Юлия Бекенская - Нескучная книжица про… (сборник)

Я честно попробовала. Расслабилась. Действительно, десять тысяч. И – вспомнила! То самое, очень важное. Как же я могла забыть?

Я боюсь высоты.

Африка встретила злым шершавым солнцем и пряным ветром. Скалилась в улыбках таксистов, голопузой детворой выклянчивала монетки, тянула за полы лебезящими торговцами, кидала надменные взгляды из-под тонких бровей папирусных Нефертити.

Море, как положено, синело, трава и пальмы зеленели, песок шуршал и ласкал пятки. Кровать в номере была мягкой, напитки – холодными, обслуга – улыбчивой и бесшумной.

А я не могла отделаться от навязчивой мысли. Почему это все – мне одной? Как бы славно Тим поиграл в крикет на этой площадке, а мы бы с Ромкой сидели вот за тем столиком и наблюдали за ним, потягивая кофе. И почему я крошу булочку, подманивая цветастых рыб? Почему любоваться на них я должна в одиночку?..

– Опять хандришь? – надо мной нависла Ира. – Ты мне не нравишься, – сказала она. – Что ты все время на телефон смотришь? Я боюсь тебя одну оставлять! Думаю, вернусь – а ты уже пляж подметаешь или пальмы пропалываешь.

– Не привыкла я бездельничать, Ир. И за ребят беспокоюсь. Надо было с собой хоть вязание взять…

– А-фи-геть! Вязание! А почему не обои? А что, поклеила бы на досуге. Ответь мне, куда ты все время летишь? Мы все думали, сядет Лия дома, хоть немного отдохнет. Так нет – идеальный менеджер перековался в идеальную домохозяйку.

– Какая там идеальная! Просто пока я работала, дом грязью зарос, и ребенок брошенный…

– Ага, и вот ты вцепилась. Лягу костьми за образцовый дом! А что твоим мужикам делать? Мама все время вертится, готовит какие-то феерические блюда, сдувает пыль, записалась во все родительские, домовые и прочие комитеты. Тебе что, энергию девать некуда?

– Да нет особой энергии, устаю…

– Знаешь, Лия. Ты только не обижайся, но, по-моему, тебе нравится уставать. А отдыхать – нет. Странное такое кокетство – мне себя не жалко, все для вас. А им каково? Не удивляюсь, что парни решили отдохнуть от тебя. Устали все время за мамой гнаться и себя виноватыми чувствовать.

Я молчала. Иру хотелось стукнуть. Зачем она? Может, из зависти? Хотя… сама она никогда особо не напрягается. Не делает «мужскую» работу. Даже лампочку не поменяет. Но почему-то всегда около нее оказывается кто-то, кто ей поможет с этой самой лампочкой.

А я лучше сама, если могу. Зачем просить? Вспомнила, как однажды поменяла колесо у машины, и Ромка потом зверски обиделся…

– Шуга-герл, – необъятных размеров араб с улыбкой поклонился, проходя мимо.

– Это он тебе, – заметила Ира, кивнув на мою, выгоревшую на солнце, макушку.

– Достали, – процедила я.

Это было правдой. Пристальное внимание со стороны мужчин напрягало. Словно ты на выставке. Особо донимали торговцы, громким хлопком предупреждавшие о покупателе своих коллег.

Так, что, выдираясь из одних цепких лап, я немедленно попадала в другие. Один раз сходила за сувенирами, и зареклась на такие походы в дальнейшем.

«Мам, а вода теплая? Не помнишь, где лежат мои полосатые носки?» – пришла смс от Тимки, а следом – вторая, от мужа: «Львенок, не могу найти зарядку от телефона. Ты сильно загорела?»

Весточки приходили на дню по нескольку раз, давая понять, что я была бы нужнее там, а не здесь.

Сегодня парни разбушевались: за день от каждого пришло по десятку, словно они соревновались между собой в экзотичности запросов.

Тиму понадобились подтяжки, теннисные мячи и напильник. Ромку интересовал сборник Честертона, бандана и франко-русский словарь. Лежа в шезлонге, я совершала мысленное путешествие по закоулкам квартиры, сообщая парням о своих изысканиях.

Держитесь, родные. Еще десять дней – и я буду дома.

– Хватит их опекать, – возмущалась Ира. – Они и сами отлично справятся.

– Я же просто отвечаю на их вопросы, – отбивалась я. – Откуда я знаю, зачем им все это сегодня?

– Действительно, зачем, – сказала сестра и задумалась.

Морской ветерок ласкал кожу. Лежа в шезлонге, я задремала, и даже увидела сон про то, как плыли по кухне пучеглазые круглые рыбы, а Желтый с Тимом отбивали их теннисными ракетками.

– Лия, вставай! Сейчас будет весело, – затрясла меня Ира.

Я открыла глаза и чертыхнулась: по пляжу, улыбаясь во весь широченный рот, строевым шагом к нам приближался давешний араб с огромной корзиной.

– Держись, шуга-герл, – Ирка пихнула меня в бок. – Не иначе, свататься.

– Я его прибью, – пообещала я, чувствуя, что краснею, – Прямо сейчас. Бодну головой в пузо, и корзинкой накрою сверху.

– Что за гопницкие замашки, – заржала сестра.

Ее это явно развлекало.

Араб встал в двух шагах от нас, улыбаясь мне и крепко держа свою ношу. Красивая плетеная корзина была живописно наполнена фруктами, раковинами и цветами.

Великан молчал. Мы тоже. Пауза затягивалась. В руке пискнул телефон.

И вдруг…

Вдруг!

Из-за огромной туши араба, как двое из ларца, появились они. В одинаковых коротких штанах в цветочек, в розовых гавайках и пиратских банданах. Бледные на фоне загорелых тел, с ухмылками на физиономиях, они вышли из-за спины великана в тот момент, когда я читала смс от сына: «Мама, где моя сувенирная шайба?»

– Сообщение доставлено, – засмеялся Тимка, живой и настоящий, и подмигнул.

– Мы приехали, Львенок, – улыбнулся муж, – не могли же мы бросить тебя одну в Африке.

Когда меня принесли домой из роддома, канарейка, бросив единственный взгляд, испустила прощальную трель и издохла. В детском саду малышне говорили, что если они не будут кушать суп, их пересадят за мой стол. Однажды мне попалось у Искандера: «это была приземистая тумбочка с головой совенка». Именно эту картинку каждое утро выдавало мне зеркало.

В школе мне нравилось. Веселье началось с первого дня. Дружный рев первоклашек: «Мама, забери меня отсююю-даааа!», обморок одной, особо экзальтированной, бабушки. Я впервые почувствовала себя популярной.

Меня посадили на первую парту, чтоб не нервировать остальных. И я стала отличницей – выбора не было. Что еще можно делать под носом учителя?

Рядом был усажен наш главный хулиган, Вяземский-Кочанов. Он быстро просек выгоду нашего симбиоза. Под сенью его кулаков я провела милые сердцу девять лет, решая ему задачки и исправляя ошибки в сочинениях.

Мы оба являли пример того, что форма и содержание не всегда едины по сути. Одноклассники усвоили этот тезис и ко мне потянулись. За эти годы на моем счету оказалось немало добрых дел: отложенные двойки, спасенные второгодники, подтянутые до уровня хорошистов троечники.

– Показатели седьмого «А» держатся на единственном человеке, – звучало на педсоветах, – но надо же как-то закрывать отчетность!