Юлия Бекенская - Нескучная книжица про… (сборник)

И спал крепко.

Она огляделась и увидела в углу пустое ведро.

– Извините, – сказала она, отодвинув от умывальника тощего молодого человека, – нам срочно. И подставила ведро под кран.

Ведро тяжелое, Валик – высокий парень, им с Егоркой до макушки ему не достать.

– Пожалуйста, – сказала Нина Петровна, обращаясь к тощему, – вылейте это ведро вот на него. Мне не дотянуться.

– Я что, больной? – обалдел тот.

– Вопрос жизни и смерти, – отрезала она, – он вам спасибо скажет.

– Не уверен, – засомневался тот.

Но все-таки поднял ведро повыше и опрокинул на Валика.

И отскочил.

Валентин покачнулся. Поднял голову, открыл красные глаза и увидел тощего парня с пустым ведром.

Кулаки его сжались.

Нина Петровна вышла вперед.

– Валик, – сказала она, – Шевчук уже выступает. Пойдем. Мы проводим тебя, а то заблудишься.

Валик прислушался. Лицо его просветлело.

– Спасибо, братишка, – сказал он парню, державшему ведро, как щит.

Егорка потом рассказывал в красках про этот бег среди растяжек. Он впереди, светя фонариком, за ним Валентин, и бабушка в замыкающих – чтоб подопечный не заснул по дороге.

Они выбежали из палаточного городка, и понеслись к основной сцене. Валентин, услышав голос любимого музыканта, развил прямо-таки космическую скорость. Егор не отставал – все-таки бабушка поручила присмотреть за этим парнем.

Когда Нине Петровне удалось добраться до них, звучала песня:

– Когда идет дождь, в твоих глазах свет

Проходящих мимо машин и никого нет

На дорожных столбах венки, как маяки

Прожитых лет.

– Это про меня, – сказал Валик.

И про меня, подумала Нина. Про нас, про всех…

Домой Егорка все-таки уговорил ее ехать в футболке «Я пережил Нашествие»:

– Теперь имеешь полное право!

Музыка, дождь, лица, флаги, палатки, сборы в дорогу – все впечатления смешались у нее в одно цветное пятно. Только ужас в глазах пассажиров электрички, которые увидели на перроне огромную толпу с рюкзаками, она запомнила особенно четко.

Встречал их дед, собственной персоной.

В кожаной куртке, темных очках и бандане вид имел флибустьерский. Подготовился, надо же. Скучал.

– Ну что герла, прошвырнемся? – спросил он, галантно отбирая у нее сумку.

На следующий год главным хитом «Нашествия» стала песня Степана Паланина «Бабуля, ты где?»

– Жратьдавайдавайжратьжратьжратьжрать! – кот боднул меня шишкастой башкой и ворвался в помещение.

Его подоконный вой вырвал вздох облегчения – негодяй не появлялся двое суток, и мы переживали. Когда открылась входная дверь, пройдоха уже стоял на низком старте.

Ринулся в кухню, грохотнул пустой миской, сунул морду в остатки молока и рванул к холодильнику. Приветственно муркнул и потерся рыжим боком о гладкую дверцу. Нормально, да? Холодильнику так – мырр, а хозяйке – «жрать»…

– Мам, моя рубашка где?

– Лия, отдай ключи от машины!

– Ненавижу омлет!

– Желтый, не путайся под ногами!

– Я это есть отказываюсь!..

Уф… и всего-то их двое – любимых моих мужиков, а кажется, что утром по дому мечется целая толпа.

Наконец, дверь за ними закрылась.

– Н-да, котэ, будни домохозяйки я представляла себе как-то иначе, – пожаловалась я.

Желтый сыто потянулся и промолчал. Я вздохнула. Начинался мой новый, хозяйственно-ремонтный, ненормированный рабочий день…

Днем намыла окна и поклеила в детской обои. Вечером, приготовив с Тимкой уроки, накормила парней ужином и домывала посуду, предвкушая, как все уснут, а я возьму пряжу, спицы и включу киношку.

Но они выстроились у раковины. Все, включая кота. Их улыбки и спрятанные за спиной руки вызывали подозрение. Больше всего на свете я не выношу сюрпризов.

– Та-дам! – пропел Тим, а муж протянул мне…

– Нет, – сказала я.

– Да! – заорали они, хлопая в ладоши и наступая.

– Я без вас не хочу. И я совсем не готова!

– Мы не можем! У нас контракт с французом и хоккейная секция! А время у тебя есть, – отвечали они, и, чтоб добить окончательно, объявили: – целых три дня!

– Мы же договорились, – возразила я, – что, если не все, то лучше никто в этом году не поедет, сэкономим для следующего…

Желтый фыркнул, Тим сдвинул брови, а муж сказал угрожающе:

– Мы с сыном решили. Ты летишь отдыхать. С тобой будет Ира. Я дам ей инструкции. От-ды-хать! – произнес он веско, – а если ты в ресторане попытаешься убрать за собой тарелку, или застелить постель в номере – она свяжет тебя и оттащит на пляж, к шезлонгу!..

В ночь перед вылетом не спалось. Я лежала с открытыми глазами и прокручивала в голове, что еще надо не забыть. Спохватилась, легонько тряхнула мужа за плечо:

– Рома, ты помнишь, что Тимику нельзя мандарины? Не больше пяти, не поддавайся на уговоры, иначе опухнет, и будет мордаха, как у хомяка… если что, половинка супрастина. В аптечке, на второй полке…

Он заворочался и не ответил. Глупо все. Не хочу без них ехать! В глазах защипало. Я их люблю, я о них забочусь, делаю все, чтоб им было уютно… я привыкла, чтобы все вместе. Не заметила, как потекли слезы. А они меня с глаз долой, в Африку-уууу!..

Муж проснулся. Гладил по волосам, успокаивал:

– Львенок, – сказал он.

Он зовет меня львенком, говоря, что для котенка я слишком часто рычу, – ну что ты. Я думал, теперь, когда дело наладилось, мы встали на ноги… я предложил тебе уйти с работы, думал, ты, наконец, отдохнешь. Успокоишься. А у тебя словно пропеллер между лопаток – все торопишься. Как заводная.

– Но ведь пока я работала, дом пришел в запустение. У Тимки тройки, ты усталый. Ел, что попало. Я же стараюсь, чтобы вам лучше было.

– А нам лучше, когда ты не дергаешься. Хватит бегать, выдохни уже. Все хорошо.

В аэропорт поехали все. Сестра Ира объявила:

– Лия, предупреждаю последний раз: если ты опять заглянешь в сумку проверить паспорт и билеты, я тебя стукну по голове!

Я отдернула руку и предложила мужу:

– Рома, может, я поведу? Ты после работы, а я целый день дома, ничего не делала.

– Это ты – ничего?! – возмутилась сестра. – Да ты носилась, как укушенная! Еще немного – и я бы увидела сзади реверсионный след!

– Не дам, – отрезал муж. – Понимаешь, ты немножко взвинчена. Я боюсь, что даже если ты въедешь вот в эту фуру, то просто проедешь ее насквозь и не заметишь.

Тимка стукнул меня газетой по голове.

– В чем дело?

– Ты опять заглянула в сумочку, а тетя Ира не заметила. Я за нее!

Все заржали.

– Лимон съешьте, гады, – сказала я, – сбагрили мать на другой континент, и довольны.

В самолете я мучительно вспоминала, что должна была сказать или сделать. Было чувство, будто забыто что-то важное. Ира меня одернула:

– Ты в небе. Над землей десять тысяч метров. Домыть полы не сумеешь по любому, расслабься.