвался тоже он, мол, я знаю, как ей сообщить, не волнуйся.

Сергей знал то, о чём Валентин Иванович даже не догадывался. Например, о том, что мальчику положена голубая лента, которой в приданом Алёши, приготовленном Ритой, не оказалось. Пришлось папаше побегать по магазинам в райцентре. Не знал ничего Валентин Иванович и о «выкупе», которым следовало отблагодарить нянечку. Сергей и тут сразу сориентировался, разузнал местные «расценки» и сообщил: «Двадцать тысяч за мальчика, а за девочку – пятнадцать».

– А девочке какая лента положена? – поинтересовался Валентин Иванович.

– Молодец, Валька! Замётываешь на будущее? Розовая! – и чувствительно хлопнул лапищей по плечу.

Как ни готовился Валентин Иванович к торжественной встрече с сыном, сколько бы раз он ни проверял в кармане «выкуп», – не растерялся, не опозорился бы, но когда на крыльце показалась нянечка со свёртком («Голубая лента – мой!»), затем и Лена, стройная, похорошевшая, только с усталыми глазами, он всё равно стушевался. К тому же, нянечка Сергею, а не ему сказала:

– Папаша, принимай сыночка!

– Нет, я не могу быть самозванцем, вот отец, – Сергей решительно толкнул его вперёд.

Валентин Иванович уж и не помнил, сунул он вначале нянечке «выкуп», а потом взял Алёшу на руки или это всё произошло в обратном порядке. В руках ведь были ещё и цветы для Лены, он её поцеловал, она ответила тоже поцелуем, а потом повисла на шее у брата.

Он отошёл от них, с величайшей осторожностью и бережностью отогнул уголок одеяльца – какой же он, мой Алёша? Тот спал, едва слышно посапывая, и пошевеливал крохотными губёшками. Лицо у него было маленькое, с кулачок, и розовое.

– Какой он маленький, – разочарованно произнёс Валентин Иванович.

– А ты хотел, чтоб он сразу тебя матом послал? – засмеялся Сергей и, вспомнив, что их снимают, сказал парню с камерой:

– Ты это того, вырежь…

– Почему – маленький? – с обидой спросила Лена. – Три пятьсот, пятьдесят три сантиметра.

– Да что он понимает в этом, Лена?! Парень – богатырь. У моего Алёшки три триста было, а сейчас такой бутуз!

– Откуда мне знать, какими они рождаются, – оправдывался Валентин Иванович. – Я вообще впервые в жизни держу младенца на руках. Да ещё своего…

– Тогда давай его сюда, – потребовала Лена. – Я, между прочим, на него тоже ещё не насмотрелась.

– Тут что папаша, что мамаша – сливай воду, – развёл руками Сергей и опять обратился к парню: – Снимай, снимай, потом они обхохочутся. Обязательно сними, как они грузиться на КамАЗ будут. Плёнку мне!

О смерти тётки Сергей сообщил сестре неожиданно и решительно в тот момент, когда Лена что называется, расчувствовалась и сияла вся от счастья. Ещё бы – и брат, и муж рядом, и маленький на руках, все здоровы, все друг другу рады.

– Приедем домой, а моей любимой тётки там нету, – рассуждал за рулём Сергей. – Вовремя старушка отдала Богу душу. Лена, не переживай, её похоронили несколько дней назад, всё честь честью. Радоваться тут нечему, большой грех, но и убиваться нет смысла. Старый, больной человек, нам бы до таких годов дожить. Что случилось, то случилось…

– Лена, ты не представляешь, сколько Сергей привёз всего: две коляски, детскую ванночку, мешок распашонок и пелёнок, – сообщил вдруг Валентин Иванович, поглядывая опасливо на жену, боясь, как бы слова Сергея не стали для неё потрясением.