Андрей Вейц-Ветер - Пламя в парусах. Книга первая

По ним-то я и полез вниз. Полез весьма уверенно и в меру прытко, хотя аккурат на половине пути моя нога всё-таки сорвалась с выступа. За миг до того, как и пальцы тоже выскользнули из выбоин, я успел лютой ненавистью невзлюбить чёботы с их погаными загнутыми мысами, после чего всё ж рухнул в заросли кустарника, выкатившись из них прямо на гравийную дорожку. Пыхтя и отдуваясь кое-как поднялся и, поскальзываясь, поспешил к скверу, где скрылся за деревом. Ни одной надломленной острой ветки мне так и не пришлось вырывать из своей спины, хотя в дюжине мест ушибы жарко саднило.

И вот, чуть успокоившись и утерев недавние слёзы, что щипали лицо, я наконец позволил себе вдох облегчения. Всего несколько десятков шагов вглубь сквера, я найду там подходящее дерево, с его помощью переберусь через стену с кольями, и только меня здесь и видели! «В жизни больше не возвращусь в эту клятую библиотеку! – пообещал я себе. – Никогда. Ни за что. Ни в коем случае. Ноги моей здесь больше не будет!». Где-то неподалёку зарычало и заскулило, а гравийная дорожка, среди всей прочей кутерьмы, отозвался отчётливым шорохом шагов. Я притих и аккуратно выглянул из-за дерева.

Ожидаемо, по дороге шёл стражник. На привязи он вёл косматого пса, что холкой доставал своему хозяину почти до пояса. Зверь сторожевой, серьёзный. Хотя даже до него мне не было никакого дела – шли они с наветренной стороны, а значит мне не стоило опасаться, что мой запах учуют. Только если ветер внезапно не перемениться, или же…

Гравийная дорожка была всего ничего, и когда метрах в пяти-шести от меня что-то рухнуло в кустарник – тот самый, от которого и мне досталось, – я едва не подпрыгнул от неожиданности. Лишь чудом шелест и треск веток не достиг ушей стражника и пса в его поводу. Я же снова замер; за нынешнюю ночь уже натренировался этому с лихвой. Из кустарника меж тем, уже порядком тише, выбралась… очевидно, это и была та самая тень, что я видел внутри; тот самый убийца из моих ночных кошмаров. Облегающая одежда указывала, что это всё-таки был человек, ну а свет неполной луны давал понять, что, очевидно, девушка. Маленькая и ловкая, аки кошка. Выскочив из кустов, она углядела на дороге стражника с псом, что шёл в нашу с ней сторону, и, не рискнув двинуться дальше, вновь прильнула к кустам. Ну а меня, похоже, так и не заприметила.

Но хоть оба мы и оказались хорошо сокрыты от посторонних глаз, и пары минут не пройдёт, как зверь нас учует. Конечно, я мог бы прямо сейчас смело двинуться прочь, – мне-то ничего не угрожало. А вот девица, если не придумает чего-то эдакого, обречена.

Разумеется, никуда я не пошёл – меня бы и палкой не заставили так поступить. Стражник был уже достаточно близко, и окликать девицу я не рискнул. Вместо этого нащупал под ногами несколько булыжников побольше и, прицелившись, метнул их за спину стражнику, один за другим. Так, чтобы, когда те поочерёдно ударились о землю, это вполне могло бы сойти за чьи-нибудь шаги. К моему облегчению стражник повёлся. Оглянулся через плечо и, поразмыслив с миг-другой, двинулся на звук, хотя пёсель его рвался дальше. Когда он удалился, я шепотком окликнул девицу, но та не расслышала. Тогда я раздобыл ещё пару камешков поменьше и бросил в неё. Один угодил в кусты, другой, очевидно, стукнулся о сапог. Как только её глаза – чёрные на чёрном, и лишь полумесяц в них отражался сверкающей точкой, – воззрились на меня, я поманил её за собой. К чести этой девицы и моей вящей радости, она подчинилась беспрекословно.

Вместе мы прокрались через сквер, нашли подходящее дерево и, забравшись на него, преодолели треклятую стену. Помогали друг другу, но не обмолвились и словом. Как только стена оказалась позади, что она, что я, припустили в узкий проулок, и только там уже позволили себе затихариться и отдохнуть. Хотя «затихариться», – это не самое подходящее здесь слово, ибо я хрипел как конь, пытаясь продышаться; не веря, что мне всё-таки удалось сбежать! Да и девушка вымоталась: волосы её прилипли к лицу, а грудь тяжко вздымалась и опадала. К тому же на её поясе обнаружилась внушительная сума, в которой таилось нечто увесистое, а бежать и лазать с таким – затея так ещё скверная.

Меж тем, стяжка на суме не то лопнула, не то просто расстегнулась, и то, что таилось под ней, показалось мне смутно знакомым. Я протянул руку, отвёл ткань чуть в сторону, и узнал отпечаток своих собственных зубов на книжном корешке. Тотчас же девушка отпрянула, прижав суму с «Драконьей Династией» к груди так, будто это её дитя.

– Это, – ляпнул я, не подумавши, – вообще-то называется воровство.

Девушка улыбнулась. Хоть и сложно мне было рассмотреть её лицо в темноте, но она, похоже, была весьма недурна собой. Вот только в следующее мгновение лик её вновь переменился; она отклонилась назад и, прежде, чем я успел хоть что-то понять, наотмашь шарахнула меня этой самой сумой прямо по лицу. С такой прытью, что я даже моргнуть не успел, и с такой силищей, что кубарем покатился по земле. Удивлению моему не было предела; я даже боли не почувствовал. Только кисловатый вкус ржавой жести теплом проступил на верхней губе.

Когда же я, ошарашенный, всё-таки додумался оглядеться, девичьи пятки уже сверкали в конце проулка. И сверкали они там, ясное дело, недолго. Гнаться за ней у меня не было никакого резона, и я, утерев кровь с лица, тихой сапой направился в сторону собора. А по дороге клялся и божился сам себе, что никогда и никому даже словом не обмолвлюсь обо всём произошедшем. Да и сам об этом вспоминать, пожалуй, не стану.

Нож хоть и оказался туповат, но в деревянные полы крыльца вонзился вполне исправно. Как только он перестал дрожать, вслед за ним последовал второй, а затем и третий. Лезвия каждого из них погружались в доски на глубину фаланги, но дело тут отнюдь не в подгнившей древесине, – просто далеко не каждому под силу так хорошо метать ножи; тем более, настолько тупые. Бросив последний, четвёртый, Ричард подступил на шаг и недовольно воззрился на дело рук своих. На то, чтобы начать портить крыльцо теперь уже его собственного дома, нового пекаря Падымков толкнула та изначальная сила, которой испокон веков покорялись даже боги. Скука, мать её.

– Чёрт меня раздери, – недовольно буркнул он. – Только приехал, и уже так тоскливо. Кто б меня о таком заранее предупредил что ли…

Он выдрал ножи из досок и небрежно свалил их на тумбу у входа. Зашёл ненадолго в хату, а на крыльце появился уже с трубкой в руках. Облокотившись о перила, закурил.

Его новый дом стоял у самой дороги, чуть поодаль от остальной деревеньки. Рядом бежала река, чуть дальше разливалась запруда, а в полумили на запад брал свое начало густой лес. Тихое здесь местечко, весьма приятное, никакой суеты. Ричард приехал сюда сегодняшним ранним утром, наслаждаться, как это у них называлось, увольнительной за труды и заслуги. Останься он в городе, и жадные до деньжат и скорые на расправу дворфы наверняка разыскали бы его, а этого Ричард, ясное дело, намеревался избегать.